Харбин - Евгений Анташкевич

– На мой взгляд, этот долг в значительной мере оплачен кровью невернувшихся соратников…

– Господин Родзаевский! – врастяжку и чуть пригнувшись к столу, прервал его Асакуса. – Свои потери вы считайте сами, а мы будем считать наши деньги и пользоваться правом добиваться большей отдачи от капиталов, которые мы выделяем на нужды вашей партии. При такой низкой отдаче от вложенных капиталов мы можем отказаться от ваших услуг. – Он прихлебнул из чашки горячий кофе и, снизив тон, закончил: – Будем откровенны, русские фашисты пока не оправдали и малой толики сделанных на них затрат, подумайте над этим!

Над столом повисла тишина.

За всё время разговора японец ни разу не посмотрел в сторону Адельберга.

«Встать и уйти?» – подумал Александр Петрович, но осторожность взяла верх, и он потянулся за рюмкой с коньяком.

После сказанного Асакуса отвернулся и стал смотреть в окно, видимо давая Родзаевскому возможность собраться с мыслями.

«Жёстко! – подумал Александр Петрович. – И наверное, это ещё не всё!»

Родзаевский перестал раскачиваться и перевёл взгляд на свои пальцы, которыми он крутил угол салфетки. Он выглядел злым и не заметил, что Асакуса уже оторвался от окна и стал внимательно наблюдать за ним, потом, видимо решив ему помочь, спросил уже более мягким тоном:

– Как вы представляете себе выполнение вашей так называемой «трёхлетки»? – Задав этот вопрос, Асакуса откинулся на спинку кресла.

Родзаевский поднял глаза:

– Активная и массовая засылка в Союз литературы, пропагандирующей «трёхлетку», повсеместный посев тайных, не связанных друг с другом и нашим центром оппозиционных, а также фашистских ячеек, которые по единому сигналу могли бы выступить против большевиков. Мы надеемся, что в назначенные прошедшим съездом сроки такое выступление состоится и будет поддержано большинством населения.

– А откуда такая уверенность?

– Рассказы перебежчиков из России, информация эмигрантской прессы и ваша информация на этот счёт.

Асакуса с мягким сожалением посмотрел на собеседника:

– Всё это не так, Константин Владимирович. Во-первых, для эмигрантской прессы характерна карикатурная убогость в освещении положения в СССР. Во-вторых, все эти краткосрочные рейды ваших соратников, что группами, что одиночек, с «большими» задачами, – произнося слово «большими», Асакуса ухмыльнулся, – заканчиваются фактически ничем. Этим Советы не свергнешь. И ничего вы не сделаете со своими «многочисленными» ячейками, которые ещё надо создавать. Но основная опасность, господин Родзаевский, заключается в том, что вы и другие лидеры вашей партии не учитываете военный потенциал противника. Здесь, – Асакуса постучал пальцем по столу, – на Дальнем Востоке, вы не помогаете нам получать об этом достоверную секретную информацию. А это и есть главное. Кстати, как продвигаются дела по созданию отряда?

Родзаевский оживился, но Асакуса не дал себя перебить и продолжал:

– К июню следующего года отряд должен быть готов к боевой операции. В помощь и для связи с миссией вам будет назначен наш сотрудник. Его фамилию вам сообщат в своё время. Это наш офицер, он много лет работал в СССР и хорошо знает обстановку за Амуром.

Асакуса на какое-то время умолк, потом твёрдо добавил:

– Окончательное решение по составу отряда, плану его подготовки и готовности к заброске в Россию будет принимать он.

Родзаевский молча кивнул, видимо, он понял, что японцы в дальнейших делах по закордонной работе против Советского Союза берут всё на себя.

Адельберг понял это именно так.

Асакуса замолчал, потом улыбнулся и совершенно миролюбиво произнёс:

– Константин Владимирович, не смею вас больше задерживать, а мы с Александром Петровичем бароном фон Адельбергом, с вашего позволения, ещё немного посидим. – Он сделал ударение на словах «фон» и «барон».

Родзаевский услышал это, вздрогнул, посмотрел на Александра Петровича и промолчал; завершение разговора было неожиданным, и ему ничего не оставалось, как встать и откланяться. Ставя кресло на место, он ещё раз коротко глянул на Адельберга.

После его ухода Адельберг и Асакуса несколько минут сидели в молчании, первым его прервал Адельберг:

– Жёстко вы с ним! Заслужил?

– Ещё бы не заслужил? – Асакуса сказал это с искренним возмущением. – Их надо вообще разогнать, как это у вас говорят, к чёртовой матери! Жёстко! Вы знаете, сколько денег сжирает этот?.. Это же чёрный мешок! Один вред!

Александр Петрович сделал вид, что слова Асакусы его удивили.

– Понимаете, – уже более спокойно сказал японец, – они – сплошной обман. Это только видимость, что ваша белая эмиграция представляет собой какую-то силу. В этом вред и заключается: видимость есть, а силы нет. Я говорю о реальной силе. А из Токио поступают указания – использовать эту «силу». И как хотите её, так и «используйте»! – Он глубоко вздохнул. – Уж лучше не знать, что они есть, тогда можно полагаться только на себя. Мы с этим и в двадцатых ошиблись.

Адельберг с удивлением посмотрел на собеседника:

– Господин Асакуса, в двадцатых, когда мы воевали с большевиками, вы нам недопоставили оружие и снаряжение…

– Даже если бы и «допоставили», – перебил его Асакуса, – вы бы всё равно ничего не добились. У вас – здесь Колчак, здесь Директория, здесь Семёнов…

– Которого вы же и переманили на свою сторону, – в свою очередь перебил Адельберг.

Асакуса помолчал и тихо добавил:

– Вы все – на одну сторону не становились. Как тогда, так и сейчас. В этом и беда. Каждому вашему поручику нужен белый конь и звон московских колоколов. Но его вам устроил господин Ленин, он же – Ульянов.

Адельберг возражать не стал, тут сказать было нечего.

– Ладно, давайте немного закусим и поговорим о наших делах. – Асакуса поднял налитую рюмку и добавил: – Мне лучше иметь дело с десятью такими, как вы, чем с тысячей таких, как он. Ответьте мне на один вопрос, который вам может показаться странным. Вам, Александр Петрович, хотелось бы вернуться в Россию на белом коне?

Адельберг посмотрел на японца:

– Но я не поручик!

– А всё-таки?

– Хотелось бы, но не на белом коне, а просто вернуться.

– Так в чём же дело?

– Вы хотите, чтобы я туда вернулся в роли вашего агента?

– Нет, конечно! – Асакуса уверенно смотрел на Адельберга.

– А как?

– Допустим, так – мы побеждаем Советы, до Байкала, а может быть, и дальше, с вашей, конечно, помощью, и вы туда возвращаетесь…

– В качестве…

– Одного из наших представителей…

– Вы уверены, что у вас получится победить Советы в открытом военном столкновении? Ваши агенты видели, как они расколошматили китайцев на КВЖД в двадцать девятом? В пух!

– Что было, то было! Но, думаю, мы сможем хорошо подготовиться.

– А вы думаете, что они об этом не знают, на карту не смотрят и к войне с вами не готовятся?

– Вот в этом и вопрос! Почему мне интереснее с вами общаться больше, чем с этим «вождём»! Всё дело в том, что нам необходима достоверная информация о том, что происходит на левом берегу Амура, и вы в этом можете нам помочь.

– Как?

– Нам нужны хорошие специалисты…

– ???

– …например, инструкторы, надёжные переправы…

– Я – переправщик?

– Нет, конечно! На весла посадим помоложе…

– И на том спасибо!

– Не ёрничайте, Александр Петрович, вы прекрасно понимаете, о чём может идти речь. Нам нужны грамотные люди, которые могут возглавить работу по подбору и подготовке агентуры, обучать их и руководить ими в сложной обстановке… – Он немного помолчал. – А знаете, в чём тогда, в двадцатых, заключалась ваша ошибка?

– В чём?

– Сначала победи, а потом сражайся! Во всём важен только конец!

Адельберг уже почти обогнул квартал; он шёл по застуженному бесснежному Харбину и не замечал ледяного ветра, который выворачивался ему в лицо из-за каждого угла.

Было понятно, что Россия нужна всем: и Советам, и Японии, и русским, выброшенным из их России. Но как этого добиться? Точнее, как добиться того, чтобы русские жили в своей России, а японцам до неё не было дела.

Тот разговор в 1935-м, как и сегодня, закончился ничем. Адельберг помнил встречу в Яхт-клубе в деталях, в конце Асакуса попросил подумать о возможности занять один из руководящих постов в Бюро по делам российских эмигрантов, Адельберг обещал подумать, и они просто попрощались. Асакуса по этому вопросу его больше не беспокоил, и это удивляло, но вскорости Александр Петрович узнал, что полковник уехал в Токио.

Он снова появился в Харбине год назад так же внезапно, как и исчез, Адельберг уже почти перестал вспоминать о нём, и вот их сегодняшняя встреча в «Нью-Харбине».

Александр Петрович, завершая круг, повернул на Разъезжую и уже видел свет окон своего дома.

«А теперь давай-ка разберёмся! Советы как стояли, так и стоят. Япония как хотела стать хозяйкой всей Азии, так и продолжает хотеть – и готовится. Русский эмигрант в Маньчжурии как сидел без денег и настоящего дела, так и сидит. В этом загвоздка. Значит, – думал Александр Петрович, уже подходя к калитке, – что-то в планах японцев переменилось. Раз им требуются серьёзные руководители и свежие силы, они и готовят что-то серьёзное. Наверное, всё-таки они пойдут в атаку. Только когда? Сколько у нас есть времени, чтобы успеть не ввязаться в их драку? А Сашика надо спасать! Он им не янычар!»