Европейская поэзия XIX века - Антология

МАРТ 1821 ГОДА[180]

(Ода)

Перевод Е. Солоновича

СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ТЕОДОРА КЕРНЕРА[181], ПОЭТА И БОРЦА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ ГЕРМАНИИ, ПАВШЕГО В БИТВЕ ПОД ЛЕЙПЦИГОМ ОКТЯБРЯ 18 ДНЯ ЛЕТА MCCCXIII, ЧЬЕ ИМЯ ДОРОГО ВСЕМ НАРОДАМ, СРАЖАЮЩИМСЯ ЗА ОТЕЧЕСТВО

Переправились через ТичиноИ, назад обратясь, к переправе,О единой мечтая державе,Непреклонные древним под стать,Дали клятву они, что пучинойМеж чужими двумя берегами,Меж двумя берегами-врагамиБольше этой реке не бывать.

Дали клятву — и верные братьяОтвечали им, полны отваги,Обнажая незримые шпаги,Что сегодня на солнце горят.И, священный обет подкрепляя,Протянулась десница к деснице.О, товарищ в жестокой темнице!О, в свободном отечестве брат!

Кто двух рек соименных[182] и Орбы,Отразившей древесные своды,Кто Тичино и Танаро водыСможет в По многоводном найти;Кто отнять у него сможет Меллу,Волны Ольо, течение АддыИ журчащие струи прохлады,Что она вобрала по пути,—

Тот сумеет народ возрожденныйРазобщить вопреки провиденьюИ ничтожные толпы мученьюБеспощадному снова обречь:Если вольный народ — значит, вольный,Если раб — то от Альп и до моря,Радость общая, общее горе,А не только — природа и речь.

На лице выраженье страданья,Униженье в потупленном взгляде,—Словно нищий, что милости радиНа чужбине находит приют,Жил в родимом пределе ломбардец:Жребий собственный — тайна чужая,Долг — пришельцам служить, угождая,И молчать — или насмерть забьют.

О пришельцы! Италия ныне,Отвергая господство чужое,Обретает наследье былое.О пришельцы! Снимайте шатры!Трепещите! От Альп и до Сциллы[183]Вся она под ногой супостатаВозмущенною дрожью объята,Недвижимая лишь до поры.

О пришельцы! На ваших штандартахЗнак позора — печать фарисейства,Вы тайком замышляли злодейство,Лицемерно о воле крича[184];Всем народам пророча свободу,Вы набатом гремели в то время:Да уйдет иноземное племя,Незаконны законы меча!

Если ваша земля, где под гнетомВы стенали[185] — под вражеской силой,Угнетателям стала могилойИ пришел избавления час,Кто сказал, что не знать италийцамИзбавленья от муки гнетущей?Кто сказал, что господь всемогущий,Внявший вам, не услышит и нас?

Он, кто красные волны обрушил[186],Чтоб они египтян поглотили,Он, кто в руку вложил ИаилиМолоток[187] и направил удар,Кто вовеки не скажет германцу:Получай этот край на поживу —Не тобою взращенную ниву,Мною щедро ниспосланный дар.

О Италия, всюду, где слышенГолос муки твоей безысходной,Где надежда души благороднойНе погибла еще до конца,Там, где вольность сегодня в расцвете,Там, где втайне пока еще всходит,Где страдание отклик находит,Ты не можешь не трогать сердца.

Сколько раз на альпийских вершинахЗнамя дружбы тебе представало!Сколько раз ты к морям простирала —К двум пустыням — отчаянный взор!День пришел — закаленными больюТы гордишься своими сынами,Что встают под священное знамя,Чтобы дать иноземцу отпор.

О, бесстрашные, время настало!По пришельцу открыто ударьте:Жребий родины вашей на карте,—Пусть решительной будет война!Или родина вольной воспрянет,Дав исполниться тайной надежде,Или, больше забита, чем прежде,Впредь под палкой пребудет она.

О, возмездия час долгожданный!Жалок тот, кто о дерзостной вспышкеДолжен будет судить понаслышке,Кто смущенно вздохнет неспроста,Сыновьям о борьбе повествуя,—«Я там не был», — чуть внятно прибавит;Кто в торжественный час не восславитСтяг победный — святые цвета[188]!

ПЯТОЕ МАЯ[189]

(Ода)

Перевод Е. Солоновича

Его не стало. ЗамерлоБеспамятное тело,Едва душа с дыханиемПоследним отлетела,—И замер мир, известиемВнезапным потрясен.

Рукою рока властногоБыла его десница,Земля молчит, не ведая,Когда еще родится,Кто с ним сравнится участьюИ прогремит, как он.

Свидетель славы пламенной,Я не сказал ни слова,Когда он пал, поверженный,Воспрял и рухнул снова,Когда восторги слышалисьИ брань со всех сторон.

Далек от раболепияИ суеты злорадной,Звучит о гордом светочеМой стих над урной хладной,Что, может быть, забвениюНе будет обречен.

На Рейне и в ИспанииИ над брегами НилаЖивая эта молния,Сверкнув, тотчас разила;Он лавры чужестранныеВ венец победный вплел.

Он славен был. По праву ли? —Решат потомки. Мы жеПеред всесильным господомГлавы склоняем ниже,Что духом созидательнымЕго не обошел.

Расчет и упоениеНадеждой величавой,Стремленье сердца страстноеПодняться над державой,—О чем мечтать безумие,Он наяву обрел.

Он все познал: растерянностьИ славы ликованье,Победу, отступление,Империю, изгнанье,Два раза в бездну брошенный,Два раза — на престол.

Он имя возгласил свое —И два враждебных века,Как перед властью жребия,Пред волей человекаСмирились, справедливостиУвидя в нем жреца.

Он дни окончил в праздностиСреди природы дикой,Предмет глубокой завистиИ жалости великой,Неистребимой яростиИ веры до конца.

Как над пловцом вздымаетсяКипящий вал, которымОн перед этим поднят былИ тщетно жадным взоромИскал, не видно ль берега,Отдав надежде дань,—

Так образы минувшегоНад сей душой нависли!Не раз потомкам брался онСвои поведать мысли,Но на страницу падалаБезжизненная длань.

Не раз безмолвным вечером,Невольник праздной скуки,Глаза потупя жгучие,Крестом сложивши руки,Стоял он — и прошедшееТеснило дух его.

Он вспоминал походныеШатры, огонь, редуты,Лавину грозной конницыИ в жаркие минутыСухие приказанияИ планов торжество.

Он должен был отчаяться,Душой изнемогая,Но нет! Нашла несчастногоРука небес благая,Подняв его решительноНад берегом чужим,

И душу повлекла егоДорогою цветущейК награде уготованной,К полям мечты зовущей,Туда, где слава прежняя —Пустое слово, дым.

О вера благодатная!В веках себя прославя,Ликуй, к триумфам признаннымЕще один прибавя,—Ведь не был равным гениемПозор Голгофы[190] чтим.

Усталый прах заботливоХрани от поношенья:Господь, дающий смертномуИ боль и утешенье,Один к одру изгнанникаПришел и сел над ним.

ДЖАКОМО ЛЕОПАРДИ

Перевод А. Ахматовой

Джакомо Леопарди (1798–1837). — Детские и юношеские годы поэт провел в доме отца, человека деспотичного, крайне реакционного, страстного собирателя книг и манускриптов. Неосуществимым мечтам юноши о личной свободе отвечали только безграничные горизонты книжного моря; познания юного Леопарди в древних литературах, в истории итальянской словесности были глубоки и обширны; сам он начал писать в отрочестве, много переводил с классических языков. Упорная работа подорвала его хрупкое от рожденья здоровье; после того как в 1822 году Леопарди вырвался из родного дома, тяжелые недуги не оставляли его до самой смерти.