День цветения - Ярослава Кузнецова

Он глядел через косую вязь снежинок. Грустно улыбался. Я видела, как снег забивается ему в волосы, в брови и ресницы. Он был близко, совсем рядом. Он, мой друг, мой потерянный друг.

— Что ты там остановился? Иди сюда!

Ирги покачал головой, вздохнул.

— Ребята вы мои, ребята…

Укор? Нет. Нет укора. Сожаление. Сочувствие. Острая печаль.

— Я пришла мирится. Понимаешь? Прощения просить. А его нет…

Он кивнул. Он знал, что Стуро здесь нет.

— Ирги, где он? Скажи мне, где он?

Пожал плечами.

— Мне к нему не подойти, Альса.

— Он… он вернется?

— Не знаю. Ничего я не знаю. И сделать ничего не могу. Все наперекосяк.

— Я говорила о тебе нехорошо, — прошептала я, каясь, — Прости меня. Я ведь так не думала.

Он усмехнулся.

— Да ладно тебе, брось. Проехали. — Пауза. Ирги подставил руку, ловя снежинки на широкую ладонь. Они тут же таяли, превращаясь в капельки слез, — Так уж вышло, — сказал он тающим снежинкам, — Не просчитал я этого. Хреновый из меня игрок.

Я опять сделала попытку перебраться серез снежную трясину. Шарящая вслепую нога не нащупывала дна.

— Что не просчитал? Ирги, я не могу к тебе подойти. Снег глубокий. Дай руку.

Моя ладонь протянулась, словно мостик над ручьем. И, не встретив опоры, поникла, упала.

— Ирги, что же ты? Помоги!

— Я ухожу, — сказал он, — мне пора. Выше нос, барышня!

Он и впрямь уходил. Теперь я видела его спину и взлетающее над ней облако волос. Он уходил.

— Ирги, стой! Стой! Мы ведь только начали…

Он оглянулся на ходу, помахал рукой. Прощай.

— Стой! Стой же! Подожди меня!

Я рухнула грудью в бездонный снег. Как в воде поплыла, как ящерица на брюхе поползла, тонула и боролась, а темная фигура Ирги маячила на берегу, не приближаясь и не удаляясь. Потом снег вдруг измельчал, я нашарила дно и выползла на поверхность.

— Ирги, подожди! Я с тобой.

Нет, он не хотел меня ждать. Он уходил, быстро, решительно, я кричала, а он даже не оглядывался. Спотыкаясь и падая, иногда помогая себе руками, иногда вообще на четвереньках, но я все-таки нагоняла его. Он обернулся, потом еще раз и еще, и на лице его отразилось беспокойство, а может, испуг.

— Возьми меня с собой! Я не хочу одна! Ирги, возьми меня с собой!

Отчаянный рывок — я уцепилась за его руку. Пальцы ожгло. Горячая, Господи, какая горячая! Рука человеческая не может быть такой горячей!

— Не оставляй меня одну. Пожалуйста. Пожалуйста.

В ладони моей было пусто. Только след изначального Пламени — или Холода — раскручивающий неоглядные круги ада, грызущий плоть ожог. Только он, ничего больше.

Тот, Кто Вернется

Новопреставленный. Новонеуспокоенный, тоже мне. Да кто ты такой, чтобы ломать мне стройную, красивую комбинацию?!

Сперва — мальчишка. Он ничего не знал, его и не было еще Тогда… Он ничего не почувствовал. И — сработал "посланием" для тебя. Ты — побежал к Пауку. Я влез в твою шкуру, я знаю, что ты все понял и даже вознадеялся увернуться, но пришел я и отнял новорожденную надежду. Я чисто сделал тебя, признай. Потом — успеть вернуться в Треверргар и убить Паучьего сына, — тихо убить, без страха, без боли. Привезут тебя, найдут второй труп и волосы я возьму с вас двоих. Вы ведь все равно сдохнете все, Паучье семя, но я хочу, чтобы комбинации были чисты и красивы. Как говорила Маленькая Марантина — "профессию нельзя унижать". Я хочу, чтобы Паук понял, с кем имеет дело. Даром, что ли, мои Эдаваргоны ждали так долго, а я наизнанку выворачивался, пытаясь переплюнуть всемогущего в детском моем восприятии Гатвара?

Тебе не понравилась идея с чистеньким, розовеньким угоревшим? С просто уснувшим и не проснувшимся? Хорошо, Паучий племянник, твой брат умрет по-другому. Он будет страшненьким, твой брат. Черное от прилившей крови лицо, выпученные глаза, вываленный язык — ты получишь удавленника, Паучий племянник. И, прежде, чем удавить, я поговорю с твоим братцем. Поговорю, держа его за горло. Чтобы доставить тебе удовольствие.

Раз, два — нету. Хватит. Избыток эмоций вреден. Довольно об этом. Они ведь все равно не смогут помешать тебе. Помешать доделать Дело. Пусть "хваты" из Генета, пусть лучники на лестнице, пусть окна изнутри забиты досками — все это есть в предварительном раскладе. Эдаро натаскивал меня, так сказать, индивидуально. Не только в "рабочей". Он раз за разом проходил со мной весь путь, он требовал "выхода вчистую, живым и вне подозрений"… Он хотел, чтобы я остался жив. Я не рассказывал ему про Аххар Лаог. Про то, что никогда не смогу вернуться. Он, наверное, все равно знал, он все знает, Эдаро… Ладно.

Срезанные волосы жгут мне руки. Дядя Ирован, и вы, побратимы отца, гости нашего праздника, сегодня я отпущу вас, а Паучьего сына удавлю завтра. И смогу отпустить Ордара и Иланелл.

Сейчас — чуть заполночь, до смены постов сорок раз успею туда-обратно. Даже посижу немножко в зале, с вами, еще оставшиеся мои Неуспокоенные. А если Иргиаро опять полезет общаться, Йерр придержит его. Между прочим, ты так и не выполнил обещания. Так и не научил Иргиаро уходить в Нигде. Но в принципе — он же эмпат. Значит, можно попробовать просто повести его за собой.

Как ты думаешь, девочка, я сумею привести в Нигде аинаха?

Если аинах будет крепко держаться. Но мы поможем, Эрхеас. И он быстро учится. Быстро, да.

Пост. Старая кочерыжка говорил про пост. Три человека из замковых. Хотя — гироты не станут сидеть в Обиталище Неуспокоенных… Но там и лираэнцы есть, среди замковой стражи. А засаду можно устроить и не в самом Когте…

Малышка, ты слышишь чужих?

Чужих? Нет, Эрхеас. Здесь нет никого. Совсем никого.

Хорошо. Тогда пойдем.

Здравствуй, Орлиный Коготь. Это снова мы, не с пустыми руками. Я поднялся по ступеням Большого крыльца и чуть не споткнулся о какую-то гадость… О маленькую скрюченную фигурку у двери. Слегка присыпанную снегом.

"Нет никого". Никого — живого…

Йерр!

Она еще немножко есть, Эрхеас. Мы принесем лекарства.

Да, девочка. Малую Аптечку, она там, сверху…

Мы знаем, Эрхеас. Держи больного. Мы скоро придем.

"Еще немножко есть" — вытащим.

В залу.

Огонь.

Сбегал за дровами. Вот и пригодились.

Хороший, теплый костер. И — свет.

Маленькая Марантина?!.

Что она здесь делает?!

Это опять Твои штучки, Сестрица? Ты что, пьяна?

Она — холодная, Сущие. Холодная уже…

Совсем.

Пульс?

Рука.

Под челюстью.

Нет!!!

Уходи, Сестрица, здесь Тебя не ждут. Убери свой Плащ, Сестрица. Я ее Тебе не отдам. Я — Аррах, это — мой пациент, мы — эрса-тахх, слышишь? Где один, там и другой, а я живехонек. Убирайся отсюда, она — моя!