Миры Бима Пайпера. Пушистики и другие - Генри Пайпер

— Но правительство — или сюзерен, если так вам больше нравится, — ничего не делает для народа! — возразил какой-то профессор. — Все социальные службы отданы на милость отдельно взятого лорда или барона.

— И народ не имеет права голоса. Это же просто тирания! — добавил делегат ассамблеи.

Лукас попытался объяснить, что голос народа является как раз решающим и что любой барон или лорд, который хочет жить долго, к нему прислушивается. Делегат изменил свое мнение: это не тирания, а анархия какая-то. А профессор никак не мог успокоиться: кто же занимается социальными услугами?

— Если вы имеете в виду школы, больницы и уборку мусора, то люди этим занимаются сами. А правительство, если вам так хочется употребить это слово, только присматривает, чтобы в них при этом никто не стрелял.

— Профессор Пулвелл имеет в виду не это, Лукас, — пояснил Бентрик. — Он имеет в виду пенсии по старости. Как те, о которых кричит Заспар Маканн.

Об этих пенсиях Лукас наслушался еще по дороге с Аудумлы. Каждый мардуканец, отработавший тридцать лет или достигший шестидесятилетнего возраста, должен был получить право уйти на пенсию. Когда Лукас поинтересовался, а откуда взять столько денег, ему ответили, что будет введен налог с оборота. Пенсии следовало полностью потратить в течение тридцати дней, что будет стимулировать предпринимательство, а рост деловой активности увеличит налоги, которые пойдут на выплаты пенсий.

— У нас ходит анекдот о трех гильгамешцах, застрявших на необитаемой планете, — ответил он. — Через десять лет, когда их спасли, все трое сколотили огромные состояния, продавая друг другу свои ермолки. Вот так будут работать и ваши пенсии.

Дама из службы соцобеспечения вспыхнула — нехорошо шутить над национальными меньшинствами. Один из профессоров встал на дыбы — это, дескать, вовсе не аналогия, и «самообеспечивающийся пенсионный план» вполне возможен. Траск с ужасом сообразил, что беседует с профессором экономики.

«Алвину Каффарду не нужны и двадцать кораблей, чтобы захватить Мардук, — подумал он. — Хватит сотни умелых жуликов. Через год они просто купят всю планету».

Разговор перешел на Заспара Маканна. Кое-кто полагал, что у него есть и хорошие идеи, но собственный экстремизм ему вредит. Дворянин побогаче заметил, что Маканн — это позор для правящего класса: вина правителей в том, что такой тип сумел набрать столько последователей. Какой-то старичок ляпнул было, что гильгамешцы отчасти и сами повинны в нарастающей к ним враждебности, но на него тут же накинулись остальные и, выражаясь фигурально, разорвали в клочья.

Траск решил, что цитировать этой своре слова йомена Михаила не стоит. Поэтому он взял ответственность на себя, сказав:

— Насколько я могу судить, этот человек — самая серьезная угроза цивилизованному обществу на Мардуке.

Сумасшедшим его никто не назвал — в конце концов, он гость; но спросить, что Лукас имеет в виду, никому не пришло в голову. Было заявлено, что Маканн — безумец, за которым следует горстка полуидиотов, что и покажут ближайшие выборы.

— Я склонен согласиться с князем Траском, — сухо заметил Бентрик. — И боюсь, что результаты выборов удивят не Маканна, а нас.

На корабле он разговаривал иначе. Возможно, после возвращения ему довелось оглядеться повнимательнее. Или побеседовать с йоменом Михаилом. В комнате имелся телеэкран. Бентрик кивнул в его сторону.

— Сейчас Маканн читает речь на митинге Партии народного благосостояния в Дрепплине, — сказал он. — Могу я включить, дабы вы увидели, что я имею в виду?

Кронпринц кивнул. Бентрик нажал на кнопку и пощелкал селектором.

С экрана глянуло лицо. Оно ничем не напоминало Андрея Дуннана — губы полнее, скулы шире, подбородок безвольнее, — но глаза были те же. Такие же глаза были у Дуннана, стоявшего на террасе дома Карвалей. Безумные глаза.

«Наш возлюбленный монарх — пленник! — визжал пронзительный голос. — Он окружен предателями! Министерства полны изменников! Все они изменники! Кровожадные реакционеры из так называемой Партии верных монархистов! Жадная клика межзвездных банкиров! Грязные гильгамешцы! Все они! Объединены! В омерзительном! Заговоре! А теперь этот космический викинг, это кровавое чудовище с Клинковых миров…»

— Выключите этого мерзкого типа! — проверещал кто-то, будто пытался перекричать гипнотически мерные вопли с экрана.

Проблема в том и состояла, что выключить можно было только экран. А Заспар Маканн будет орать по-прежнему, и вся планета будет его слушать. Бентрик пощелкал селектором. Голос умолк, потом завизжал снова. На сей раз камера показывала толпу сверху. Огромный парк был до отказа забит людьми, в большинстве одетых так, как на Граме не оденется и самый нищий батрак. Но кое-где попадались группы людей в почти — но не совсем — военных мундирах, с короткими шипастыми дубинками в руках. По другую сторону парка стоял огромный экран, на котором был виден бюст демагога. И стоило Заспару Маканну прерваться, как люди в мундирах заводили мерный клич: «Ма-канн! Ma-канн! Вождь Ma-канн! Власть Ма-кан-ну!»

— Вы позволяете ему держать личную армию? — спросил Лукас кронпринца.

— А, эти клоуны в опереточных мундирах? — Кронпринц пожал плечами. — Они безоружны.

— С виду, — согласился Лукас. — И пока.

— Не представляю, откуда они могут взять оружие.

— Я тоже, ваше высочество, — заметил принц Бентрик. — Это меня и пугает.

Глава 4

На следующее утро Лукасу удалось наконец убедить окружающих, что он хочет побыть один, посидеть немного в саду и полюбоваться радугами, играющими над водопадом в другом конце долины. Элейн понравилось бы, но ее не было рядом.

Погрузившись в раздумья, Лукас вдруг осознал, что кто-то зовет его тихим голоском. Он повернулся и увидал девчушку в шортах и маечке. На руках у девочки вертелся пушистый лопоухий щенок, пытаясь глянуть на хозяйку умоляющими глазищами.

— Здравствуйте оба, — произнес Лукас.

Щенок извернулся и попытался облизать девочке щеку.

— Не делай так, Мопсик, — укорила его девочка и обратилась к Траску: — Ты действительно, правда космический викинг?

— Действительно и правда. А кто вы двое?

— Я Мирна. А это Мопсик.

— Здравствуй, Мирна. Здравствуй, Мопсик.

Услышав свое имя, щенок вывернулся из рук хозяйки, подумал немного, прыгнул Лукасу на колени и попытался облизать лицо. Пока Траск возился с собачкой, девчушка подошла и села рядом на скамейке.

— Ты Мопсику нравишься, — заметила она. И добавила: — Мне тоже.