Грехи ассасина - Роберт Ферриньо

Кроме этих четверых, Ракким никого не увидел. Ни Сары, ни Майкла Ни Лео. Аль-Файзал тоже отсутствовал. Очевидно, Тарик с остатками команды преследовал его семью. Или она уже находилась в его власти. Сердце заполнило ледяное спокойствие, не оставив места страху или прощению. Он медленно и совершенно бесшумно поплыл по гостиной. Не стоило раньше времени привлекать внимание фидаинов.

Превращение случилось мгновенно. Секунду назад Ракким еле двигался, а в следующий момент уже воткнул нож в ухо первого бойца и прикончил второго единственным ударом под нижнюю челюсть. Спецназовец, бросившись к нему от мониторов, нанес неудачный укол снизу. Так учили ассасинов перерезать бедренную артерию. Хороший прием, но недостаточно отработанный. Сразу после выпада ему следовало перекатиться в сторону, сгруппироваться и вскочить на ноги. Ракким без труда отбил удар, одним движением клинка рассек спецназовцу сонную артерию и, не дожидаясь, пока тот рухнет на пол, бросился вдогонку за «черным халатом». Блюститель нравственности в развевающихся одеждах почти выскользнул из квартиры, но у самой входной двери рука бывшего фидаина схватила его и швырнула назад.

На мочках пленника Ракким заметил красные точки в виде крошечных полумесяцев. Высокий костлявый мужчина с острым носом и полным ртом неровных зубов. Именно так описала Сара человека, избившего ее на уличной ярмарке в день святого Себастьяна.

«Черный халат» вскочил на ноги и попытался обнять бывшего фидаина, но тот ударил его головой о декоративную колонну, лишив чувств.

Сбегав на кухню, Ракким быстро вернулся с парой столовых ножей. Блюститель нравственности открыл глаза, взглянул на него и сделал попытку подняться. Бывший фидаин сел ему на ноги. «Черный халат» хотел ударить его в лицо, но Ракким, схватив пленника за запястье, ножом пригвоздил ему ладонь к полу.

Блюститель нравственности заорал, выгнув спину.

Та же участь постигла вторую ладонь.

Из горла пленника вырвался стон, но он крепко сжал тонкие губы. Кровь от его рук лужами растекалась по полу.

— Где моя семья?

«Черный халат» плюнул ему в лицо.

Ракким утерся рукавом.

— Моя семья у аль-Файзала?

При упоминании Тарика зрачки пленника слегка расширились.

Бывший фидаин щелкнул по рукоятке торчащего из его правой ладони ножа. Лезвие завибрировало в луже крови.

— У меня мало времени.

«Черный халат» заскрежетал зубами.

— Думаешь, я боюсь смерти, отступник? Делай, что хочешь, все равно уже сегодня я окажусь в раю.

Ракким разрезал у него на груди халат, потом нижнюю рубашку. Тело оказалось крепким и жилистым. Грудь покрывали нанесенные самому себе раны. Еще один мазохист, свято уверенный, будто Аллах получает удовольствие от умерщвления плоти его созданиями. Пытать такого человека в надежде получить нужные сведения совершенно не имело смысла. Блюститель нравственности считал страдание признаком доблести.

— Видишь знаки моей веры? — с гордым видом поинтересовался «черный халат». Он задергал руками, еще больше расширяя раны. — Я тебе покажу, как умирает истинный мусульманин!

Ракким краем капюшона вытер с его лба пот.

— Когда аль-Файзал со своими людьми ушел отсюда?

— Может быть, догонишь, если поспешишь. Он тебе обрадуется.

— На твоем месте я бы на это не рассчитывал. — Бывший фидаин провел по губам блюстителя нравственности кончиком ножа. — Ты сам видел, как легко я убил этих троих.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда их будет вдвое больше. — «Черный халат» поспешно захлопнул рог. Так глупо проговориться. Однако его самонадеянность быстро к нему вернулась. — Жаль, что ты не видел, на что способен аль-Файзал, когда у него есть время. Ну ничего, может, и сам почувствуешь, как удавка затягивается на шее. Ты начнешь мочиться в штаны, когда станет нечем дышать…

— Семья для меня — все. — Ракким провел острием по его носу, оставляя тонкий кровавый след, «Черный халат» задергался. — Долг, честь, страна — это всего лишь слова. Ради семьи я готов испепелить небеса. — Он разрезал ему ноздрю, и края раны затрепетали в такт дыханию. — Я пойду на все, чтобы защитить ее. И что угодно сделаю с тем, кто попытается причинить ей вред. Понимаешь меня?

— Ты слабак. — «Черный халат» наслаждался причиненной ему болью. — Сосунок, не способный оторваться от груди женщины, чтобы…

Ракким наклонился к нему.

— А ты? — осведомился он едва ли не равнодушно. Их лица разделяли всего несколько дюймов. — Ради кого ты готов пойти на все?

— Ради Аллаха, — «Черный халат» презрительно усмехнулся. — Ради Аллаха я готов пойти на все. Я люблю только Аллаха. Все остальное — прах. Давай бей меня, сдери с меня кожу, жги меня, неверный! Я боюсь только Всевышнего.

— Очень рад это слышать. — Ракким печально улыбнулся.

Блюститель нравственности тяжело задышал, когда лезвие оставило на его груди прямую линию длиной около пяти дюймов.

Ракким смотрел прямо ему в глаза.

— Моя семья у аль-Файзала?

«Черный халат» молчал. Он понимал, что любой фразой может выдать тайну.

Бывший фидаин провел еще одну линию под углом к первой.

— У него?

Веки пленника затрепетали в экстазе.

— Да… нет… да… — Он захихикал, поворачивая голову при каждом ответе. — Да-нет, да-нет.

Ракким обернулся, услышав шум за спиной.

— Командир! Ты где?

— Энтони! Сюда. Заходи через шкаф. — Ракким видел, как под ребрами «черного халата» пульсирует сердце. Кровь струилась из его пронзенных ладоней.

— Командир, нам пора. Я не понял, что… о господи, Рикки! Что ты делаешь?

Коларузо окинул взглядом трупы, валявшиеся на полу в темно-красных лужах.

— Где Сара и…

— Именно это я и пытаюсь спросить у приятеля.

— Ракким. — Коларузо встал у него за спиной, голос его сделался мягким. — Если хочешь, я арестую этого урода. Переживу, если он упадет с лестницы и сломает несколько костей, но прямо сейчас вся страна разваливается на глазах. Мы как никогда должны соблюдать закон. Я задержу его для допроса. Не сделаю никаких поблажек.

— Энтони, у меня нет времени на закон. — Бывший фидаин посмотрел на «черного халата». — Ни времени, ни желания. Занимайся своими делами, я сам справлюсь.

— Ты не должен пытать человека, что бы он ни натворил.

— Он все равно от боли испытывает только удовольствие. — Ракким плашмя похлопал блюстителя нравственности ножом по горлу. — Верно?

«Черный халат» заизвивался, разрывая собственную плоть.

— За каждую минуту боли я буду вознагражден тысячью лет наслаждений!

— Я должен ехать в финансовый район, — сказал Коларузо. — Христиане бьют стекла, поджигают машины. Они напуганы до смерти и не знают, кто заменит президента.

— Аль-Файзал жив, — произнес Ракким. — Он задушил Кэтрин. Возможно, за убийством президента стоят «черные халаты».

— Мы еще не знаем, было ли это убийством… Аль-Файзал жив? — Коларузо почесал живот. — Это важно. Тогда нам тем более необходимо допросить этого урода.

— Можешь вернуться за ним, когда я закончу. — Ракким провел еще одну линию на груди пленника, закончив треугольник.

— Ракким, так нельзя. — Коларузо услышал, как тяжело задышал «черный халат». — Ты не должен так поступать.

— Энтони, не говори, как я должен или не должен поступать.

— Ладно. — Детектив вздохнул. — Я помогу тебе найти Сару. Черт с ним, с финансовым районом. Я вызову знакомых полицейских, на которых могу положиться, крутых католиков.

— Крутых католиков? — «Черный халат» презрительно фыркнул. — Аль-Файзал приколотит их почерневшие языки к ближайшей церкви.

— Ступай, — сказал Ракким. — Спасибо за предложение, но эту проблему я решу сам.

— Рикки…

— Ступай, служи закону, Энтони. Этот человек должен мне кое-что рассказать, и я хочу поскорее это услышать. — Ракким дождался, пока Коларузо уйдет, и поднял с пола осколок зеркала. Снова сев на ноги «черному халату», он показал ему вырезанный на груди треугольник. — Понимаешь, что я хочу сделать?

Блюститель нравственности нахмурился, разглядывая отражение.

Ракким четвертой линией отсек вершину. Затем снова поднял зеркало.

— Еще не понял?

«Черный халат» вытянул шею.

От новой линии бывший фидаин провел пятую. Так, чтобы она пересекла сразу две стороны треугольника.

Пленник смотрел на зеркало. Его глаза открывались все шире и шире.

— Я вижу, до тебя наконец дошло.

«Черный халат» отчаянно заизвивался, пытаясь освободить руки.

— Ты готов пойти на все ради Аллаха? Боишься только Аллаха? — Ракким поднес нож к его ребрам. — Еще одно движение, и у тебя на груди появится звезда Давида. Представляешь? И как тогда насчет шансов быть допущенным в рай? Наверное, с таким же успехом можно предстать перед Всевышним с головой свиньи на плечах.