Том 4. Ход белой королевы. Чаша гладиатора - Лев Кассиль

Но дед запретил ему даже думать о каких-то там сокровищах, велел выкинуть раз и навсегда из головы все это. Ладно ли будет, если он сейчас тайком затеет эти поиски?

Пока же надо было приложить все усилия, чтобы хоть этот стоящий сегодня еще на столе у деда кубок не покинул Сухоярки. Кубок ныне звался уже официально: приз имени Героя Советского Союза Тулубея, учрежденный Артемом Незабудным. Он должен был оставаться в школе имени Героя. Незаметно для себя Пьер уже привык к новым товарищам, понемножку научился дорожить их уважением, и ему хотелось показать себя перед ребятами с лучшей стороны.

Праздник Воды был назначен на воскресенье. День выдался, как говорят в таких случаях, будто на заказ. Солнечный, не жаркий, по-весеннему пахучий. Он словно посмотрелся в зеркало разлившейся под Сухояркой воды и, прихорашиваясь, становился с каждой минутой все прекраснее. Последние облака канули за горизонт, очистив небо, которое теперь сияло всей своей голубой лазурью. Ветерок погуливал по глади водохранилища, мелодично наигрывал что-то на проводах стоявших у воды мачт электропередачи и перебирал, как клавиши, пестрые, развешанные над лодочной станцией флажки свода морских сигналов или, как объяснил хорошо осведомленный во всех морских делах Пьер, флаги расцвечивания. И все дышало запахом, который еще никогда прежде не знали эти места, – запахом просторной воды, уже прогревшейся на солнце.

Шахтеры Сухоярки и других рудников, гости из райцентра с семьями, нарядные, веселые, возбужденные, заполнили места для зрителей, отделенные канатом, укрепленным на стойках вдоль берега, который здесь полукругом охватывал залив водохранилища. В самом центре береговой излучины была сколочена из досок трибуна.

Там собрались товарищи из Совета и партийного комитета Сухоярки и почетные гости из райцентра. Сеня разглядел за барьером трибуны и Галину Петровну Тулубей, и Богдана Анисимовича, и Никифора Колоброду, и других знатных людей поселка. Он видел там, над толпой, красивую голову отца. Тарас Андреевич смеялся и все почему-то наклонялся и весело смотрел куда-то вниз. Когда там зрители немножко пораздвинулись, Сеня увидал, что рядом с отцом, облокотившись на перила, стоит Ирина Николаевна. И Сене тоже стало почему-то весело.

Ирина Николаевна часто заходила к Грачикам, когда Сеня жил еще на «большой земле». И Милица Геннадиевна все шипела и так грохала посудой на кухне, что один раз даже перестаралась и разбила розетку для варенья. При этом она, повернувшись к двери, ведущей из кухни в комнату, что-то бубнила насчет некоторых чересчур образованных и о себе воображающих, но без стыда так и лезущих в чужой дом… Но давно уже Сеня не видел у отца тех красных, мутных и плутающих глаз, взор которых было неловко встречать. И не примешивался больше к прекрасному запаху бензина, к дорожному ветру, витавшему вокруг отца, тот ненавистный душок, который с таким отвращением чуял Сеня сразу, когда отец, бывало, приходил навеселе.

Напрасно Милица ставила к обеду перед прибором Тараса Андреевича стопочку – отец отодвигал ее в сторону. «Зарок, – говорил он смущенно, но твердо. Извините. Слово дал». – «Это кому ж такое, интересно?» – «Кому дал – тот знает. А я помню и держу». – «Вот вам какую запятую поставили», – язвила Милица Геннадиевна. «Нет, то не запятая, а точка! – отрезал Тарас Андреевич. – А после точки большая буква ставится. Теперь у меня, Милица Геннадиевна, новая строка в жизни. С большой буквы. Это вам понять трудно». – «Где уж нам… – обижалась Милица. – Мы институтов не кончали».

Этап Сени проходил по воде как раз перед самой трибуной, вернее сказать с тыльной стороны ее, от самой лодочной станции, где хозяйничал теперь Махан, до маленького плота, зачаленного метрах в трехстах от нее у противоположной стороны врезавшегося здесь в берег залива.

Всего этапов было десять. На первом этапе шли мальчики, потом эстафету должны были передать девочкам, от которых на новом этапе жезл переходил опять в руки бегунов. От них жезл принимали велосипедисты, потом снова бежали школьницы, сменявшиеся на следующем этапе мальчиками.

Затем эстафету брали девочки и после своего этапа передавали на воду. А после водного этапа был один этап девчачий и, наконец, заключительный этап мальчиков.

Физкультурник Дмитрий Антонович очень хитро расставил силы команды на всех десяти этапах. На нервом этапе эстафету должен был нести Ремка Шибенцов, давно уже слывший одним из лучших бегунов среди пионеров школы имени Тулубея. Рассчитывали, что он сразу же уйдет от соперника на этом этапе, добьется разрыва, который позволит затем команде, расширяя и закрепляя успех, унести свой жезл далеко вперед. А для окончательного подавления противника на последнем, заключительном этапе был поставлен Пьер Кондратов. Он показал себя на тренировках способным спуртовать, то есть, если надо, совершать самоотверженно резкие броски у финиша. Правда, от школы райцентра на финальном отрезке дистанции шел лучший бегун школы соперников Алексей Загорный, который уже выступал на областных школьных состязаниях и занял там второе место.

Этапы располагались по сердцеобразной дистанции. Старт должны были принимать на берегу перед трибуной, находившейся у развилки трассы. Бегуны уходили по полукругу против часовой стрелки, вправо от трибуны. Эстафету нужно было пронести, передавая из рук в руки, по аллеям нового горсада и доставить на велосипеде к Первомайской. Затем жезлу предстояло, продолжая описывать дугу, вернуться к водохранилищу, теперь уже слева от трибуны, к лодочной станции, проследовать через залив на байдарке к двум последним этапам и снова возвратиться по берегу назад, к трибуне, войдя – уже справа от нее – в поворот к исходной точке. Черта старта была одновременно и линией финиша.

Одиннадцать часов сорок пять минут. Солнце стоит прямо над головой. Водохранилище ослепительно синеет. Зрители одеты совсем уже по-летнему – очень ранняя весна в этом году. И над пестрой толпой вьются, крутятся, егозят подхваченные ветром с водохранилища гирлянды морских флажков: клетчатых, полосатых. А ветер пахнет рекой – совсем новый для этих мест волнующий запах!

Играет оркестр. Радужные зайчики от воды скользят по зеркальным раструбам. Бухает веско барабан, словно отсчитывает минуты, оставшиеся до начала состязания.

Через четверть часа старт.

Участники обеих команд – тулубеевцы в голубых и ребята из районной школы в красных майках – выстроились перед трибуной с почетными гостями. Там же перед трибуной на столике, крытом алым сукном, стоит заветный приз – приз памяти Героя Советского Союза Григория Тулубея, учрежденный чемпионом чемпионов. До слепящего блеска начистил своего гладиатора Артем Иванович. Солнечные лучи делают полупрозрачным оливин на плите, которую могучей серебряной рукой приподнял маленький атлет, и играют в прожилках камня на чаше, поднятой восставшим из могилы.

Кому-то достанется сегодня этот приз?..

Галина Петровна с трибуны говорит несколько кратких приветственных слов и желает победы достойным – пусть победит сильнейший!

Участники эстафеты расходятся по своим этапам. В последнюю минуту, перед тем как расстаться и уйти на свои места, Ксана подходит к Сене.

– Сенечка! – шепчет она и все посматривает на кубок, сверкающий там, посреди стола. – Сенечка, я тебя так прошу, я тебя просто умоляю! Ты старайся! Сеня ничего не говорит. Он пытается локтем прикрыть то место на своей голубой майке, которое вчера, когда гладила, прожгла Ксана. Видно, задумалась и оставила на минуту горячий утюг на майке. Не о нем, не о Сене, верно, она вчера задумалась…

– Ты же сама знаешь… Я все время стараюсь. – Больше он ничего не говорит.

Поет сирена. Десять минут до старта. Все по местам! Дмитрий Антонович на своем маленьком красном мотоцикле с коляской, в которую взгромоздились – мала куча! – его питомцы, развозит их по этапам дистанции.

– Ну, – повторяет он, – ну, ребятки… – и похлопывает неловко всех по очереди. – Вы, главное, спокойнее. Техника была у нас лучше. Поверьте мне. Ступина, ты только не задерживайся при передаче. Сеня, помни! Работай ровно, ударяй коротко. И потом веди плавно. Помнишь, как я тебе говорил?

– Помню.

Пожалуй, больше всех волнуется сам учредитель кубка. Он же главный судья. Он в клетчатых чулках и спортивных брюках гольф. Каждая штанина с хороший аэростат. Тонкий вязаный свитер спортивного фасона с красным кантом, идущим вокруг шеи, и острым углом на груди. На голове у него смешной пестрый картуз. Он смотрит на часы, проверяет секундомер. Осматривает жезлы эстафеты и вручает их двум первым бегунам – Ремке Штыбу и низкому загорелому крепышу из районной школы.

Двенадцать. Все проверяют часы. Судья смотрит на секундомер.