Психолог, или ошибка доктора Левина - Борис Минаев

– Что? – тупо переспросил Лева.

– А то! Берут деньги за статьи! – гаркнул человек Леве в ухо и тут же куда-то исчез.

Это был человек из очереди. Из очереди людей, добивающихся справедливости.

Эта очередь всегда подавляла Леву. Она подавляла его своей внутренней пустотой, безысходностью, тяжестью.

Тем, что этим людям нельзя было помочь.

Наташка, Светка и другие референты всегда убеждали его в обратном. Они указывали ему на благородный пример Люсинды Ивановны, на пример великой Павлюченко, на моральные подвалы, которые время от времени публиковал Саня и другие корреспонденты… Они убеждали Леву, что газета должна помогать людям, конкретным людям, а иначе нет никакого смысла в этой работе.

Лева никогда с ними не спорил, потому что нельзя же спорить с Библией или Кораном, но внутри него всегда сидел дьявольский вопрос, который он даже для себя боялся сформулировать: а почему именно этим людям, а не другим? В чем выбор?

Бешеный юноша двухметрового роста, чуть не оторвавший ему тогда руку и, наверное, испугавшийся только милиционера на вахте, – в сущности, именно его и задал, этот вопрос.

… Ведь очередь была многомиллионной. А помогали они единицам.

Лева не раз говорил на эту тему с Саней, и тот, как всегда, доходчиво и в двух словах объяснял суть проблемы: наше дело – писать в газету, делать «острые куски», а заниматься благотворительностью просто нет времени, цель все равно не в этом…

– Да, мы их используем! – однажды сказал Саня, когда Лева его достал своими философскими разговорами. – Используем! А они нас… Потому что это жизнь, Лева!

Неоднократно обжегшись на темах «из очереди», Лева старался за них никогда больше не браться.

Общежитие, похожее издали на обычную школу, стояло слегка в отдалении от жилых домов, окруженное густым зеленым садом и бетонным забором. Из окон доносилась музыка. Стоял самый конец сентября, было уже прохладно, но Дядюшка Че еще ходил в пиджаке. Слегка поежившись и выбросив сигарету, он отворил тяжелую дверь на скрипящей пружине, и они вошли внутрь.

Они ожидали увидеть все что угодно – хулиганов, милиционеров, бабушку-вахтершу в ватнике и пуховом платке (это был бы, пожалуй, наиболее подходящий вариант) – только не то, что увидели: пустоту и темноту.

– Твою мать! – сказал Дядюшка Че и зажег первую спичку.

Тишину, темноту и пустоту прорезал визгливый девичий крик. Затем раздались глухие удары, затем что-то с диким грохотом упало и разбилось.

– Так! – мужественно сказал Дядюшка Че. – И куда идти?

– Наверх, наверное… – логично предположил Лева, и они стали осторожно подниматься по лестнице.

Дядюшка Че зажег вторую спичку, но в этом уже не было необходимости. Из коридора шел бледный свет. Они заглянули туда, и в дальнем конце (коридор показался необычайно длинным) увидели человека, который шел им навстречу. Это и был директор. Узнав о цели их визита, директор жутко обрадовался.

– Господи! – сказал он с облегчением. – Неужели правду напишете? Тут вообще такие безобразия творятся, даже страшно рассказывать…

Дядюшка Че с недоверием посмотрел на директора.

В этот момент мимо них со свистом пронесся какой-то предмет. Он ударился об стенку и стал медленно сползать вниз.

– Видели? – страшным голосом сказал директор. – Вы видели? Это же покушение… Нальют в целлофановый пакет всякой гадости или в гондон, прости господи, всякого дерьма и швыряются. А если попадут в кого?

– А вы что тут, один? – спросил Дядюшка Че.

– Я? – обреченно сказал директор. – Конечно, один! Никто тут больше недели не задерживается…

Мимо них пробежал табун подростков, страшно грохоча ботинками и ругаясь матом.

Леве стало не по себе.

– Сереж, ну ты поговори пока, а я пойду, что ли, пройдусь… – сказал он, не очень уверенный в том, что хочет остаться в этих коридорах безо всякого человеческого сопровождения.

Директор как-то быстро посмотрел на Леву, и сказал:

– Да! Давайте я вам тут кое-что покажу! Только это не здесь, а на третьем этаже…

Они молча поднялись, и директор подвел к чему-то черному и холодному.

Это была, оказывается, просто дыра в стене. Дыру заделывал кирпичом какой-то местный штукатур, неторопливо размешивая раствор мастерком и покуривая.

– Петров! Коля! – сказал директор, виновато оглядываясь на Леву с дядюшкой Че. – Ты что, до утра тут собираешься груши околачивать?

– А чего я? – огрызнулся Коля. – Это не я сделал!

– А кто? – сказал директор тихим голосом.

– Кто-кто! – веско сказал Коля и начал прилаживать новый кирпич. – Конь в пальто!

– Ну вот! – сказал директор. – Знаете, что это такое? Это дыра в стене между мужским и женским общежитием! Они же строители! Они разбирают, мы заделываем! Ночью разбирают, мы весь день заделываем.

Потрясенный этим фактом, Лева заглянул в дыру.

В дыре доносилось какое-то шуршание. Темнота была непроглядной и полной. Но где-то там были женщины…

Девочки.

– Может, в женское пойдем? – предложил Лева.

– А что? – храбро сказал директор. – Давайте! Что ж! Можно и в женское!

Они постучались в какую-то дверь и оказались в огромной комнате, где на кроватях сидели девчонки.

Две-три были одеты явно для дискотеки, другие сидели в домашних халатах.

– Здорово, девчата! – сказал Дядюшка Че и попытался лучезарно улыбнуться. Впервые в жизни Лева увидел людей, которые никак не отреагировали на этот артефакт. Одна, правда, присвистнула и сказала:

– Здорово, коли не шутишь!

– Петр Михалыч! – весело пробасила мужская голова, которая немедленно просунулась в дверь вслед за ними. – Кто-то телевизор из окна выкинул. Не слышали, как грохнуло?

Директор побледнел и немедленно выскочил вон.

– Мужчина, вы не могли бы выйти, мне переодеться надо! – обратилась к Леве одна из девушек в халате. И скромно добавила: – Или вы желаете остаться?

Дружный хохот стоял за дверями, когда они с Дядюшкой Че, озираясь, выскочили в коридор.

На лестничной клетке стояли два парня и курили. Пора было, пожалуй, приступать к профессиональным обязанностям.

– Ребята! – храбро сказал Лева. – Мы корреспонденты из газеты. Пришли разбираться. Скажите честно: директор вас бьет?

Они посмотрели на Леву внимательно.

Один сказал:

– Пытает, сука! Привязывает к кровати, окурками кожу прожигает! У нас тут один пацан вообще умер недавно! Вы записывайте, записывайте!

Лева растерянно поглядел на Дядюшку Че. Низко склонив голову, как всегда бывало с ним в минуту большой сосредоточенности, тот пытливо разглядывал говорившего.

– А ты что скажешь? – тихо и строго обратился Серега к его товарищу.

– Да пусть только попробует! – спокойно ответил второй мальчик. – Я ему так рыльник начищу, всю жизнь на лекарства работать будет.

– Понятно, – просто сказал Серега и, обратившись к Леве, добавил: – Знаешь что, давай пока на воздух выйдем, перекурим немного…

Стоя в тенистом зеленом саду и поеживаясь от холода, Дядюшка Че сказал:

– Ну, что ты думаешь? По-моему, гиблое дело.

– А если он действительно детей бьет? – спросил Лева, понимая, что задает неуместный сейчас и ненужный уже вопрос.

– Странно, что он вообще еще жив! – сказал Дядюшка Че и решительно зашагал к метро.

Придя домой, Лева полночи мучился, обдумывая происшедшее. Наутро рассказал все Лизе. Она тоже немного подумала, секунды две-три, и ответила на его вопрос, что, честно говоря, не знает, как тут быть: с одной стороны, директор детей, видимо, действительно бьет, но и не бить их, с другой стороны, тоже нельзя, потому что это не дети, а какие-то, по всей видимости, исчадия ада.

Мучительные сомнения разрешил на планерке главный редактор: он поднял Леву и сказал буквально следующее.

– Лев! – сказал он. – Слушай, тут нам звонили… из Московского горкома партии. Ты там занялся каким-то общежитием… Так вот, нас просили по этой теме не выступать, пока идет набор в строительные ПТУ. Если мы будем всякую грязь тащить в газету, Москва просто ведь останется без строителей. А мы же не можем этого допустить. Большой город оставлять без строителей нельзя. И вообще, ребята, давайте без самодеятельности, все темы по Москве надо согласовывать! Вы что, об этом в первый раз слышите?

Лева молча кивнул и сел.

Стыдно признаться, но он был рад. Бездна мироздания, открывшаяся в черной дыре между мужским и женским общежитием, оказалась слишком для него глубока. Безвестный чиновник горкома партии, отвечавший за набор в строительные ПТУ, помог ему отойти в сторонку от этой бездны… И Лева до сих пор был ему за это слегка благодарен.

И вот сейчас, лежа уже в темноте (а прошло часа три, не меньше), Лева вдруг понял, что ему напомнил разговор с прокуратором – письма в редакцию! Да! Именно письма в редакцию и эпизод со злополучным соавторством. Эпизод дополнился только одной картинкой, которая раньше по каким-то причинам не вспоминалась.