Зов ворона - Уилбур Смит

Соланж кивнула. Выбившаяся прядь волос упала ей на лицо, сделав глаза непроницаемыми.

- Надеюсь, ты получишь то, что хочешь.’

***

Камилла не хотела идти на бал. Она устала, у нее болела голова, и она скучала по Исааку. Все, чего она хотела, - это вернуться в Баннерфилд и укачивать сына на коленях. Но приближался сбор хлопка, и Честер жаждал информации - цен, тарифов на доставку, складских сборов, новых чиновников, которых можно было подкупить, недвижимости, которая могла пойти на продажу. Она будет держать ухо востро, и, возможно, после этого Честер отпустит ее в Баннерфилд, чтобы она рассказала ему о том, что слышала.

Кроме того, там будет Франсуа, и он будет ожидать увидеть ее в новом наряде, который он ей прислал. Это было прекрасно, и она ненавидела его. Платье было сшито из переливающихся голубых и зеленых шелков, с глубоким вырезом на груди и расшито яркими перьями. Маска, которая сопровождала его, была сделана из двух перекрещенных павлиньих перьев, с отверстиями для глаз в центре завитков. Когда она посмотрела в зеркало, то не узнала себя.

Кучер Честера отвез ее в бальный зал. Не так давно она споткнулась бы на первой ступеньке кареты, пытаясь справиться с колышущимися юбками платья; теперь же она двигалась легко и грациозно. С тех пор как она приехала в Новый Орлеан, она многое узнала.

Внутри ярко горели люстры, и зал был наполнен дымом. Воздух дрожал от разговоров, смеха и звуков оркестра, играющего контраданс. Все гости были в масках - одни простые черно-белые, другие яркие, как райские птицы. Их фантастические маски скрывали под собой еще более необычную гамму различных оттенков кожи - бал Туссена был местом, где в течение нескольких часов черные и белые могли притворяться чем-то иным, чем они были на самом деле.

Сказочное платье Камиллы делало ее самой эффектной женщиной в комнате, но она не наслаждалась всеобщим вниманием. За этими масками она чувствовала, как мужчины смотрят на нее, раздевая взглядом. С таким оперением она чувствовала себя редкой птицей в комнате, полной кошек.

Она обошла комнату, пытаясь улыбнуться мужчинам, которые смотрели на нее. Несмотря на костюмы, она узнала нескольких деловых партнеров Честера - Джексона, президента Банка Нового Орлеана; Шоу, комиссионера; Левака, торговца хлопком. Она флиртовала с одним, танцевала с другим и жадно наклонялась вперед, чтобы послушать, что они скажут, открывая им прекрасный вид прямо на ее лиф с глубоким вырезом. Она уехала с полным знанием того, когда крупнейшие плантации будут поставлять свой хлопок на рынок и как будут меняться цены.

Она подошла к столику с пуншем, взяла полный стакан и осушила его. Это не помогло ее головной боли. Она хотела уйти, но еще не успела поговорить с Франсуа. Накануне он сказал ей, что у него есть новый клиент, с которым она должна встретиться, человек, которого он привез из Африки и который хочет иметь дело с Честером.

Она сделала еще глоток и только поднесла его к губам, как услышала, что толпа позади нее затихла. Она обернулась. Появился Франсуа, но не это заставило зал оцепенеть. Скорее, это был тот человек, который вошел вместе с ним.

Камилла вытаращила глаза. Действительно, весь зал остановился, чтобы посмотреть на него. Он был на полголовы выше любого из них, одетый в безупречно сшитое черное пальто, которое заставляло всех вокруг него казаться безвкусными. Но больше всего внимания привлекла его маска. Она была сделана в форме птицы с острым клювом - вороны или ворона, - но не черного цвета. Он казался сделанным из чистого золота, выкованного так, что свет от люстр рябил по его поверхности, как вода, как будто солнце внезапно вспыхнуло в танцевальном зале.

Золотая маска скрывала лицо мужчины, но его силуэт был таким знакомым, что у нее чуть не остановилось сердце. Он выглядел точь-в-точь как Мунго. Он был того же роста, с такими же широкими плечами и тонкой талией, даже с такой же уверенной осанкой и наклоном головы.

Конечно, это было невозможно.

Камилла должна была уйти. Сходство было слишком совершенным, вызывая воспоминания и невыносимые надежды, которые, как ей казалось, она похоронила навсегда. Внезапно ее тонкое платье сделалось свинцовым саваном, ребра корсета сдавили грудь, а маска давила на голову, как жернов. Она повернулась на каблуках и побежала в заднюю часть зала.

Дверь вывела ее на маленький балкон, выходящий во двор, где кучера и форейторы играли в карты и разговаривали. Она сорвала маску и вдохнула ночной воздух, жадно втягивая его в легкие, пытаясь ослабить давление на грудь.

‘Тебе нехорошо?’

Это был голос Франсуа; она надеялась, что он ее не заметил. Она вцепилась в железные перила и посмотрела вниз, во двор.

‘Приношу свои извинения’ - сказала она, черпая силу глубоко внутри себя. - Я чуть не упала в обморок. Сейчас это пройдет.’

- Там очень душно, - посочувствовал Франсуа. - Я попрошу их открыть несколько окон.’

‘Это было бы очень любезно.’

Она хотела, чтобы он ушел, и он ушел, позвав слуг и бренди. Она услышала, как за ним закрылась дверь.

Но она была не одна. Там был кто-то еще, стоявший позади нее. Он не издал ни звука, но стоял так близко, что она чувствовала исходящий от него жар на своих обнаженных плечах. Она крепче вцепилась в перила. Сопротивляться было бессмысленно. Он должен быть белым - все мужчины на балу были белыми, - а быть черной женщиной наедине с белым мужчиной означало только одно.

Она чувствовала, как его взгляд пробегает по каждому дюйму ее тела. Хотя она была рождена в рабстве и поэтому никогда не должна была стоять на аукционе, именно так она представляла себе это чувство.

Он по-прежнему не прикасался к ней. Вместо этого - "Я сказал, что вернусь.’

Время остановилось. Мир изменился. Вся ее жизнь – все, во что она заставляла себя думать и верить в течение многих лет - рухнуло при звуке этих шести слов. Голос, который она жаждала услышать в течение стольких ужасных ночей и одиноких дней. Голос, который она никогда не ожидала услышать снова.

Но даже тогда она отказывалась верить собственным ушам. А что, если она ошибается? Что, если она ослышалась или неправильно его