Читающий по телам - Антонио Гарридо

— Не обязательно так. Его могли и заставить силой…

— Сомневаюсь. Как бы ни страшна была угроза, когда веревка сдавила ему шею и тело провисло, он должен был бы — пусть инстинктивно — начать биться за освобождение.

— Возможно, у него руки были связаны.

— Я не нашел следов на запястьях. Зато я обнаружил приметы, явно подтверждающие мои предположения. — Цы подхватил с полки пыльный томик, повернул его корешком вверх и перехлестнул его шнурком. — Смотрите! — Юноша с силой дернул за шнурок. И показал корешок Фэну. — След от шнурка на пыли тонкий и отчетливый. А теперь посмотрите на это. — Цы потянул шнурок по корешку, подергивая его в стороны. Примечаете разницу? — Цы указал на размытый широкий след. — Так вот, когда я поднялся к балке с привязанной к ней веревкой, я увидел на пыли отпечаток, идентичный первому. Чистый, без всяких следов раскачивания.

— Все это поистине удивительно! Но почему ты не рассказал обо всем императору? — спросил Фэн.

— У меня не было полной уверенности, — соврал Цы. — Я хотел вначале переговорить обо всем с вами.

— Ну, насколько я понимаю, места для сомнений нет. Единственная странность здесь — это записка с самообвинением.

— Напротив, учитель. Все складывается. Кан принимает у себя двух мужчин, которых он знает, которым доверяет. Внезапно они начинают ему угрожать, чтобы министр сознался в совершении всех убийств. Кан, испугавшись за свою жизнь, повинуется и пишет свою записку. Однако в ней он не упоминает о самоубийстве — поскольку злоумышленники не хотят, чтобы Кан чересчур всполошился и ответил на насилие насилием. Как только признание подписано, министру, якобы заботясь о том, чтобы он успокоился, предлагают выпить стакан воды. Воды с каким-то дурманом — чтобы не было шума и сопротивления. Когда Кан теряет сознание, его раздевают, подтаскивают к центру комнаты тяжелый сундук и завязывают на потолочной балке узел из новой веревки — убийцы позаботились, чтобы она была достаточно тонкой, такую легче прятать под одеждой. Затем бесчувственное тело Кана волокут к сундуку, сажают на крышку и просовывают его голову в петлю. Вдвоем поднимают тело и вешают, все еще живого — чтобы тело его вело себя как при подлинном самоубийстве. Затем аккуратно складывают его одежду и уходят.

Фэн смотрел на Цы, раскрыв рот; он и не думал, что со временем его бывший ученик превратится в следователя, которому нет равных.

— Мы срочно должны доложить обо всем императору!

Цы не разделял энтузиазма учителя. Он заметил, что его открытия могут снова навлечь подозрения на Лазурный Ирис.

— Вспомните то дело с окровавленным серпом и мухами! — Голос юноши дрогнул. — Я помог обнаружить преступника, но при этом лишился брата.

— Клянусь всеми бессмертными, Цы! Забудь ты о том деле. Твой брат ведь сам признал свою вину в убийстве односельчанина. Ты сделал то, что и должен был сделать. К тому же это я нашел серп, а не ты, так что перестань казнить себя. А что касается моей жены — можешь не волноваться. Я, можно сказать, накоротке с императором и сумею его убедить. — Фэн поднялся из-за стола. — Кстати сказать, совсем из головы вылетело: сегодня утром я видел во дворце нового судью, который так тебя тревожил… Как там его — Серая Хитрость, кажется?

Цы задрожал всем телом. В суматохе последних событий он совсем позабыл о своем сопернике.

— И снова не волнуйся, — успокоил его Фэн. — Сегодня уже поздно, но завтра, с утра пораньше, мы будем говорить с императором. Расскажем о твоих открытиях и проясним твою ситуацию. Уж не знаю, что там выяснил Серая Хитрость, но заверяю тебя: у него не будет ни малейшей возможности возвыситься за твой счет.

Цы поблагодарил судью. И все-таки идея сопровождать его к императору юношу не вдохновляла.

— Прошу на меня не обижаться, но разговор непременно коснется Лазурного Ириса. А это дела личные, при которых я не должен присутствовать, — оправдывался Цы.

Фэн принял правоту юноши. Однако он запретил ему и думать о переезде.

— Я не могу позволить тебе вернуться в академию, — негодовал Фэн. — Ты будешь жить с нами в Павильоне кувшинок, пока с тебя не будут сняты все подозрения.

И Цы не смог отказать учителю.

За легким ужином разговор шел о пустяках, что никак не могло унять тревогу Цы. Несмотря на все усилия, ему не удавалось справиться с волнением и с угрызениями совести при виде Лазурного Ириса и оживленного, дружелюбного, ни о чем не подозревающего Фэна. Машинально пережевывая пищу, он гадал, кто мог убить Кана. Толкователь трупов подумал и о нюйши; стал бы судья Фэн так слепо ее защищать, если бы знал обо всем коварстве ее натуры.

Прежде чем лечь спать, Цы полистал «Инмин цзи» — рукопись о судебных процессах, которую взял из библиотеки Мина. В ней были собраны самые запутанные дела, разбиравшиеся за последнюю сотню лет. Все это очень интересовало юношу, однако глаза его уже не различали иероглифов. Цы отложил книгу и лег в постель. Но сон не приходил. Цы думал о Лазурном Ирисе.

Они увиделись уже утром: женщина вновь вошла в его комнату без стука. Положив к изножью постели штаны и куртку, она молча дождалась, пока юноша не проснется. Цы удивился, зачем она принесла с собой одежду, но хозяйка упредила его вопрос:

— Тебе ведь нужна чистая смена одежды?

Цы смолчал. Эта женщина так манила его к себе, что он боялся соприкоснуться с ней даже словами. Но, видя, что Лазурный Ирис не собирается уходить, юноша был принужден ответить:

— Что тебе нужно?

— Твоя грязная одежда. Прачка дожидается.

Цы отдал свои вещи; женщина сказала, что будет ждать его в столовой.

Когда юноша вышел к завтраку, прислуга уже успела наполнить стол плошками с дымящимся рисом, булочками с зеленью, салатом из кислой капусты… Цы удивился, не увидев Фэна, однако Лазурный Ирис объяснила, что судья встал пораньше и отправился во дворец. Цы понимал, зачем он туда пошел. Юноша выпил только чашку чая. Утренний свет резал ему глаза. Цы украдкой взглянул на Лазурный Ирис. Пора было уходить.

Цы решил навестить Мина. Попрощавшись с женой судьи, он направился в тюремную больницу, но на полпути его остановили несколько солдат. Цы спросил, в чем дело, но один из них ударил юношу по лицу. Потекла кровь. В следующее мгновение все остальные тоже набросились на Цы и исколотили его до полусмерти. Утомившись от побоев, они связали Толкователя трупов по рукам и ногам и куда-то поволокли. Последний палочный удар лишил юношу сознания, поэтому он не услышал, как страж порядка объявляет, что Цы арестован за подготовку покушения на императора.

33

Цы очнулся в сумеречном подвале, в окружении десятков узников, заросших грязью. Юноша плохо соображал, что происходит, но понял: один из этих людей роется в его одежде с таким видом, как будто нашел сокровища. Цы сбросил оборванца с себя, как таракана, и попробовал приподняться. Что-то липкое мешало ему как следует открыть глаза. Когда Цы провел рукой по волосам, ладонь его сделалась красной. Оборванец, пытавшийся обокрасть юношу, неожиданно снова накинулся на Цы, но невесть откуда взявшийся стражник поднял его за ворот и отшвырнул прочь. Через секунду он ухватил Цы за грудки и отвесил ему такой удар, что несчастный снова повалился на пол.

— Подымайся! — приказал стражник.

Рядом с ним возник другой исполин, истинный страж порядка: дубинка в руке, ненависть на лице.

— Тебе сказано, подымайся! — рявкнул верзила и обрушил на лежащего свою дубинку.

Цы повиновался безропотно — не из-за боли, которой не чувствовал, но потому, что не понимал происходящего. Чтобы не упасть, он оперся о стену, недоумевая, почему его посадили в тюрьму и почему все так и норовят его избить. Он хотел спросить об этом, но, едва он открыл рот, исполин ткнул ему в живот концом дубинки. Цы согнулся пополам, хватая ртом воздух.

— А говорить будешь, когда тебя спросят! — прибавил его мучитель.

Цы смотрел на него сквозь кровавую пелену. Он почти не мог дышать. Но все еще ждал, что ему объяснят, почему с ним обращаются, как с собакой.

— Говори, кто тебе помогал?

— В чем помогал? — Рот Цы был полон крови.

Новый удар пришелся прямо в лицо, по скуле. У Цы подогнулись колени. Следующий удар снова сбил его с ног.

— Выбор за тобой: ты можешь все рассказать сейчас и сохранить зубы в целости — или подождать, пока мы их повыбиваем, а потом питаться кашкой до самой казни.

— Я не знаю, о чем вы говорите! Спросите у Кана — ведь я работаю на него! — в затмении отвечал Толкователь трупов.

— На мертвеца, значит, работаешь? — От мощного пинка кровь хлестнула изо рта Цы фонтаном, и, погружаясь в темноту, он успел лишь услышать: — Сам у него спросишь, когда доберешься до преисподней!