Наша первая революция. Часть I - Лев Троцкий

Нужно, говорят, чтоб в парламенте были представлены интересы органов самоуправления. Как будто у этих органов самоуправления, земств и дум, имеются свои собственные интересы, отличные от интересов самого населения. Как будто представители народа, избранные прямым голосованием, не заинтересованы в том, чтобы дать возможность земствам и думам как можно успешнее обслуживать интересы местного населения! Наконец, этот довод имел бы хоть по внешности разумный вид, если б земская палата имела право голоса только по вопросам городского и земского хозяйства. Но ведь этой палате хотят дать те же права, что и представительству всего населения. Наконец, спросим мы, если нужно, чтоб в парламент были представлены какие-то особые интересы, независимые от самого населения, то почему такая исключительная привилегия земствам и думам? Тогда уж рядом с земской палатой нужно построить третью палату от профессиональных союзов, потом четвертую – от учебных заведений, потом пятую – от банков и страховых обществ и т. д., и т. д., без конца. Так можно завести, например, семь палат, и тогда уж несомненно окажется, что у семи нянек дитя без глазу. У земств, у профессиональных союзов, у банков, у учебных заведений нет других интересов, кроме интересов самого населения. Поэтому совершенно достаточно одной свободно избранной всем населением палаты, чтобы все интересы, все нужды, все потребности были представлены. Это совершенно ясно, и отрицать это невозможно.

Говорят далее, что одна палата слишком поспешно и неосторожно решает дела. Великолепный довод! Почему же фабриканты на своих заводах не назначают двух администраций с равными правами? Потому, что они только будут мешать друг другу и тормозить дело. Разве же этот довод не применим еще в большей мере к управлению всей страной? Боятся, что парламент будет слишком поспешен в своих действиях и вводят две палаты; но не боятся, что в случае конфликта между палатами парламент и вовсе будет обречен на бездействие!

Одна палата, говорят, будет увлекаться и делать промахи. Конечно, от промахов никто не свободен, один только бог. Но, во-первых, предполагается, что народ выберет представителей, которые знают, чего хотят. А, во-вторых, для того, чтоб критиковать палату, указывать ей ее промахи, предостерегать от них и направлять на правильный путь, существуют народные собрания, свободная печать, петиции… Если все это вместе не избавит парламента от ложных шагов, то откуда же такое доверие к мудрости, твердости, благожелательности, беспристрастию и бескорыстию земской палаты? По какому это праву земская палата хочет взять на себя роль контролера, указчика, опекуна над самодержавным народом? Неужели народ позволит? Никогда!

XII

Либералы боятся власти народа, – в этом вся тайна. Когда они с воодушевлением говорят о нации, они имеют в виду себя. А действительная, настоящая нация, народная, трудящаяся, борющаяся внушает им только страх. Такие вожаки кадетской партии, как тверские земцы, Петрункевич и Родичев, до недавнего времени открыто выступали против прямого избирательного права: они не решались стать лицом к лицу с народом и хотели отделить себя от него посредством выборщиков. В небольшой кучке выборщиков либералы себя чувствовали бы несравненно лучше, чем пред лицом народной массы. Чтоб скрыть свой страх пред нею, они уверяли, будто население, особенно же крестьянство, еще не созрело для прямых выборов. Сельские общества, однако, единодушно во всех концах России высказываются за прямое голосование. Точно так же высказался и Крестьянский Союз. На первом съезде Союза один из представителей Владимирской губернии сказал: «Некоторые почтенные профессора, вроде Кузьмина-Караваева, говорят, что крестьяне не созрели, и что нужны поэтому двустепенные выборы. Это неправда. Упрек им за это». В ответ на эти слова раздались, по показанию протокола, дружные рукоплескания. Эти рукоплескания показали, что почтенные профессора и столь же почтенные земцы совершенно напрасно пытаются свою собственную демократическую незрелость взвалить на народ. Примирившись с прямым избирательным правом, гг. Родичевы, Караваевы и Петрункевичи отнюдь от этого не «созрели» и, страха ради пред нацией, решились построить еще одну палату, избранную двустепенным голосованием. Таковы эти демократы! Еще не раз представителям народа придется послать им «упрек» – и не только упрек, но и предъявить им грозное обвинение в покушении на народные права.

Еще до манифеста 17 октября влиятельная группа нынешних кадетов, тогда называвшаяся освобожденцами, издала за границей проект конституции. По этому проекту Государственная Дума должна состоять из двух палат, народной и земской; при этом в первый раз, пока еще не будут преобразованы наши органы самоуправления, земская палата должна быть избрана, по проекту, нынешними земствами и думами. В течение первых трех лет, когда будут решаться громаднейшие вопросы народной жизни, наши сплошь-дворянские земства и сплошь-домовладельческие думы, представляющие интересы ничтожнейшей части нации, должны пользоваться, по проекту освобожденцев, такою же властью, как весь народ в его целом. И эти господа смеют считать себя демократами. Их главная задача и забота не в том, чтоб доставить господство народу, а в том, чтоб обеспечить господство буржуазии над народом.

Но пусть эти двуличные «демократы» не надеются овладеть народом. Он знает им цену. Отношение пролетариата к попыткам либеральной буржуазии сесть на него верхом – ради собственно «единства нации» – известно всем. Наиболее проницательные и откровенные кадеты даже и сами говорят: к рабочим мы не пойдем, с них взятки гладки. Но и сознательное крестьянство вовсе не считает либеральных земцев своими прирожденными руководителями, и мы не читали ни одного сельского приговора с требованием двух палат. Зато мы слышали очень определенную характеристику земцев из уст крестьянских представителей на съезде Крестьянского Союза. «Наше земство, – говорил владимирский депутат, – ничего не сделало для пользы народа… Земцы заигрывают с правительством». А черниговский представитель выразился еще решительнее. «Нам плохо теперь, – сказал он, – при бюрократическом правительстве, но чиновник еще не так крепко держится, как землевладелец. Если вместо чиновников будут править помещики, то станет еще хуже… Еще больший будет грабеж, если богачам будет принадлежать власть».

Ну что ж, пусть господа кадеты идут во время выборов к рабочим и крестьянам со своим проектом верхней земской палаты! Может быть, кадеты попробуют обойти этот щекотливый пункт, просто умолчав о нем до поры до времени? Пусть не надеются, пусть не надеются!

Найдутся люди, которые им ясно и решительно поставят целый ряд вопросов, и среди этих вопросов будет такой: как вы относитесь к двухэтажному народному представительству, к верхней земской палате и опеке буржуазии над народом?

Пусть господа кадеты заранее обдумают, какой дать ответ! Не то будут застигнуты врасплох и потерпят жестокий конфуз.

16 февраля 1906 г.

Л. Троцкий. КОНСТИТУЦИЯ «ОСВОБОЖДЕНЦЕВ»{63}

Последний земский съезд (октябрь 1905 г.) отказался от идеи Учредительного Собрания. Он заменил его собранием народных представителей с учредительными функциями «для выработки, с утверждения государя, конституции Российской Империи». Учредительное Собрание оттолкнуло земцев своим политическим радикализмом, игнорированием монархической традиции, своим республиканским запахом.

В сущности съезд поступил только последовательно. Суворин писал как-то, что не было еще на свете такого глупого правительства, которое само созвало бы взамен себя Учредительное Собрание. И это правда. Учредительное Собрание можно только вырвать. Земцы же всегда надеялись на октроированную, высочайше дарованную конституцию. Самое большее – на такую конституцию, которая будет результатом соглашения между ними, земцами, и короной. Их идеалом является прусская палата соглашения 1848 г. Правда, для обозначения этого идеала они иногда прибегали к имени Учредительного Собрания, которое социал-демократия сделала популярным в массах. Но революция придала идее Учредительного Собрания острый характер, связав ее с республикой. Земцы, которые не хотят республики, сочли себя вынужденными отказаться и от Учредительного Собрания.

Кто знает историю последнего года, тому ясно, что отдельные демократические лозунги были навязаны земской оппозиции и прикомандированной к ней освобожденской демократии сознательными пролетарскими массами. При таких условиях, очевидно, пролетариат, для которого всеобщее голосование – предмет первой политической необходимости, и земщина, которая только мирится со всеобщим избирательным правом из политического оппортунизма, совершенно неодинаково относятся к своим требованиям: Учредительному Собранию и «собранию представителей с учредительными функциями». Для пролетариата его лозунг – лишь первый шаг в деле демократического переустройства страны. Он хочет использовать Учредительное Собрание, чтобы беспощадно изгнать социально-политическое варварство из всех его священных и вульгарных убежищ. В этой работе он не пожалеет никаких усилий и не остановится ни перед какими традициями. Пролетариат требует демократической республики. Земщина же видит в палате соглашения, прежде всего, орудие успокоения «страстей» и водворения того, что на условном языке буржуазных классов называется порядком, т.-е. беспрепятственной, юридически оформленной, по возможности «демократически» обставленной эксплуатации масс. Тот конституционный строй, который земская партия проведет через палату соглашения, должен отвечать двойной цели: 1) он должен быть достаточно либеральным, чтобы не тормозить капиталистического развития; 2) он должен быть достаточно анти-демократическим, чтобы служить государственной запрудой для классовой борьбы пролетариата. Конечно, это противоречие. Но ведь вся либеральная мысль есть воплощенное противоречие. Мы сейчас увидим это с полной несомненностью на образчике конституционного творчества освобожденско-земской демократии.