Не выходя из боя - Василий Гузик

Отдел кадров дал не много: возраст, происхождение, образование… До войны жил на Западной Украине. Оттуда призван в армию. На завод направлен из команды выздоравливающих. Лечился после ранения — по данным военкомата — в госпиталях Одессы и Сочи.

Еще меньше дали беседы с начальником цеха и мастером. Их ответы свелись к одному: образованием не блещет, но работник дельный. И голова на месте и руки умелые.

Геннадий решил поговорить кое с кем из рабочих. И то, что он узнал, насторожило его. Оказалось, Байда встречался не только с Гаврилычем. Беседовал он и с другими. Причем всегда один на один, и обязательно — за кружкой пива. Сам не пил, только угощал… А ведь человек-то необщительный. Одинок, живет в общежитии, появляется там только на ночь. Но бывало — и это тоже насторожило Чижова — не приходил домой и ночью…

Вот почему, начав почти неохотно, теперь Геннадий с нетерпением ждал ответов на запросы о Байде.

Первый же ответ заставил Чижова внутренне подобраться. В нем отмечалось, что Байда, доставленный в Одессу из полевого госпиталя, в разговорах с ранеными ругал наше командование, восхвалял мощь немецкой военной машины. В розовом свете рисовал он и жизнь оставшихся «под немцем» русских и украинцев. К сожалению, срочная эвакуация госпиталя не позволила заняться Байдой основательно.

Еще более взволновал Геннадия ответ на второй запрос — из Сочи. В госпитале — те же пораженческие разговоры. И вот она, новая деталь:

«По имеющимся данным, Байда имел кратковременную встречу с иностранным дипломатом. Характер встречи не выяснен. В связи с переводом Байды в команду выздоравливающих для последующей отправки на фронт дальнейшее наблюдение за ним пришлось прекратить…»

«Никому не нужная проверка» вроде бы оборачивалась тем настоящим делом, которого так ждал Геннадий. Почти с радостью думал он об этом, идя к начальнику отдела с докладом.

— Ишь ты! С дипломатами знакомство водим, — хмыкнул начальник И, помолчав, сказал: — Необходимо выяснить, чем он занят после работы. Где бывает, когда не ночует в общежитии, с кем встречается. Помочь людьми не могу — все заняты. Так что наблюдение веди сам… Ну, езжай на завод: самое время знакомиться с «подопечным»!..

На заводе Михаил Гаврилович, издали показывая Байду, не преминул удовлетворенно проворчать:

— Я же говорил — скользкий тип! Темный…

Первые наблюдения дали мало. Байда возвращался с завода в общежитие, ужинал, долго курил на лавочке у крыльца, затем уходил спать. Раз прямо с работы ушел на вокзал. Потолкался среди пассажиров — по виду эвакуированных, — постоял на перекидном мосту. Потом спустился, по путям дошел до воинской платформы. Здесь его остановил стрелок охраны. Байда сказал ему, что пришел проводить брата на фронт. Это Геннадий узнал у стрелка после ухода Байды.

В другой раз Чижову пришлось, пройдя за «подопечным» до общежития, затем шагать на улицу Ленскую. Здесь Байда, воровато оглянувшись, зашел в маленький, неприметный домик, где и оставался до утра.

Узнать, кто живет в домике, не составляло труда. Сложнее было объяснить интерес Байды к воинскому эшелону. И с какой стороны ни подступался Геннадий, объяснение напрашивалось одно: сбор данных о направляющихся на передовую подразделениях и боевой технике…

Выслушав очередной доклад Геннадия, начальник отделения велел показать собранные материалы заместителю начальника следственного отдела Тимофею Ивановичу Жеромскому, который за небольшой срок пребывания в управлении распутал несколько сложных уголовных дел и с мнением которого считались не только оперативные работники, но и начальники подразделений более высокого звания, чем он.

— Любопытная штука, — сказал Тимофей Иванович, внимательно прочитав документы, — Байда, человек по натуре необщительный, угощает своих… скажем, товарищей пивом, заводит беседы… Обратите внимание, Геннадий, беседует только с теми, кто чем-то недоволен. Он разделяет их недовольство нашими порядками, хвалит наших врагов… Агитация? Возможно, хотя… несколько странная. Тут есть еще закавыка… Заметили? Все его собеседники работают в самых важных закрытых цехах, куда сам Байда не имеет доступа. Случайное совпадение? Не похоже…

Тимофей Иванович помолчал, затем, закрывая папку с материалами, сказал:

— Вы представили материалы для привлечения Байды к ответственности за пораженческую агитацию… Рановато. Похоже, это не только агитация, даже не столько агитация… Скорее, попытка обработать людей с весьма определенными целями. Выяснить, каковы эти цели, — наша задача.

Жеромский снова умолк и закончил, неожиданно перейдя на «ты».

— Учти, Гена, Байда жил в панской Польше и мог попасть под влияние тамошних националистов, а они злейшие наши враги. Советская власть ему в новинку, он, поди, и разобраться в ней не успел, как пришли фашисты. Долго ли им завербовать такого? А тут и случай подходящий представился. Вспомни-ка! — Он слегка прихлопнул папку ладонью. — Из части сообщают, что Байда пропал без вести десятого июля, а в госпитале он появился двадцать пятого. Где был пятнадцать дней? Нет, тут надо еще поработать…

И снова потянулись дни наблюдений. Они были какими-то бесконечно длинными и однообразными и приносили так мало нового, что Геннадий подчас, с пристрастием проверяя каждый свой шаг, спрашивал себя: да полно, так ли уж серьезно дело этого Байды? Вот уже почти два месяца — и вроде бы ни на шаг не продвинулись.

Особенно расстроился Геннадий после того, как ничего не дал обыск в общежитии. И поэтому был страшно удивлен, когда, выслушав сообщение об этом, Жеромский вдруг сказал, что фактов собрано достаточно и Байду решено задержать.

В тот день, когда Байду доставили в управление, Тимофей Иванович пригласил Чижова к себе в кабинет.

— Садись и слушай, — сказал он, поглядывая на часы. — Сейчас начну первый допрос. Все примечай и мотай на ус: каждый оперативник должен уметь вести следствие…

Ввели Байду. Увидев Чижова, он чуть заметно улыбнулся, потом перевел взгляд на Жеромского и спокойно сел на табурет.

К удивлению Геннадия, Тимофей Иванович повел беседу без эффектных вопросов и тонких ловушек. Он подробно записывал рассказ Байды о том, как в июне 1941 года его призвали в Красную Армию и через две недели он — боец пулеметного батальона — оказался на фронте в родных краях, в Западной Украине. В середине июля ранен в левую руку и бедро, попал в госпиталь. Потом уже из команды выздоравливающих направлен в Куйбышев, на завод…

Затем Жеромский начал спокойно задавать вопросы и так же спокойно записывать ответы Байды.