Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают - Марианна Альбертовна Ростоцкая

о содержании фильма. В этих экономических условиях ни один из нас, старых мастеров, не смог бы снять картину. Ибо стоимости стали такие, что вы должны снимать очень быстро, без всяких вариантов, без всякой импровизации, 1–2 дубля – и все. Это уже действительно индустрия. И в этой индустрии нужны профессионалы на всех участках, начиная со сценария и кончая актерами и режиссерами, а не люди, одержимые нравственными идеями улучшения жизни общества и воспитания человеческой души.

Свои идеи, свое отношение к жизни я выражал через картины. Анализируя их, можно видеть, что в центре у меня находится человек, тот самый, которого называют простым. Всегда придерживался убеждения, что предназначение искусства, в том числе, конечно, русского, которое всегда было высокогуманным, в утверждении веры в жизнь. Этой идеей пронизано все мое творчество.

Мне никогда не хотелось, чтобы зритель уходил с моих фильмов благостно успокоенным или бессмысленно разочарованным. Я всегда старался тронуть его разум и душу печалью, болью, гневом. Но при этом всегда хотел, чтобы и печаль, и боль, и гнев рождали энергию действия, энергию борьбы, подводили зрителя к активной гражданственной позиции по отношению к жизни. Это и есть подлинный оптимизм, как я его понимаю. Оптимизм, издавна присущий гуманистическому искусству.

Самое большое отвращение у меня вызывает предательство. К сожалению, мы живем сейчас в атмосфере широко распространенного предательства – самих себя, собственных убеждений, коллег и друзей. Проявляется это по-разному – и в идеологическом перекрашивании, и в стремлении уничтожить коллег по профессии, и в самовозвеличивании. Самое страшное предательство – самого себя. Я – за честность перед самим собой и собственной совестью. В нашей нынешней жизни самое главное и самое трудное – остаться самим собой. Я и стараюсь оставаться самим собой.

Я прекрасно понимал, что так жить, как мы в то время, нельзя, что все это надо переделывать, конечно, только очень разумно. Но когда человек сегодня говорит одно, а завтра совершенно противоположное – я не могу, я не воспринимаю. Я больше всего в жизни, могу сказать совершенно прямо, ненавижу перевертышей. Ненавижу. Надо уметь отвечать за свои поступки. Если ты не можешь ответить за свои поступки просто перед любым человеком, ты ничего не стоишь, ты для меня уже не человек. И говорить, что сегодня… видите ли… ввиду обстоятельств я вел себя так, а сегодня так… Все, в общем, это определить может только суд совести. Я понимаю, что бывают обстоятельства, когда человеку приходится для сохранения жизни вести себя не так, как он бы хотел. Габрилович об этом сказал очень прекрасно: «Мы все были недостаточно смелы для того, чтобы стать трупами». Я с ним согласен. Но можно по-разному оставаться жить, не предавая, не продавая свою совесть и душу.

Критика, скажем, элитарная ко мне равнодушна (я это констатирую спокойно). Наверное, я ее даже раздражаю, сержу своей, что ли, «элементарностью», «понятностью», «с ним-де все ясно». Но это меня не сбивает. Считаю, что, если человек делает то, в чем он убежден, исходя из желания принести пользу (стране, народу!), он за это должен биться.

Я стремлюсь соединить личное с тем, что происходит сейчас. Беру литературу плюс личный опыт. Я – излагатель, более или менее квалифицированный.

Когда-то человек, поверив в бога, почувствовал свой долг перед Творцом. Сегодня мы должны хотя бы осознать свою ответственность перед собой, перед близкими, перед обществом.

Режиссура

Как стать режиссером кино? Сначала нужно прожить определенную часть жизни. Ибо я считаю, что поступать во ВГИК на режиссерский факультет прямо со школьной скамьи бессмысленно. О чем же ты будешь рассказывать зрителям, если ничего сам не пережил. И еще одно. Человек может заниматься этой профессией, когда поймет, что ничем другим заниматься не может. Он должен быть переполнен потребностью рассказать людям что-то, он должен чувствовать, что имеет право занимать внимание других людей.

Очень важно для режиссера быть наблюдательным – режиссер должен видеть и замечать то, чего не видят другие. И, конечно, режиссер должен быть чутким и даже чувствительным к чужим болям и радостям. Он должен быть гражданином. Чтобы иметь право разговаривать с миллионами зрителей, нужно заработать это право и собственной биографией. Нужно знать жизнь, знать заботы людей.

Я работаю режиссером. Но говорить о себе – «я режиссер», «я художник», по-моему, все равно что сказать: «Я большой, хороший человек», – а это по меньшей мере нескромно.

Важное для режиссера качество, на мой взгляд, – постоянная потребность в общении с людьми (с этим у меня, кажется, все в порядке). Причем в общении не праздном… Я что-то интересное прочел, услышал, узнал и не могу не поделиться этим интересным минимум с десятком знакомых, близких и дальних. Самому же мне интересно каждое новое слово, каждая живая мысль из уст другого человека, где бы я его ни встретил, кем бы он ни был. Я, наверное, поэтому горжусь «пятеркой», которую поставил мне Г. М. Козинцев за этюд «Конец света». Буквально вчера, разбирая в «домашнем архиве» визитные карточки, скопившиеся у меня за долгие годы, я поразился: скольких же людей я знаю. Это только обладатели «визиток», то есть один на несколько сот! И каждый дал мне что-то неведомое ранее, добавил нечто к моим представлениям о жизни, чего я ранее не знал, помог осмыслить дела и явления, вчера еще чужие для меня.

В конце концов, не в этом ли и заключена соль, душа нашей профессии? Рассказывать людям про людей! Интерес человека к человеку неиссякаем. Нет такой сферы жизни, про которую можно было бы сказать: ну, тут всем все известно.

Можно, казалось бы, любую вещь поставить, призвав на помощь профессиональный опыт… Но будто какой-то замок в тебе запирается, и ты не берешься за работу. Мучаешься, ищешь, пока не решишь, что это – самое главное для тебя как человека. Ведь должно же такое найтись, прийти!.. Да, бывает ощущение, что вот-вот «что-то» упадет с неба!.. Как «упал» (нечаянно-негаданно!) сценарий «Доживем до понедельника». Как пересеклась с моей жизнью повесть «А зори здесь тихие». Ведь многие годы я думал, мечтал снять картину о девчонках (произношу это слово с гордостью) на войне.

Странно, чем больше сделал, тем больше опыт… но от этого не становится легче! Труднее. И не из боязни сделать хуже. (Хуже можно сделать всегда!) Страшно заранее, заведомо опускаться на более низкий уровень.

Я никак не решусь один писать оригинальный сценарий – наверное, это не мое дело. Очевидно, я не могу выразить свои