Барабаны осени. Удачный ход - Диана Гэблдон

Я тихо прикрыла за собой дверь и задвинула тяжелый засов. Потом подошла к очагу и поправила огонь, после чего заново накрыла на стол, достав из буфета буханку свежего хлеба, принесла из кладовки глиняный горшок с несоленым маслом. В кладовке я задержалась на несколько мгновений, оглядывая уставленные припасами полки.

«Во всем доверься Господу, всегда моли его о руководстве. А если тебя одолели сомнения — поешь хорошенько». Такой совет дал мне однажды францисканский монах, и в целом я находила подобное наставление весьма полезным. Так что я прихватила еще кувшин с вареньем из черной смородины, маленький круг козьего сыра и бутылку вина из бузины, чтобы было чем запить еду.

Когда я вернулась в комнату, Джейми что-то негромко говорил Брианне. Я закончила приготовления к ужину, прислушиваясь к гудению его низкого голоса, действовавшего на меня весьма успокоительно… и на Брианну тоже.

— Я постоянно думал о тебе, когда ты была маленькой, — говорил Джейми, обращаясь к Бри, говорил необычайно мягко и нежно. — Я думал о тебе, когда жил в пещере; я представлял, как держу тебя на руках, крошечное дитя… Я просто видел тебя, ощущал, прижимал к сердцу и пел тебе песни, глядя на звезды в небе…

— А какие песни? — Брианна тоже говорила тихо, ее с трудом можно было расслышать сквозь потрескивание поленьев в очаге. Я видела ее руку, лежавшую на плече Джейми. Ее указательный палец касался длинной, яркой пряди отцовских волос, время от времени поглаживая ее.

— Старые. Древние. Те, что я помню с самого детства, их пела мне моя мать, а моя сестра Дженни поет их своим детишкам…

Брианна вздохнула… это был длинный-предлинный вздох.

— Па, пожалуйста, спой мне какую-нибудь из них.

Джейми сначала заколебался, но потом повернулся к Брианне лицом и начал напевать гэльский речитатив, странный, лишенный мелодии. Увы, у Джейми полностью отсутствовал музыкальный слух; его голос самым причудливым образом то взлетал, то падал, и это было совершенно не похоже на музыку, однако сам по себе ритм текста звучал приятно для ушей.

Я уловила часть слов; это была песнь рыбака, обращенная к рыбам в озере и в море… рыбак в песне рассказывал своему ребенку о том, сколько и каких рыбин он принесет домой. Вслед за рыбаком заговорил охотник, говорящий с птицами и прочими тварями, просящий у них прощения за то, что он намерен их убить ради пропитания в течение долгой зимы, описывающий красоту перьев и мехов. Это была настоящая шотландская песня заботливого отца, мягкая литания защиты и веры в провидение.

Я тихо ходила по комнате, расставляя тарелки для оленины и деревянные чашки для бульона, нарезая хлеб и намазывая его маслом…

— Хочешь кое-что узнать о себе, па? — спросила Брианна мягко, когда Джейми на мгновение умолк.

— Что именно? — с интересом откликнулся он.

— Ты не умеешь петь.

Джейми расхохотался и передвинулся на скамье, садясь поудобнее.

— Да, это правда. Может, не стоит продолжать?

— Нет, продолжай, — Брианна придвинулась к нему поближе.

Джейми возобновил монотонное начитывание, но через минуту-другую снова прервался.

— А знаешь ли ты кое-что о себе, девушка?

Глаза Брианны были прикрыты, ресницы бросали на щеки длинные тени, но я видела, что ее губы улыбаются.

— Что именно, па?

— Ты весишь, как хороший взрослый олень!

— Мне отодвинуться? — спросила она, не шелохнувшись.

— Конечно, нет.

Брианна подняла руку и погладила Джейми по щеке.

— Mi gradhaich a thu, athair, — прошептала она. «Моя любовь вечно с тобой, отец».

Он крепче прижал ее к себе, наклонил голову и поцеловал дочь в лоб. В очаге взорвалось одно из поленьев, выбросив фонтан смоляных брызг и внезапно ярко осветив их лица, окрасив их золотом, углубив тени до полной черноты… Лицо Джейми в этот момент выглядело резким и бесстрашным, лицо Брианны было словно его смягченное, нежное отражение… Оба упрямые до невозможности, оба сильные… и оба, хвала Господу, мои.

Брианна заснула сразу после ужина, измученная пережитым. Я тоже чувствовала себя не лучшим образом, однако спать мне пока что не хотелось. Я и вымоталась до предела, и перенервничала из-за всех этих чудовищных эмоций, из-за того, что события повернули так, что с ними невозможно было справиться… и тем не менее это было необходимо. Нужно было каким-то образом взять все под контроль.

Но я не хотела ни с чем сражаться. Все, чего мне хотелось, так это выбросить из головы любые мысли о настоящем и будущем и вернуться к миру предыдущей ночи.

Мне хотелось забраться в постель с Джейми, лежать рядом с ним, ощущая тепло его тела, чувствуя себя в полной безопасности под укрытием пухлого одеяла, благодаря которому нам не страшен был холод, к утру воцарявшийся в комнате. Мне хотелось смотреть на угасающие угли и неторопливо разговаривать с Джейми, обмениваться с ним последними сплетнями и шутками, общаться на языке ночи… А потом бы слова иссякли, и настал бы момент прикосновений, и тела сами задавали бы вопросы и отвечали молча, легкими движениями… и наконец мы бы заснули.

Но в эту ночь над домом повисла тревога, и нечего было и думать о мирном ночном разговоре.

Джейми метался по комнате, как очутившийся в клетке волк, хватал разные предметы, ставил их на место… Я прибрала со стола, наблюдая за ним уголком глаза. Я ничего не хотела сейчас так сильно, как поговорить наконец с ним, объясниться… и в то же время я боялась этого. Я ведь обещала Брианне не рассказывать Джейми о капитане Боннете. Но я за всю жизнь так и не научилась лгать… а Джейми отлично умел читать по моему лицу.

Я зачерпнула ковшом горячей воды из большого котла и вышла наружу, чтобы перемыть оловянные тарелки.

Когда я вернулась, я увидела, что Джейми стоит возле небольшой полки, на которой он держал свои перья, чернильницы и бумагу. Он и не подумал раздеться, чтобы лечь в постель, — но и не выражал намерения взяться за обычное вечернее письмо. Впрочем, он ведь и не мог сейчас писать, рука-то у него была повреждена..

— Хочешь, чтобы я что-то написала для тебя? — спросила я, видя, как он взял перо, повертел его в пальцах и положил обратно.

Он отвернулся, махнув рукой.

— Нет. Ну да, я должен бы написать Дженни… да и многое другое надо сделать, но я сейчас просто не в состоянии сесть и сосредоточиться.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — грустно согласилась я. Он посмотрел на меня, слегка удивленный.

— Да я бы и сам не смог сказать, что я чувствую, Сасснек, — с коротким смешком сказал он. — Но если тебе кажется, что ты это знаешь, расскажи мне.

— Ты устал. — Я подошла к нему и положила руку на его плечо. — Ты разгневан. Ты встревожен. — Я глянула на Брианну, спавшую на низенькой выдвижной кровати. — Возможно даже, твое сердце разбито, — добавила я мягко.