Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

Тем временем Всеволод Юрьевич собирал силы. Помимо его собственных полков и дружин его сыновей, в войне должны были принять участие новгородские, рязанские и муромские полки, за которыми князь послал заблаговременно. Местом сбора объединённой рати стала Москва.

Раньше других подошли новгородцы во главе с Константином Всеволодовичем. Как мы уже знаем, Константин привёл многочисленное войско, в которое вошли также псковичи, ладожане и новоторжцы. Он стал дожидаться отца «на Москве», то есть не в самом городе, но близ него, на берегах одноимённой реки.

Всеволод с остальными своими сыновьями выступил из Владимира 19 августа 1207 года. У Москвы он встретился со старшим сыном. Тут, по выражению новгородского летописца, и «скопились» все «вои».

Ждали рязанских и муромских князей, которые со своими полками двигались на соединение со Всеволодом правым, возвышенным берегом Оки. Помимо муромского князя Давыда Юрьевича, здесь были старший из рязанских князей Роман Глебович, его брат Святослав с сыновьями Мстиславом и Ростиславом, племянники Ингварь и Юрий Игоревичи (третий их брат Роман остался в Рязани) и Глеб и Олег Владимировичи39. Должен был выступить в поход и княживший в Пронске Всеволод Глебович — в прошлом наиболее последовательный союзник Всеволода Большое Гнездо. Однако как раз накануне выступления он внезапно скончался. Его смерть сильно повлияла на ход событий и на настроение его родни. Во всех предыдущих рязанских междоусобицах Пронск был главным раздражителем и главным лакомым куском для рязанских князей. Вот и на этот раз смерть пронского князя немедленно привела к сваре между его родственниками, и в эту свару опять оказался втянут Всеволод Юрьевич.

«И пребывшю ему ту неколико дни, — сообщает о Всеволоде суздальский летописец, — бысть ему весть, оже рязаньстии князи свещалися суть со Олговичи на нь (на него. — А. К.), а идуть на льстех к нему».

Откуда великому князю стало известно о «льстех» рязанских князей и об их сговоре с черниговскими, летописец не сообщает. Но из последующего его рассказа становится ясно, что «обличили» рязанских их собственные родичи — Глеб и Олег, сыновья покойного князя Владимира Глебовича. Новгородский книжник прямо именует их клеветниками: они «обадиста», то есть оболгали, оклеветали, свою «братью».

— Не имей, княже, веры братьи нашей, — с такими словами Владимировичи обратились к Всеволоду Юрьевичу. — Суть на тя съветали (сговорились. — А. К.) с черниговьскыми князи!40

Черниговских и рязанских князей связывали особые узы родства. Те и другие принадлежали к потомству Святослава Ярославича, третьего сына Ярослава Мудрого, — в отличие от Мономашичей, потомков Всеволода Ярославича, четвёртого сына Ярослава Мудрого. Напомню также, что старший из рязанских князей, Роман Глебович, был женат на сестре Всеволода Чермного, главного врага Всеволода Большое Гнездо. Сын же только что умершего Всеволода Пронского Михаил приходился тому же Всеволоду Чермному зятем. Получается, что у рязанских князей действительно не было оснований для вражды с Ольговичами, но, напротив, имелись основания для заключения с ними союза.

Но был ли такой союз заключён на самом деле? Или же Глеб и Олег оклеветали своих дядьёв и двоюродных братьев? Мы не можем с уверенностью дать ни утвердительный, ни отрицательный ответ на этот вопрос. Однако, зная последующую историю одного из двух братьев Владимировичей, Глеба — князя-злодея и братоубийцы, можно, пожалуй, предположить, что новгородский книжник был прав и навет Всеволоду был от начала и до конца лживым.

Так или иначе, но Всеволод Юрьевич поверил ему:

«Всеволод же великий князь рече слово Давыдово: “Ядый хлеб мой възвеличил есть на мя лесть” (ср. Пс. 40: 10), и пакы рече: “Не убоюся зла, яко Ты еси со мною, Господи” (Пс. 22: 4), и поиде с Москвы, совкупяся с сынми своими с Костянтином, и Юргем, и Ярославом, и с Володимером». (Святослав, по всей вероятности, остался во Владимире «для управления».) Полки вышли к Оке в районе Коломны и встали на левом, пологом берегу реки в шатрах.

В тот же день к противоположному берегу подошла рязанская рать. Всеволод, по обычаю, устроил обед для своих союзников. (То был совет Всеволодовых бояр, разъясняет позднейший московский книжник: узнав об измене, князь начал «со единомыслеными своими домышлятися, како и что сотворити». «Домыслишася» же они следующее. «Раз они к тебе лесть сотворили, — убедили Всеволода советники, — то и ты к ним лесть сотвори, и устрой обед, и призови их с честию многою на пир, и тако обнажи лукавство их, и сотвори им по делом их, и пускай никто же не узнает об этом, дондеже время будет»41.) И когда рязанские князья переправились через реку и явились к Всеволоду, он встретил их любезно, «целованием», но повелел сесть в отдельном шатре, а сам уселся в отдельном, «в полъстници» (как назвал этот полог летописец).

Пирование в разных шатрах уже само по себе не предвещало ничего хорошего рязанцам. А затем начались обвинения. Всеволод отправил к рязанским князьям «на обличенье их» Давыда Юрьевича — человека, которому он всецело доверял, особенно в рязанских делах, а также тысяцкого Михаила Борисовича, тоже успевшего проявить себя на дипломатическом поприще. Можно предположить, что у Давыда Юрьевича во всей этой истории имелся особый интерес, ибо ему, в дополнение к Мурому, была, по-видимому, обещана ещё и часть Рязанской земли, а именно многострадальный Пронск. «И ходящим им долго время межи ими», — свидетельствует летописец. Рязанские князья все обвинения отвергли. Они готовы были принести «роту» — клятву, что измены не замышляли и что все обвинения в их адрес — наговор.

Тут-то, по версии Лаврентьевской летописи, и выступили на сцену братья Глеб и Олег — «братанича им своя, пришедше, обличиста их». Автор Новгородской летописи чуть более конкретен. Когда Всеволод устроил обед на берегу Оки, пишет он, шесть рязанских князей остались в своём шатре, а Глеб и Олег с самого начала пировали вместе со Всеволодом. В этом шатре находились и новгородцы, а потому новгородский книжник мог знать обо всём со слов непосредственных участников событий.

Когда истина (или то, что выдавалось за неё) открылась, великий князь повелел схватить шестерых находящихся в «рязанском» шатре князей. Всех их вместе с их «думцами» (боярами) отправили в оковах во Владимир[31]. Случилось это 22 сентября.

На следующий день, 23 сентября 1207 года, в воскресенье, Всеволод со всем войском переправился через Оку. Вектор войны был решительно изменён. Всеволод как будто забыл о Чернигове, и то, что начиналось как Черниговская война, обернулось новой Рязанской войной, уже третьей по счёту