Запрети любить (СИ) - Джейн Анна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А сейчас? Сейчас ты так думаешь? — спросил Серж, который несколько раз говорил другу, что это не так.
— Это куда-то ушло, — признался Игнат. — Я все еще злюсь, но не так. Мне обидно, что отец не поверил мне. Ее мать реально предала его, я уверен! Не с врачом она разговаривала. С кем-то другим. И однажды я все узнаю.
— Некоторые тайны нужно оставить тайнами, — философски заметил Серж, стараясь выглядеть обычным, хотя внутри стало пусто и тоскливо.
— Но если это не тайны, которые вредят другим. У меня тоже есть тайна, — вдруг признался Игнат и залпом допил вермут, прежде чем сказать: — Я ревновал тебя к Ярославе.
— В плане? — нахмурился Серж, вдруг подумав, что друг все понял. Понял, что Яра нравится и ему тоже.
— Мне присылали фотки, на которых вы были вместе в какой-то кафешке. Потом я видел, как ты привез ее домой, — признался Игнат глухим голосом. — Вспомнил, что с тобой она всегда общается мило. Не то, что со мной. И вдруг подумал, что между вами что-то могло быть. Никогда не чувствовал этого — тупой ревности. А тогда меня накрыло. Я тебе не говорил, но сейчас не могу молчать, потому что чувствую себя мразью. Знаешь, Серый, что я думал?
Серж вздрогнул, услышав старую детскую кличку, от которой старательно избавлялся, но единственный, кто иногда позволял себе ее, был Игнат. И Ярослава.
— Что? — спросил он.
— Я думал — только не он. Пусть она встречается с кем угодно, но только не с моим другом. Не с тобой. — Игнат поднял на Сержа уставшие глаза, в которых не было ни капли веселья. — Знаешь, почему?
— Почему? — одними губами спросил Серж, вдруг ощутив острую тоску.
— Потому что я буду ненавидеть того, кто с ней спит. А ненавидеть своего единственного друга… брата я не могу. Это меня разобьет. Я рассыплюсь и пропаду. Просто сдохну. Потому что ты один, кому я доверяю на сто процентов.
— А что бы ты сделал, если бы она реально нравилась мне? — улыбнулся Серж. Игнат нахмурился.
— Не знаю. Сошел бы с ума? — предположил он.
— Ты позволил бы нам быть вместе? — подперев подбородок, спросил Серж. Он все так же улыбался, только в душе было пусто, а сердце уменьшилось до размера точки. Кажется, он все-таки сделал выбор.
— Если бы вы любили друг друга — да, — чуть помедлив, ответил Игнат. Он был искренен в своих словах, и потому беззащитен. — Наверное, я бы набил тебе морду и устроил бы ей пару истерик, но… Что бы я мог еще сделать, чел? Только уйти в сторону. Хотя знаешь, если так подумать… Лучше ты, чем какой-то урод. В тебе я уверен и все такое. Твою мать, о чем мы говорим? — сам себя спросил парень и вдруг перевел на Сержа прищуренный взгляд — в полутьме бара его глаза казались темными, почти черными. — Почему ты говоришь об этом? Яра… Она тебе правда нравится?
Игнат сказал это и сам, кажется, испугался своих слов. Серж весело рассмеялся, хотя внутри стало еще больнее. До размера точки теперь уменьшился он сам и будто бы падал в пустоту.
— Нравится. Как человек. Я же тебе столько раз говорил, что она не так плоха, как тебе казалось. Но ты человек-противоречие. Умных людей не слушаешь, потому что этому препятствует внутренняя глупость. Но, как говорится, глупость — не порок, а его следствие. Ярослава — хорошая девочка. Не стояла рядом с Алексой. И если ты забыл, я любезно напомню о том, что она стерва, — спокойно сказал Серж, и собственный голос казался ему чужим.
— Да в курсе я, что ты умный, — хлопнул его по плечу Игнат. — Но спасибо, что делишься своей мудростью с тупым мной.
Он улыбнулся Сержу, и в этой улыбке было столько искренности, что Серж улыбнулся в ответ.
— Значит, ты решил попробовать быть с Ярой? — повторил он, даже боясь представить, что будет.
Игнат кивнул.
— Да. Внутри чувство, что если не сделаю этого, совершу ошибку. Только вот мысли о матери… — Он запнулся, и его лицо потемнело.
— Что с мыслями о матери?
— Я все так же чувствую себя предателем, — несмело, как-то по-детски ответил Игнат. — Если буду с дочерью той, которая испортила ей жизнь, значит, предам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Я же говорил тебе, что это глупость, — ровным голосом произнес Серж. — Твоя мать тобой манипулирует. Тебе нужно пресечь это.
Алина раздражала его. Как человек, способный манипулировать людьми, Серж сразу замечал любые манипуляции других. Мать лучшего друга с детства не нравилась ему — сначала подсознательно, потом понял, насколько она хитра и даже порой жестока. Игната она настраивала против отца, сама же постоянно выступала в роли жертвы, призывая сына стать ее спасителем и мстителем в одном лице, и у нее неплохо это получалось. А демонстративная попытка суицида и вовсе взбесила обычно спокойного Сержа. Он буквально возненавидел Алину за то, что она устроила. Если бы у Игната не было сильного внутреннего стержня, он бы давно сошел с ума с такой матерью.
— Не говори о ней плохо, мама хорошая, — нахмурился Игнат, который буквально автоматически начинал защищать ее. — Хорошая, но несчастная.
— А я и не говорю, что плохая. Манипулировать могут и плохие люди, и хорошие. Тебе просто нужно это понять, — спокойно сказал Серж. — Ты можешь любить свою маму и встречаться с Ярой. Это не будет значить, что ты предаешь маму, понимаешь? Твои личные отношения вообще не могут стать предметом предательства кого-либо кроме девушки, с которой ты встречаешься. Предать ты можешь только ее. А мать ты можешь разочаровать, расстроить или разозлить. Она ведь твоя мама, она должна понимать, что ты не можешь просто так взять и забить на свои чувства. Это будет неправильно.
— Да, я понимаю. Просто боюсь обидеть ее. Кроме меня, у мамы никого нет, — повторил он заученно то, что вбивала в его голову Алина — Серж был уверен в этом, сам как-то раз слышал несколько лет назад.
— У твоей мамы есть она сама. И это главное. Ты не можешь прожить всю жизнь так, как хочет она. Это бессмысленно. Тебе нужно один раз сказать «нет» самому себе, чтобы жить счастливо.
— Философ, — хмыкнул Игнат, за весельем пытаясь скрыть беспокойство. — Но если честно, я подумал, что мама — она же поймет. Я все ей объясню. Что Яра хорошая, что она не несет ответственности за свою мать. Черт, как же сложно! — он закрыл ладонями лицо и потер глаза.
— Жить вообще сложно, — заметил Серж, все так же падая в пустоту, которая казалась бесконечной. — Делай так, как считаешь нужным и всегда выбирай себя.
Он сказал это и задумался — а что выбрал он, скрыв от Игната свои чувства к Яре? Себя или друга?
Еще пару часов друзья сидели в баре, наслаждаясь атмосферой и музыкой. Вспоминали прошлое, обсуждали знакомых, говорили про девчонок и секс. Подкалывали друг друга. Пили. Дурачились. Фотографировались в туалете на фоне писсуаров и хохотали, вызывая косые взгляды у гостей бара, которые пришли справить нужду. Серж разбил бокал и Игнат, обозвав его безруким, зачем-то стал собирать осколки и порезался. Пришлось перевязывать ему палец, а этот придурок умудрился замазать кровью белую рубашку Сержа, еще и ржал, как конь. А потом потащил Сержа на улицу, и несколько километров они шли по ночным улицам, не переставая разговаривать и смеяться. В каком-то переулке Серж заметил несколько неясных теней и понял, что ходить туда опасно, стал тянуть друга назад, но у того играла кровь и давать заднюю он не хотел, и в итоге они нарвались на каких-то гопников, которые стали их задирать. Если бы не полицейская машина, которая проезжала мимо, точно была бы драка. Елецкий не собирался отступать и терпеть оскорбления — он точно бы кинулся на противников, и Сержу пришлось бы идти за ним. Однако полиция разрулила конфликт, и гопники испарились, а друзья пошли дальше. Потом Игнату захотелось покачаться на качелях и Серж, закатывая глаза, стоял рядом и раскачивал друга.
— Садись тоже! — прокричал Игнат, явно кайфуя от происходящего.
Серж только усмехался, глядя на него. Видели бы все те девчонки, которые сходили с ума по Елецкому, каким он может быть… Явно бы разочаровались. Вместо бэд-боя хохочущий пацан с растрепанными волосами.