Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

— Почему такие, как ты, непременно пускаются разглагольствовать, что они намерены сделать?

Аль-Файзал рассмеялся.

— Виноват. — Он хлестнул Раккима веревкой.

Бывший фидаин вскрикнул. Одно ребро треснуло.

— Слово «душитель» не совсем точно описывает мои способности.

Сара слышала, как плачет в гроте Майкл, но совершенно не могла ему помочь. По крайней мере, они приучили ребенка оставаться на месте. Фидаин Хаскинс продолжал хлопотать над Лео. Повернул его на бок. Юноша смотрел на нее, но женщина не могла сказать с уверенностью, видел ли он ее. Восстановив наконец дыхание, она поползла к валявшемуся в ручье фидаину.

Веревка с узлами наносила удар за ударом, и каждый раз Ракким чувствовал, как что-то ломается. Или немеет. Ребра. Плечо. Лицо. Один глаз заплыл. Он едва держался на ногах. Пытался делать ответные выпады, но аль-Файзал двигался очень быстро, а ему мешало поврежденное левое колено.

— Надоело, — произнес Тарик. — Я ожидал от тебя большего. Мой хозяин, — он со значением поднял брови, — хорошо отзывался о тебе.

— Извини.

Аль-Файзал сделал вид, будто наносит удар снизу, однако набросил удавку на шею Раккима, рванув ее к себе.

Отшатнувшись, следуя естественной реакции, человек сам помогал петле сломать шею точно на третьем позвонке. Ракким не стал вырываться. Наоборот, он метнулся вперед и вонзил нож в грудь душителя. Аль-Файзал резко выдохнул, обдав бывшего фидаина запахом опавших персиков, какой бывает в конце каждого лета.

Тарик продолжал затягивать петлю, у него еще оставались силы, но Ракким лишь крепче прижимался к нему. Перед глазами плыли круги.

— Тебе понравилось издеваться над моей женой? — прошептал он на ухо аль-Файзалу, давя на рукоятку ножа. — Ты ведь улыбался, когда мой сын плакал и звал маму? — У него застучало в висках. Веревка все глубже впивалась в шею. — Ты собирался долго вспоминать об этом, получать удовольствие от их криков.

Аль-Файзал принялся вырываться, выпустив из рук удавку. Он обеими руками силился оттолкнуть Раккима. Рвущийся из горла крик потонул в крови.

— Не уходи, — хрипел бывший фидаин. Глаза Тарика закатились. — Побудь со мной еще немного. — Лезвие ножа двигалось короткими дугами, вспарывая грудную клетку душителя.

Багровый поток хлынул изо рта аль-Файзала, когда его ребра оказались по очереди отделены от грудной кости.

Они стояли, прижавшись друг к другу. Потом Ракким отпихнул от себя мертвое тело, закачался, пытаясь набрать в легкие воздуха, но упал. Он лежал на холодной земле в полной темноте, прислушивался. И не ощущал малейшего признака Дарвина. Ни следа. Остался лишь он сам. Ракким.

Хаскинс, оттолкнув от себя Лео, вскочил на ноги.

Бывший фидаин непослушными пальцами скреб обхватившую горло удавку.

Перемазанный в крови толстяк схватил боевика за штанину, но тот, не обращая на юношу внимания, навел на Раккима автомат.

Бывший фидаин подцепил петлю здоровой рукой.

Раздались выстрелы. Лео зарылся лицом в траву. Затем поднял голову, когда рядом с ним на землю рухнул Хаскинс.

Сара лежала в ручье возле тела второго фидаина и держала в руках его автомат. Она медленно села, убрав прилипшие ко лбу мокрые волосы.

Ракким помахал ей.

Сара бросила оружие в воду, с трудом поднялась на ноги и пошла в грот за Майклом.

Эпилог

— Хорошо выглядишь, — сказал Ракким.

Лео хохотнул, но тут же закашлялся, едва не сорвав трубки от капельницы.

— Спасибо тебе, — сказала Сара.

Юноша сел на больничной койке.

— Вы… вы повторяетесь.

— Когда я вижу тебя таким, — она коснулась еще синего и опухшего горла, — я вспоминаю, что ты сделал в оранжерее. Ты спас мне жизнь.

Лео кивнул.

— Странно. — Он посмотрел на Раккима. — Только не говори, что я тебя не удивил.

— Еще как. Я думал, ты способен гнуть железо только усилием мысли.

— Рикки, теперь я знаю твой секрет, — сказал Лео.

— Правда? — Ракким, поморщившись, подошел ближе. Один его глаз заплыл, а все тело покрывали рубцы, заработанные во время схватки с душителем. — И какой именно?

— Человек становится другим, если рискует жизнью ради другого. Если ведет себя как герой.

Ракким похлопал Лео по плечу — единственной не забинтованной части его туловища.

— Я почти все время спал, — произнес юноша, — но это не мешало мне думать. Я не могу перестать думать, даже если захочу, понимаешь? Как и тогда, в поясе, когда я перегрузил мозг. Ты думал, что я потерял сознание, а на самом деле я просто перенесся в другое место. — Он схватил Раккима за руку. — Теперь я многое узнал. Ты не поверишь, что я узнал. Я стал гораздо умнее. Гораздо.

Сара подошла к койке, поправила простыню.

— Ты должен отдыхать.

— Я не хвастаюсь.

— Просто поправляйся, — сказала она.

— Я сделал это неумышленно. Бросился на нож… не хотел этого делать. Просто сделал. — Лео взглянул на Раккима. — Все равно же считается?

— Считается, — кивнул бывший фидаин.

— Помню, я так удивился. — Лео покачал головой. — Я лежал на земле и думал, что умру. Умру, и пропадет все, что я знаю, а я не смогу сделать то, что задумал, не совершу никаких открытий, никаких прорывов. — В его глазах заблестели слезы. — Это было так печально и трагично, но я услышал ваш голос, Сара, как вы разговаривали с Майклом, и подумал, что, может быть, умирать не так страшно, наверное, могут случиться и более страшные вещи.

— Я рада, что ты выжил, чтобы рассказать нам об этом.

— Я тоже, — заверил Лео. — Всему миру страшно повезло.

— Вся планета празднует, — сказал Ракким. — Разве ты не слышишь грохот фейерверков?

Толстяк улыбнулся потрескавшимися губами.

— Майкл в порядке?

— В порядке, — ответил бывший фидаин. — Гостит у твоих родителей.

— Нам пора уходить, — вздохнула Сара. — Сегодня инаугурация президента.

— А это не опасно? — нахмурился Лео.

— Не волнуйся. Спи или переносись в другое место, — усмехнулся Ракким. — Больница охраняется, но, как только ты поправишься, Спайдер перевезет тебя в более надежное укрытие. Старейший не прекратит тебя искать.

— Пускай ищет. — Лео фыркнул. — Не знает, с кем связался.

Через три часа Ракким и Сара сидели на галерее главного зала Конгресса. Питер Брандт принимал присягу. Еще не вступивший в должность глава государства уверенно возложил руку на Коран. Ему предстояло стать вторым президентом в истории Исламской республики. Тишину нарушали лишь его слова, произносимые вслед за великим аятоллой, а собравшиеся в зале сенаторы и конгрессмены внимательно слушали, словно пытались запечатлеть в памяти каждое из них.

Генерал Кидд и Амир, в простой синей форме, сидели в первом ряду. Черные скулы командира фидаинов блестели в свете люстр, глаза глубоко провалились в глазницы. Страна еще пребывала в состоянии брожения, в армии тоже хватало беспорядков, а потому элитные воины, как никогда, играли самую важную роль в обеспечении безопасности.

— Это я виновата, — еле слышно произнесла Сара. — Если бы я связалась с Кинсли на десять минут раньше.

— Ты сделала все, что могла, в отличие от нас.

— Тогда, дома, Лео спросил, нужна ли мне помощь. — Она вздохнула. — А я ответила, что справлюсь сама. Он спросил, а я отказалась. Отказалась, хотя знала, насколько он гениален.

— …во имя Аллаха, милостивого и милосердного, торжественно клянусь… — разносился голос Брандта.

— Я не хотела, чтобы мне помогали. — Сара сердито нахмурилась. — Племянница Рыжебородого не может нуждаться в помощи. А в результате погиб президент.

Великий аятолла, закрыв Коран, поклонился новому главе государства. Сенаторы и конгрессмены вскочили на ноги, восторженно крича «Салам алейкум!».

— И появился новый президент. Ты совершаешь ошибки, люди умирают, ты движешься вперед. Идеальные люди не совершают ничего. — Ракким заметил испепеляющие взгляды, устремленные на подиум законодателями-фундаменталистами. «Черные халаты» даже не пытались скрыть ненависть. — Нам повезло, что преемником оказался Брандт. Убежденный умеренный, как и Кинсли.

На гигантском экране за подиумом появилось красивое лицо Брандта в окаймлении взъерошенных светлых волос. Слезы потекли по его щекам, когда он поклонился вдове первого президента республики.

Генерал Кидд и Амир встали, сложив перед собой руки, и бурно аплодирующие политики, равно как и все остальные люди в зале, вдруг словно сделались каким-то мелкими и ничтожными по сравнению с ними.

— Брандт много путешествовал, он отличается гибкостью взглядов, — задумчиво произнесла племянница Рыжебородого. — Нам это понадобится.

— Пытаешься убедить себя?

Глядя на купающегося в овациях нового президента, Сара коснулась пальцами золотого распятия матери. Когда Ракким отдал ей крестик, жена заплакала. Она надела его на похороны три дня назад и с тех пор не снимала.