Наша первая революция. Часть I - Лев Троцкий

Сперва к этой работе был призван г. Булыгин. Что такое Булыгин? – Бывший московский губернатор. Чем он себя ознаменовал? – Неизвестно! Но разве это не все равно? Г. Булыгину было поручено писать для русского народа конституцию. Правда, г. Булыгин никогда ничего в жизни не писал, кроме полицейских приказов. Но разве это имеет значение? «Прикажут – акушером буду!» – вот правило русского чиновника. Да и кто другой может сказать, что нужно русскому народу? Кроме Булыгина, решительно некому! И вот, г. Булыгин полгода сидит и сочиняет Государственную Думу. Сперва Булыгин читает книжки, чтоб знать, как это делается, потом нанимает ученых помощников. А страна ждет, пока Булыгин подучится и напишет для нее конституцию. Наконец, 6 августа конституция опубликована. Начинается подготовка к выборам по тому плану, который был выдуман Булыгиным. Но неспрошенная страна не стала ждать и в октябре одним ударом изорвала, уничтожила и бросила в мусорную кучу хитрую сеть, которую правительство плело девять месяцев.

Стало совершенно ясно, что работа г. Булыгина пришлась народу не по душе. Кто же теперь может решить дело? Конечно, не сам народ! Кто же? Никто другой, как граф Витте! Разве не Витте больше десяти лет управлял русским государственным хозяйством? Разве не он довел бюджет до двух миллиардов, а страну – до разорения? Разве не он строил негодную сибирскую дорогу? Не по его разве плану государство спаивает народ?[304] Кому же другому писать конституцию, если Булыгин не справился с работой? Конечно, граф Витте должен осчастливить Россию. Правда, г. Витте несколько лет тому назад написал доклад, в котором доказывал, что земское самоуправление противоречит основам самодержавия; из этого г. Витте делал не тот вывод, что нужно уничтожить самодержавие, а тот, что нужно уничтожить земства. Но вот в октябре 1905 г. понадобилось к спеху сочинять конституцию, – и г. Витте позабыл о своей записке и принялся за дело. Великий писатель Салтыков[305] показал нам действительного статского советника, который умел писать докладные записки о пользе конституций, а равно и наоборот, т.-е. о вреде оных. От этого статского советника г. Витте отличается только более высоким чином. 11 декабря граф опубликовал свою конституцию:[306] к безобразному зданию Булыгина Витте со всех сторон пристроил целый ряд флигельков, балконов, галерей, голубятен, скворечниц. Граф Витте, которого биржа считала великим государственным человеком, не осмелился посягнуть на бумажную булыгинскую постройку, тогда как ее необходимо было всю, целиком, спустить под стол в корзину. Нелепые галереи и коридорчики, рассчитанные на то, чтоб обойти пролетариат, окончательно завели правительство в тупой угол. Никто не верит ни гр. Витте, ни его Думе. Страна по-прежнему борется за свободное избрание Учредительного Собрания.

IV

Народ добьется своего. В этом не может быть сомнения. Ряды сторонников правительства тают всюду, даже в армии, даже среди казаков. Наоборот, ряды сознательных борцов за свободу и лучшее будущее неудержимо растут. Правда, часть буржуазии, еще недавно враждовавшая с правительством, теперь готова его поддерживать: помещики, устрашенные крестьянским движением, и фабриканты, озлобленные стачками, жаждут крепкой власти и готовы во имя старой нагайки отказаться от новых свобод. Но зато массы среднего и мелкого городского населения только теперь протирают глаза и начинают понимать, что вокруг них творится. Крестьянство только еще пробуждается и раскачивается. Интеллигенция недовольна и будет бороться. О пролетариате нечего и говорить. Он по-прежнему пойдет впереди всего народа в великой борьбе. Народ добьется своего. Учредительное Собрание будет созвано силами самого освобожденного народа.

Задачи Учредительного Собрания будут колоссальны. Оно должно будет перестроить государство на демократических началах, т.-е. на началах полного народовластия. Оно должно будет организовать народную милицию, провести грандиозную аграрную (земельную) реформу, ввести восьмичасовой рабочий день и подоходно-прогрессивный налог.

Буржуазия – от партии правового порядка до кадетов – против действительного и полновластного Учредительного Собрания. Тем не менее, когда оно соберется, ей ничего не останется, как примириться с ним. Но нельзя сомневаться в том, что буржуазия употребит все усилия, чтобы по возможности тормозить работу Учредительного Собрания, препятствовать всем смелым и решительным шагам с его стороны. Когда Собрание коснется аграрной реформы и восьмичасового рабочего дня, либеральные политики, защитники интересов землевладения и капитала, начнут клясться на собраниях и в своих газетах, что Учредительное Собрание не вправе трогать эти вопросы; что оно имеет своей задачей лишь выработку конституции; что его должно сменить Законодательное Собрание, иначе Государственная Дума; что только эта Государственная Дума, созванная по новой конституции, выработанной Учредительным Собранием, имеет право приступить к решению крестьянского, рабочего и других вопросов.

V

Какой же расчет заставить буржуазные партии требовать, чтобы Учредительное Собрание ограничилось выработкой конституции и уступило свое место постоянному парламенту (Законодательному Собранию или Государственной Думе)? Расчет очень ясный и простой. Учредительное Собрание будет выбрано сейчас после победы народа, когда рабочие массы будут чувствовать всю свою силу. Враги народа попрячутся в свои норы и щели. Народ будет выбирать тех людей, которые руководили им во время борьбы, которые не покидали его в самые трудные и опасные минуты. Таким образом, в депутаты Учредительного Собрания при свободе выборов пройдут в большом числе люди решительные и смелые, действительные вожди и представители народа. Организованные массы будут поддерживать своих представителей в Учредительном Собрании. Очевидно, что такое Собрание не ограничится полумерами, полуреформами, робкими шагами, половинчатыми средствами; оно будет последовательно и твердо держаться демократической политики; оно не закроет своих глаз пред страшными язвами, покрывающими тело России; всякий вопрос оно поставит ребром и решит его так, как того требуют интересы рабочих, крестьян, всех вообще бедных, угнетенных и затравленных слоев населения. Но этого-то именно и не захочет буржуазия. Это-то ей и невыгодно. Она будет требовать, чтобы все вопросы были отложены до постоянной Государственной Думы, – почему? да потому, что пройдет еще некоторое время до ее созыва, народ устанет, как надеются либеральные политики, народ захочет спокойствия и отдыха, перестанет доверять своим боевым руководителям и тогда… тогда он передаст свои избирательные голоса буржуазным партиям. Правопорядцы надеются, что уставший народ пошлет их в Государственную Думу, а кадеты думают, что народ им вручит свою судьбу. Тогда они, собравшись в постоянной Думе, все вопросы вокруг пальца обведут. У них и овцы будут сыты и волки целы. Они оставят на месте старое насилие (монархию) и в то же время передадут власть «народу». Они дадут крестьянам хорошей землицы, а помещикам – еще того лучший выкуп. Они рабочим дадут короткий рабочий день, часов 10 – 11, а фабрикантам дадут сто путей для обхода закона. Они всем сестрам дадут по серьгам; они пролетариат примирят с буржуазией, нищету с роскошью, проституцию с религией, каторжные работы с божественной любовью. Зима у них обнимется с летом, и огонь обвенчается с водою. О, народ еще увидит, на какие чудеса они способны. На двадцать пять копеек – ибо такова цена всех буржуазных «социальных» программ! – они создадут всеобщий мир и всеобщее счастье.

А для того, чтобы покрепче чувствовать себя в Государственной Думе, чтобы успешнее справляться там с представителями интересов труда, буржуазные партии хотят будущий парламент построить из двух равноправных палат.

VI

Две палаты – это очень хитро и вместе с тем очень просто.

Когда г. Булыгин в поте лица своего трудился над проектом Государственной Думы, он тоже начал с двух палат: нижняя палата – это Государственная Дума, а верхняя палата – это Государственный Совет. В нижней палате, т.-е. в Думе, должны были, по булыгинскому проекту, заседать дворяне-помещики, промышленники, купцы да волостные старшины. А в верхней палате, в Государственном Совете, по-прежнему должны были оставаться обремененные годами, мудростью и подагрой бюрократы, неудачные министры, отставные генерал-губернаторы, действительные тайные советники и звездоносцы. Эти две палаты имели бы одинаковые права: они могли бы лишь обсуждать законы, а решать по-прежнему должно было самодержавное правительство. Для него голос Государственной Думы имел не больший вес, чем голос чиновных старцев Государственного Совета. Если Дума внесет проект, а Совет его отвергнет, то он даже не рассматривается правительством. Таким образом, допуская в нижнюю палату представителей буржуазии, самодержавное правительство могло бы через верхнюю бюрократическую палату подавлять всякую законодательную попытку, направленную против незыблемости самодержавия. Граф Витте недалеко ушел от этого гениального плана. Проект Витте хотя и расширяет состав нижней палаты, но с таким расчетом, чтобы имущие классы имели решительный перевес; хотя он и обещает Думе больше прав, чем право простого обсуждения, но все же сохраняет всю власть за нынешним царским правительством, оставляя в то же время Государственный Совет в качестве верхней палаты. Расчет Витте остается тот же: в то время как буржуазия будет через нижнюю палату опекать и благодетельствовать народ, правительство будет через верхнюю палату держать на узде буржуазную Думу. Таков секрет двух палат по замыслу бюрократии, которая все еще надеется, что ей и в будущей России будет принадлежать первый голос. Она очень, очень сильно ошибается в своих расчетах.