Запрети любить (СИ) - Джейн Анна

— Именно.

— А как вы поняли, что это любовь?

На лице Сержа появилась теплая улыбка.

— Та девушка, она… Необычная. Я не могу назвать ее невероятно красивой или сексуальной, но она определенно особенная. В ней что-то есть, что-то такое, что заставляет меня смотреть на нее украдкой. Тянуться к ней, когда она рядом. Чувствовать восторг от случайных прикосновений. Мой друг сказал как-то, что ему теплее рядом с ней. А я… Я будто чувствую себя свободным. Настоящим. Каждый раз, когда я ее вижу, мне хочется ее обнять. Но я всегда сдерживаю себя, чтобы она ничего не поняла.

Татьяна Ивановна задавала Сержу много вопросов, и он старался отвечать на них, хотя иногда будто зависал, не понимая, что сказать. А в конце признался:

— Я не знаю, что делать. Сначала я внутренне отрицал свои чувства к ней, а теперь понял окончательно, что люблю ее.

— Когда и как это произошло, Сережа?

— Когда я увидел ее без сознания. Странно, да? Ее похитили два отморозка, и мы с Игнатом пытались ее спасти. Он приехал первым и забрал ее. Мы с парнями приехали тогда, когда она лежала в его машине. И казалась такой беззащитной, что я ощутил два полярных чувства: нежность и ярость. Нежность — к ней, такой хрупкой. Ярость — к тем, кто обидел ее. Я был так зол, что хотел разорвать ублюдков на части. Но было и еще кое-что.

— Что же?

— Ревность. Я ревновал ее к другу. Потому что хотел, чтобы она была моей. — Голос Сержа стал глухим.

— А что вы чувствуете сейчас? — спросила психотерапевт, внимательно глядя на парня.

Он поднял на нее голубые глаза, которые в уютном полумраке кабинета казались хрустальными, и широко улыбнулся:

— Боль. — Серж коснулся ладонью солнечного сплетения. — Вот тут пульсирует пустота. Не понимаю, что делать. Как прекратить это все.

— У вас есть выбор, Сережа, — спокойно заметила психотерапевт. — Либо признаться и девушке, и другу в своих чувствах. Либо оставить все, как есть.

— И в том, и в другом случае я могу потерять их обоих.

— А почему вы считаете эту девушку особенной? — спросила Татьяна Ивановна. — Вы ведь сами в начале нашего разговора сказали, что она не является невероятно красивой или сексуальной.

— Не могу этого объяснить, — потер подбородок Серж. — Просто чувствую притяжение к ней. Но скрываю его.

— Позвольте уточнить — первым на нее обратил внимание ваш друг, верно?

— Да. Она понравилась мне на свадьбе их родителей. И я подумал, что она подходит ему больше, чем та девушка, с которой он на тот момент общался. Она хотела встречаться с другом из-за денег и статуса. Не любила его, и я это понимал, а он — нет.

— Насколько я помню из наших прошлых встреч, ваш друг очень много значит для вас, — задумчиво произнесла психотерапевт.

— Он мне как брат, — твердо сказал Серж. — В нашем обществе среди парней не принято так говорить, но он мой родной человек, понимаете? Тот, которому я полностью доверяю.

— Сережа, а вы думали, что причина вашей симпатии крыться в том, что сначала на эту девушку обратил внимание именно ваш друг?

— Не знаю ответа на этот вопрос. Я в поиске, поэтому и пришел к вам. Больше не вывожу один. — Серж запустил пальцы в светлые волосы, но тут же опустил руку — по привычке. Не любил проявлять эмоций при других. Игнат был исключением.

— Вы помните, что сказали мне несколько лет назад? — вдруг задала новый вопрос Татьяна Ивановна. — Про любовь? Вы сказали, что любовь — это боль. Это было связано с вашей первой любовью.

— Да, — поморщился Серж, и его глаза потемнели от воспоминаний. — Та девочка, которая нравилась мне в школе, отвергла меня. Потому что я выглядел нестандартно. — На его губах зазмеилась улыбка. — Я признался ей в День всех влюбленных, прислав валентинку. А она высмеяла меня, показав всему классу. «Смотрите, что этот жирный урод мне написал, мне так стремно», — сказала она. Забавно, эти слова я запомнил, а ее имя забыл. Увижу — не пойму, что это она.

— Люди уходят, а травмы, которые они нанесли, остаются, — заметила психотерапевт. — Вы выросли и стали другим, Сережа. Но с тех пор в вас живет установка, что любовь — это боль. Любить нельзя, потому что это принесет только страдания. Возможно, вы бессознательно поставили блок на любовь. Запретили себе любить, потому что не хотите снова чувствовать боль. Но вы все-таки нуждаетесь в любви. Я так понимаю, секса у вас достаточно, но ни с одной девушкой вы не выстаивали длительных отношений.

— Да. Мне нравится секс, но быстро надоедают девушки, — признал Серж. — Я не чувствую с ними внутренней близости, и мне неинтересно. Пару раз я пытался завести долгие отношения, но разочаровался, и мы расставались.

— То есть, это еще раз подтверждает мое предположение о том, что вам все-таки требуется любовь — раз вы искали длительные отношения с партнершами, — удовлетворенно кивнула Татьяна Ивановна. — В вашей голове возникает парадокс, Сережа. Вы хотите любви, как и всякий другой человек. Но живете с установкой, что любовь — это боль. Возможно, ваш мозг нашел прекрасное решение — влюбиться, но в ту, чувства к которой как раз и принесут эту самую боль. В девушку, которая небезразлична вашему родному человеку.

Из кабинета психотерапевта Серж вышел задумчивым и несколько часов просто гулял по центральным улицам города, думая о своем. О том, как ему поступить.

Глава 80. Подслушанный разговор

Вечером Серж встретился с Игнатом в одном из любимых баров, который считали «своим местом». Это было небольшое закрытое заведение в полуподвале дома в историческом центре города, и попасть сюда могли далеко не все, однако для Сержа и Игната вход был свободным, потому как здесь частенько бывали их отцы. В первый раз парни пришли в этот бар, потому что было интересно, почему отцы отдыхают здесь раз в месяц. А потом приходили, потому что им понравилась взрослая расслабленная атмосфера и ореол элитарности, который витал над баром, столики которого были заняты бизнесменами, депутатами и прочими не последними людьми города. Как с усмешкой говорил отец Сержа: «Место для равных среди возвысившихся». Своих знакомых и приятелей Серж и Игнат сюда не приводили — приходили только сами. Сидели за барной стойкой, под приглушенным светом, пили дорогие напитки, слушали живое пение или живую игру на фортепиано и разговаривали. Обо всем и ни о чем сразу.

Серж приехал первым, прошел в один из залов, сел за барную стойку возле стены и ему сразу же предложили аперитив, от которого он не стал отказываться, и перед ним появился деревянный поднос с бокалами и легкими закусками. Игнат писал, что попал в пробку и будет через минут пятнадцать, и Серж, от нечего делать, стал разглядывать посетителей элитного заведения. Ему нравилось разглядывать людей и угадывать, какие они. Раньше он угадывал характер или привычки, а потом — тайны. Смотрел на человека и думал: «Какая тайна может быть у этой девочки с ангельской внешностью? Она предала подругу? Изменила парню с его братом? Била младшую сестру, пока не видела мать? А что мог сделать тот сутулый парень с шапкой, надвинутой на глаза? Вымогал деньги у сокурсника? Украл пенсию бабушки, воспитавшей его? Целовался с другом, а потом вместе с другими избивал его до крови, крича, что такие, как он, не должны жить?

Глядя на спокойного мужчину лет пятидесяти, сидевшего за столиком рядом, Серж вдруг сразу понял, какую тайну хранит его спокойное

Он убийца.

Внешность обычная, среднестатистическая — рост чуть выше среднего, среднее телосложение, средняя внешность без резких выдающихся черт лица, разве что есть залысина. Слишком обычный, ничего примечательного, даже в одежде. А вот взгляд выдает — волчий, лютый. От него веет холодом, который пробирает до костей. «Не сделаешь так, как я хочу, умрешь», — говорили его глаза, цвет которых Серж не разобрал в полутьме.

Мужчина задумчиво пил из трубочки — но не алкоголь, а сок или газировку, и за соседним столиком сидела его охрана: двое крепких мужчин в черных костюмах и с рацией. Глядя на него, Серж вдруг одернул себя. Глупости. Он не может ставить клеймо убийцы на незнакомого человека. Это глупо. Наверное, виноваты нервы.