Жена самурая - Виктория Богачева

не знала, как так вышло, но ее муж вдруг стиснул ее в объятиях и прижал к себе, наплевав на все условности, презрев правила. Он поцеловал ее в затылок, и Наоми, не сдержавшись, всхлипнула. Она зажмурилась, вдавилась щекой ему в грудь и почувствовала, как из глаз неудержимо льются слезы. И сердце стучало быстро-быстро, и в груди словно разгоралось пламя необъятного, немыслимого счастья.

Ее муж. Живой. Рядом.

Окружавшие их самураи старательно отворачивалась, не смея даже коситься в сторону своих господина и госпожи. А Такеши продолжал прижиматься губами к затылку Наоми, и его правая рука стискивала ее железной хваткой, еще крепче прижимала к нему, хотя крепче, казалось, уже некуда.

— Мы поедем вместе, — сказал Минамото спустя время и осторожно, бережно отстранился от Наоми.

Она поспешила смахнуть со щек слезы, а Такеши, положив ладонь ей на поясницу, едва ощутимо подтолкнул к рикше. Наоми послушно шагнула, все еще пребывая в странном оцепенении, что овладело ей, едва она увидела мужа.

Из рикши она наблюдала за тем, как Такеши обменялся парой слов с Масато-саном и Яшамару-саном, кивнул солдатам, что ожидали их, и направился к ней. Наоми сидела, до боли распрямив спину, взволнованная и напряженная — только тронь ее, и зазвенит подобно струне сямисэна*. Живот сводило спазмом, и внутри все будто бы трепетало от предвкушения.

Наоми смотрела на своего мужа, не отводя взгляда, смотрела на широкие плечи, на гордо поднятую голову, на плавность его движений, и чувствовала, как внизу живота собирается густое тепло и зарождается тянущее ощущение.

Она засмотрелась и не заметила, как в рикше оказался Такеши. Отмерла, лишь когда его ладонь легла ей на бедро.

Наоми вздрогнула, словно прикосновение ее обожгло, и порывисто развернулась к мужу. Она могла поклясться, что увидела следы улыбки в уголках его губ. Вблизи Такеши выглядел еще более осунувшимся: на открытом лбу появились новые морщины, черты лица, заострившись, казались жестче.

В молчании, которое не было тягостным, Наоми рассматривала его лицо, словно хотела насмотреться за все прошлые месяцы и на все будущие, что они проведут в разлуке.

Как много всего изменилось, и как много ей нужно рассказать!.. Хватит ли ей слов? Стоит ли и начинать?..

— Ты непривычно тиха, — сказал Такеши, когда рикша, мягко качнувшись, тронулась.

Изо рта Наоми вырвался непонятный всхлип — то ли смешок, то ли рыдание.

Минамото не отводил взгляда все время, пока она рассматривала его. Такеши сидел так близко: Наоми бедром чувствовала его тепло. От этого ощущения, а еще от его пристального взгляда у нее кружилась голова. Неосознанным движением она облизала пересохшие губы и протянула руку к его лицу. Опомнившись, замерла в нерешительности, но, не встретив сопротивления, коснулась холодной ладонью его шершавой, обветренной щеки.

— Я никогда не говорила — если ты вернешься. Всегда — когда, — выпалила она единым духом и с досадой осознала, как невразумительно это звучит.

Наоми пальчиками погладила его по щеке, пробежалась по брови, рассеченной толстым шрамом, коснулась волос над виском. Ей отчего-то больше не хотелось говорить.

Такеши склонил голову и крепко поцеловал ее. Наоми потянулась к нему, стиснула в ладонях дорогой шелк его кимоно и почувствовала, как остро отозвалось тело на близость и прикосновения Такеши.

Когда Такеши отстранился, она приложила холодные ладони к покрасневшим щекам, чтобы согнать с них румянец. Ее дыхание сбилось, словно она была молоденькой девчонкой, поцеловавшейся в первый раз. Ухмылка мужа напомнила ей о давних временах в поместье Токугава, когда они встретились — до войны и до всего, что пришлось пережить. Закусив изнутри щеки, Наоми подняла взгляд: Такеши по-прежнему сидел близко, а его рука поглаживала ее бедро.

Наоми не знала, что делать и как говорить с мужем. Попытаться его обнять? Прижаться к груди и расплакаться? Болтать, словно с ними ничего не произошло? Но Боги, он же Минамото!

А еще хотелось рассказать ему, как сильно она рада, что он жив. Что он вернулся, и теперь она чувствует его тепло подле себя. Наоми не находила верных слов. Она никогда не сможет.

Наконец, приняв единственно верное решение, она склонила голову ему на плечо и вложила свою узкую ладонь в его единственную руку. Сразу же она почувствовала прикосновение прохладных губ ко лбу, а после — его быструю улыбку.

— Как наша дочь?

— Я… м-м-м… — вопрос Такеши заставил ее нахмуриться.

«Я плохая мать? Я виновата перед тобой? Ты хотел сына? Я отвергла своего ребенка, а теперь у меня пропало молоко…» — так она должна ответить?

— Хорошо, — Наоми отвела взгляд. — Акико-сан и Мисаки за ней присмотрят.

— Ты дала ей имя?

— Нет. Я ждала тебя.

Наоми была уверена, что ей не послышалось. Такеши действительно выдохнул с облегчением.

— Ты правда думал, что я назову ее без тебя? — она посмотрела на него с упреком. — Дочери Фухито-сана и Ёрико уже больше года, но у нее нет имени. Потому что все ждут ее родителей. Обоих.

Качнув головой, Такеши хмыкнул.

— Не думал, — только и сказал он.

Он чувствовал, как жмется к нему Наоми. Вероятно, она делала это неосознанно, лишь тянулась к теплу. Ее пальцы тронули его локоть, по шелку кимоно заскользили выше, к плечу, огладили ключицы под одеждой. Он услышал короткий, сдавленный всхлип, и почти сразу же ее губы обожгли его шею горячим прикосновением. Наоми целовала его лихорадочно, будто боялась чего-то не успеть, а ее пальцы непривычно крепко стискивали его плечи. Она подняла голову и поцеловала его в губы, и затрепетала, когда Такеши положил руку ей на затылок, притянув к себе.

— Что ты знаешь о клане Асакура? — спросил Такеши, когда они закончили целоваться.

Наоми, рассеянно касавшаяся кончиками пальцев припухших губ, мгновенно посерьезнела, услышав вопрос.

— О его составе или о значимости для нас? — уточнила она и увидела одобрение в брошенном на нее взгляде мужа.

— О составе.

— Главой клана на протяжении многих лет является Дайго-сама. Мне кажется, он правил задолго до моего рождения и, должно быть, он одного возраста с Кенджи-самой… — она осеклась, не договорив, и с испугом посмотрела на Такеши.

Его лицо окаменело. Не глядя на нее, он коротко дернул подбородком, что могло быть расценено как приказ продолжить говорить. И Наоми, подавив внутреннюю дрожь, произнесла:

— У него было много сыновей от нескольких жен. Но сейчас жив лишь один — Ёсиканэ-сан. Он женат на Масако из рода Ходзё. И у них недавно родился сын.

— Я хочу заключить с ними союз. Хочу предложить помолвку их мальчишки и нашей дочери.

— Вот как.

Наоми