Гроза над Миром - Венедикт Ли

Она встала так, чтобы свет падал на ее матово-бледное лицо, отрешенное и абсолютно спокойное.

— Отказ от данной мне клятвы карается смертью. Больше ничего не было, но за это — немедленная казнь. Жалею: зачем в свое время придумала я такой закон? Ригли знала твой умысел и не остановила тебя — ее участь та же.

Ригли крепче прижалась ко мне.

— Все было бы иначе, — продолжала Хозяйка, — Если б ты не бежал, а отправился в Эгваль с моим заданием снова. Я решила дать тебе такое поручение.

С этими словами она сняла с наших с Ригли рук соединявшую их цепь и небрежно уронила на землю. Только теперь меня прошиб пот, и ночной воздух показался прохладным. Что еще она удумала? Неважно. Я согласен. Наверное, хитрец Гаяр подсказал Хозяйке уловку, как, не поступившись своими маниакальными принципами, все же их обойти.

Она подняла правую руку ладонью вперед, поморщилась: больно. Я почувствовал себя последней скотиной. Как мог? Как посмел так обойтись с этой необыкновенной женщиной? Пусть говорит, я слушаю.

— Вот тебе мой последний приказ: Отправляйся в Эгваль… и куда хочешь еще. Живи долго и, постарайся, счастливо. Памяти обо мне не храни… И еще одно…

На правом рукаве знакомым образом наросла перчатка с острым коготком на указательном пальце. Им Хозяйка быстро оцарапала себе левое запястье. Я увидел густую, темную струйку крови.

— Моя кровь — моя жизнь. Клянусь тебе ею, Натаниэль Гариг, что никогда не начну агрессии против Эгваль.

«Спасибо и на этом. Видно, Эгваль, в самом деле, обречена, если ты останавливаешь свой разящий удар и предоставляешь мою страну ее собственной участи…» Не стал отвечать, обнаружив вдруг, что театральные ужимки Эны меня больше не трогают. Ригли, вот настоящий человечек. Я обнял ее за тонкую талию, но девочка моя как окаменела. Личико ее выражало невыносимое страдание.

— Не могу… Нат, не смогу! Она останется совсем одна!

Будь проклята Хозяйка! Будь проклята ты, Эна! Пусть когда-нибудь твоя власть над людьми обрушится на тебя саму и ты нигде не найдешь покоя и утешения. А сейчас ты торжествуешь. Недавние страшненькие речи, обращенные к Ригли, не имели целью ее запугать. Глаза Хозяйки, ласковый голос говорили в это время другое. Люблю тебя, Ригли. Жажду тебя. Будь со мной, мой единственный верный друг. Во мне найдешь то, чего не достало тебе в жизни. Хозяйка входила в мою девочку, овладевала ее душой, незаметно заставляла на многое взглянуть по-другому.

— Успокойся, родненькая… — от ужаса, что сейчас на моих глазах Ригли сойдет с ума, я перешел на шепот.

А Хозяйка довязывала узелки своего чародейства.

— Любви твоей к солдату, Ригли, осталось полгода. Неграмотная девочка, ты скоро надоешь своему мужчине. Будущее твое: кухарка, прачка, какой-нибудь вечно пьяненький муж — жалкое и жестокое ничтожество. Он будет измываться над тобой, чтобы возвыситься в собственных глазах. Ты станешь рожать ему детей, одного за другим и умрешь молодой. Но я отведу висящий над тобой рок, верь мне, Ригли!

И часть своей силы направила на меня:

— А тебе ни к чему обуза. Но… кто знает? Разлука — хорошее испытание. Вдруг вы, в самом деле, любите друг друга? Тогда письмо в Вагнок, Двор Хозяйки, Реджине — всегда найдет адресата.

Прощанье с Ригли вышло душераздирающим и отняло у меня последние силы. Бредя наверх по трапу, я взмолился про себя: «Ну что же ты? Одно твое слово, взгляд… Оставляешь Реджину, останови и меня!» Последний взгляд: Хозяйка стоит, опустив голову, рядом худенькая фигурка — Ригли обхватила себя руками, словно ей холодно.

Я потерял обеих своих женщин.

— Не говори ничего, знаю! — Элиза обняла меня, не стесняясь сидевших здесь же троих инженеров, руководивших восстановлением разрушенных районов нового Тира. Она принимала их доклад, когда заявился я. Троица, поняв ситуацию, культурно удалилась.

— Все знаю. Не мучь себя, не рассказывай. И… она зовет меня к себе. Боюсь.

У меня не повернулся язык предупредить Элизу. Все та же работа Хозяйки — о некоторых вещах или не думаешь или не скажешь вслух. Но и Хозяйка сумела здорово промахнуться, забыв о Ригли или не приняв ее всерьез. И моя девочка, оставшись вне ее воздействия, Хозяйку раскусила. Догадка Ригли верна, без сомнения. Но пусть Элиза ничего не знает, иначе жизнь ее окончательно превратиться в ад. Также, как моя. Впрочем, здесь я виноват сам. На дверях в это теплое место написано: «Вход свободный». Никто меня не заманивал и в шею не подталкивал. По собственной воле пришел, увидел, получил. Даже удивительно, как Хозяйка выпустила меня из своих нежных рук живым. В любом случае в Тире оставаться опасно.

— Плюнь на все! — сказал я Элизе, — Едем со мной, ты мне нужна.

Она долго обдумывала ответ, и мне снова стало нехорошо.

— Я стара для тебя.

К видимому ее возрасту я добавил еще немного.

— Тридцать девять — тоже мне, старушка нашлась.

— Сорок шесть, Нат. У меня двое взрослых детей. Дочка замужем, я скоро бабушкой стану… Несколько лет, Нат, и я начну стремительно стариться — такова, в итоге, судьба каждой женщины. Но счастье, которое ты мне подарил, останется со мной навсегда. Не хочу… замутить его. Поэтому вовремя останавливаюсь. Сегодня… если ты хочешь — наша последняя ночь.

Ночью она плакала, говорила, что мечтает о невозможном: снова быть молодой. Так я потерял третью мою женщину.

Не стану распространяться о том, как добирался я до Эгваль, Где, обходя карантинные посты, где, давая взятки, где, принимая помощь случайных попутчиков — я легко схожусь с людьми. К сути моего рассказа это ничего не добавит, хотя и вышла б тоже интересная, полная приключений повесть. В день, когда я — никому не известный и не вызывающий подозрений гражданин, прибыл в Майю, газеты пестрели траурными заголовками. Вчера от сердечного приступа скоропостижно скончался глава КНС полковник Авель Орьега.

Денег у меня хватало: неожиданно счет мой в банке Магистрата оказался полон, что года на четыре избавляло от нужды. То, что Хозяйка молча выплатила причитающееся мне жалованье, выглядело не любезностью, а очередным плевком в физиономию. Забирай гроши и вали.

Поселился я в очень приличной гостинице, где меньше шансов нарваться на всякую шваль, да и центр Майи контролировался полицией сравнительно хорошо, не то, что бедняцкие кварталы. И в номере было радио! Антенна гордо торчала на островерхой крыше — знай наших. Хозяин сего гостиного дома — состоятельный человек, айда к нам! Заодно и Остров послушаете. Чем они там живут и дышат, о чем говорят и поют, как успешно загнивают и морально разлагаются.