Княжич. Соправитель. Великий князь Московский - Валерий Язвицкий

– По сим чертежам все уразумел яз и ведаю, как нам деить надобно.

Ежели Шемяка и поныне не затворяется во граде, а все на горах стоит перед градом – значит, на полки свои крепко надеется…

– Злодей-то, – взволнованно перебил воеводу Василий Васильевич, – на все ныне идет! Мыслит нас совсем задавить, ну, да как Бог судит!

Великий князь вышел из-за стола и, привычно обернувшись в сторону, где образа, опустился на колени и закрестился. Соправитель и воевода Оболенский тоже закрестились. Помолясь, Василий Васильевич при помощи Васюка тяжело поднялся с колен и опустился на скамью. Грудь его высоко вздымалась, а из-под длинных ресниц, вдавленных внутрь век, текли слезы.

– Положив упование на Господа, – заговорил дрожащим голосом великий князь, – и на Пресвятую Его Матерь, и на Креста Честного силы надеясь, отпускай, Василь Иваныч, полки с воеводами и царевичей с татарами к Галичу, как сам рассудишь.

Наступило молчание.

– Мыслю, государи мои, – медленно заговорил князь Оболенский, – наперво надобно уразуметь нам, куда и зачем отпускать полки и где на врага ударить нам выгодней…

Воевода набольший замолчал и снова задумался, глядя на карту и крутя всей горстью свою седеющую курчавую бороду.

– Вот, гляди, государь Иван Васильевич, – обратился он к Ивану, показывая пальцем на тесный проход в горах. – Тут приступать, через сию теснину, – токмо людей губить без пользы. Посему мыслю поставить здесь пищаль и вдоль прохода палить, и вместе с ней рушницами и самострелами бить, ежели враг-то на нас пойдет. Приковать тут надо врага к теснине-то, дабы и наступать не мог, и уйти от нее не мог. Мы же должны манить их, якобы тут приступать ко граду хотим.

Иван оживился и с жадностью следил за указаниями воеводы, водящего пальцем по карте.

– То же мыслю содеять и тут, – продолжал воевода, указывая на подступы к городу со стороны озера.

– Пошто сие? – спросил Иван.

– Дабы и тут полки их приковать к месту, – ответил Оболенский. – Пройдя озером по льду, поставим мы конных и пеших против града, где лучше всего приступати. Они сами о том ведают, и тут у них и пушек и людей больше всего будет. И тем самым полки их мы пред собой держать здесь станем, а ночью отошлю наилучших и крепких воев к оврагам, дабы через те овраги пошли на гору к полкам Шемяки еще до рассвета, а первее того стрельбой огненной почнем бить, как бы приступаем ко граду от озера и от теснины.

– Уразумел яз мысли твои, Василий Иваныч! – радостно воскликнул великий князь. – Вельми мудро рассудил ты! Чертежей твоих не вижу, но мысленно все зрю… Силу их надвое.

– Истинно, государь, ежели Бог допустит все так, как мною замыслено, – молвил воевода и, встав со скамьи, добавил с поклоном: – А теперь, государи мои, дозвольте отойти мне в покой свой, дабы еще подумать и нарядить потом вестников ко всем воеводам и царевичам.

– Иди, иди на ворога злого, Василий Иваныч! – ласково сказал великий князь. – Да благословит тя Господь и укрепит руку твою для сокрушенья лиходеев наших. Яз же убогий, по слепоте своей, тут с сыном останусь.

Князь Оболенский вышел, а Василий Васильевич сказал Ивану глухим голосом:

– Ох, Иване, жребий нам тут, под Галичем, вынимать сужено, а на счастье аль на горе – то Господь ведает.

Января двадцать седьмого не было вестников до самого ужина. Все это время Василий Васильевич томился, а с ним молча сидел и Иван в тоске и страхе. И вот, когда огни вздувать стали и свечи зажигать, прибыли вестники. Государь приказал Васюку немедленно звать их.

– Какие вести? – вскрикнул он, услышав шаги пришедших. – Какие вести?

– Будьте здравы, государи, – перекрестясь и кланяясь, сказали вестники, и один из них продолжал: – Князь Оболенский повестует: «Пришли сей день под Галич на рассвете. Князь Димитрий стоит еще на горе перед градом со всею силой, не сходя с места. Обложили мы град, государи, как яз сказывал вам, а на озере, против града, наиглавная сила наша, конная и пешая. Спосылал яз конников в разные концы и дозоры поставил, дабы упредили, ежели какая помочь Шемяке придет. Вборзе приступати почнем, а дале, как Господь Бог даст…»

Иван жадно слушал вестников, а перед глазами его была карта с градом Галицким, которую оставил ему воевода. Карта смялась немного, и не сразу Иван расправил ее – руки у него дрожали. Ясно вдруг глазам его представились полки свои и Шемякины, увидел он крутизны и овраги, понял, как начнут приступать воины, как это сражение страшное начнется, и волнение охватило его, будто сам он сейчас на ратном поле. Очнулся Иван, когда отец тихо сказал замолчавшим вестникам:

– Идите вкусите от трапезы. Васюк сопроводит вас…

Когда вышли все, Василий Васильевич судорожно передохнул и сказал Ивану глухим голосом:

– Может, к злодею-то нашему татары казанские на помощь пригонят али вятичи новогородские. Вельми уж дерзок стал ворог наш…

Великий князь смолк от волнения и еще глуше добавил:

– Ко всему готовым быть надобно. Сани у нас запряжены, и конная стража с нами. Неведомо, какой жребий Господь нам судит…

Только что великий князь Василий Васильевич и юный соправитель его, не раздеваясь, в постели легли – пригнали новые вестники. От неожиданности их прихода холодная дрожь пробежала по всему телу Ивана, а государь сидел неподвижно, крепко зажав лицо руками. Когда наконец вошли они, великий князь, не отводя рук, громко выкрикнул:

– Сказывайте!

Вестник ответил сразу, не соблюдая обычая:

– Князь Оболенский повестует: «Воевода Басёнок по моему приказу с озера в лоб пошел на Шемяку. Конники его согнали со льда шемякиных, а пешую рать оттеснили к самому граду. Тут приказал яз князю Стриге с главной силой приступати левей через овраги. Шемяка же все стоит на горе с главной силой, а засад нигде у него нету. Начали вороги с града бить в нас из пушек, пищалей и самострелов, но ни во что сие нам – Божию милостию не убили никого. С великою трудностью, а все же идут полки наши оврагами и дебрями. И Басёнок стрелы пущает в шемякиных конников и доржит их у града, а пушкарь наш Ермила из „Медведя“ по граду бьет…»

Отпустив вестников, Василий Васильевич, взволнованный и томимый ожиданием дальнейших событий, обратился к сыну.

– Иване, – сказал он слегка дрожащим голосом, – погляди-ка на те чертежи ратные, что князь Стрига-Оболенский прислал нам прошлый раз. Ты памятлив. Помнишь, что вестники-то баили.

– Помню, государь.

– Погляди и скажи мне точно, так ли они баили, как тобе князь Василь Иваныч сам на карте указывал.

Иван оживился, забыл все тревоги и, блеснув глазами, радостно ответил:

– Сей часец, государь. Вот тут у теснины, сказывал воевода князь Василь Иваныч, и тут вот у града на озере будет он всю силу шемякину доржать, а сам пошлет воев туда вот, в обход через овраги, к самой горе приступать. Ты же, батюшка, сказал тогда воеводе, что рассечет он силу шемякину надвое.

– Верно сие, Иване… – начал было Василий Васильевич и вдруг побледнел и смолк, заслышав шаги в сенцах.

Взглянув на отца, Иван не то спросил, не то воскликнул хриплым голосом:

– Вестники!

Топот многих ног быстро приближался к двери, и все страшнее становилось от этого шума шагов, несущих неведомо что.

– Помоги, Господи, – будто всхлипнув, с трудом выговорил прерывающимся голосом Василий Васильевич.

Иван напряженно глядел на дверь и вскочил невольно, когда она сразу отворилась. Вестники почти вбежали в покой с Васюком вместе. Во главе их был воевода Федор Васильевич Басёнок, начальник конников, любимец великого князя. Он вбежал в покой, словно прихрамывая на изогнутых колесом ногах, как у степных наездников, и закричал громко и радостно:

– Славьте Господа, государи! Сокрушили мы лиходея вашего. Бежит он неведомо куда, а царевичи татарские за ним гонятся!.. День и ночь скакал к вам, государи, с «сеунчем» сим.

Оба государя, старый и юный, замерли от неожиданности и не могли слова вымолвить.

– Помог Господь нам, государь, – продолжал Басенок, – борзо мы выправились из оврагов, а взойдя на гору, вои наши, как барсы, ударили на Шемяку, и была сеча зла и жестока. Многих избили мы на месте, а пешую их рать чуть не всю посекли; бояр же и лучших всех имали руками. Многие ко граду бежали, а град затворился.

– А лиходей наш? – крикнул Василий Васильевич.

– Князь Димитрей едва убег с малым числом конников неготовыми дорогами. Гонятся за ним царевичи со своими татарами, да успел Шемяка еще до окончанья боя бежать.

– Благодарю тя, Господи Боже мой! – воскликнул наконец Василий Васильевич и, протянув руки, привлек к себе стоявшего перед ним воеводу, обнял и поцеловал его.

И все тут на радостях обнимать и целовать стали друг друга, славословя воевод и воинов русской земли.