Том 4. Ход белой королевы. Чаша гладиатора - Лев Кассиль

Сначала вода появилась в домах, в новых кварталах, сложенных из желтого стесанного плитняка. На строительстве пустили фильтровальную станцию. Засипели водопроводные краны. Закурлыкало что-то в трубах, к которым давно уже припадали нетерпеливым ухом сухоярские ребята: при каждом шорохе мчались они на кухню, чтобы повернуть кран над раковиной. Вот однажды из него сперва капнуло раз-другой, потом прыснуло. Вытекла струйка, короткая, жиденькая, как косичка первоклассницы. И вдруг, – сперва отфыркиваясь, а затем ровной тугой струей ударила вода. Водопровод! Водопровод! Люди теперь приходили в гости к счастливчикам, уже поселившимся в новых домах, чтобы полюбоваться, как идет вода из крана. И она бежала, прохладная, кристально-чистая, без той проклятой мути, с которой тут давно примирились, била звонко в дно кружки или стакана, пузырилась и, казалось, пьянила. Люди наведывались друг к другу, звонили по телефону:

– Ну как, у вас идет? У нас что-то перестала. Говорят, на нашей линии авария. Выключили временно. Обещали к вечеру…

И все понимали, что речь идет о воде.

А многие чересчур заботливые матери были сперва не на шутку перепуганы, решив, что ребята их объелись чем-то и приболели животами, почему и бегают бесперечь в тот уголок новой квартиры, где так интересно было дернуть за ручку на цепочке, чтобы сверху из бачка с шумным клокотанием, балабоня, обрушилась вода. Две недели лившие до этого дожди ускорили приближение воды. Она прибывала, намного опережая ранее намеченный график. И Сеня с Суреном каждый вечер тоже теперь ставили вешку у ее кромки и радовались утром, когда прутик оказывался уже торчащим далеко из воды.

Вода подступала уже к откосам дамбы, которую возвели вокруг школьного холма. И чем ближе подходила вода, тем больше начинали тревожиться многие родители, которым предстояло отпустить ребят на островное житье.

Неутомимая Ирина Николаевна ходила из дома в дом и уговаривала:

– Простите… В лагерь, я спрашиваю, в лагерь пионерский вы бы их отпустили? Ведь ездили они у вас в лагеря. Ну и считайте, что это будет учебный лагерь, причем у вас прямо на виду, на глазах, как говорится.

– Так то ведь, милая, на сухом месте было, а тут вода… Боязно как-то.

Но так или иначе, а всех удалось уговорить. Провели специально родительское собрание в помещении школы, и понемножку отцы и матери успокоились.

Действительно, ну будут жить, как жили прошлым летом в лагерях, только на этот раз даже ближе и на виду. Да и власть грядущей воды была так велика, так ласкала взор и душу все приближающаяся с каждым днем к поселку прохладная гладь, что трудно было противиться.

А вода поднималась. Вода большая, всенасыщающая, утолительная, мощная в своем тугом застывшем покое. Она заливала все мелкие неровности. Она все утопила под собой – мусор, свалки, заровняла буераки и бугры. И пошла растекаться сверкающей, почти безбрежной далью до самого горизонта. Так загаданное приходит наконец и поглощает все, что противилось ему, и стираются понемногу неказистые приметы прошлого. Удивительным образом обновлялось все вокруг. Даже весеннее, по-южному жаркое солнце теперь светило не так, как прежде, когда оно сквозило через белесое марево, обычно в эту пору уже всползавшее на небо. Воздух стал чище, и солнце было ясным, словно смывшим с себя прежнюю муть.

Неба в Сухоярке всегда хватало. Неба тут было много. Степного, открытого неба, голубого в куполе, палевого к горизонту. Но теперь неба стало еще как будто в два раза больше. Голубизне его снизу вторила светлая гладь водохранилища. «Было высоко, а стало глыбоко», – как изрек, к сокрушению Елизаветы Порфирьевны, Сеня Грачик.

Во многие воды на свете гляделся Артем Иванович. И в большие и в малые. И в текучие и в стоячие. Но ни в одной не доводилось ему отражаться с такой отрадой, как в этой, желанной, давно загаданной и пришедшей на зов самых заветных дум. Первыми у воды появились трава и мальчишки. Трава, словно чувствуя приближение влаги, лезла из всех пор, пробивалась между камнями с тем, чтобы завтра же быть затопленной. А мальчишки уже пускали бумажные кораблики, учились бросать камешки «блинами», задрав штаны, бегали по мелким местам и рассуждали о капризах морской погоды и превратностях жизни матросской.

За мальчишками явились собаки. Сперва поджав хвосты, приближались они к воде, которой никогда еще за свою недолгую собачью жизнь не встречали в таком обилии. Припав на передние лапы у самой кромки берега, с удивлением смотрели они на свое отражение, никогда прежде невиданное; отпрянув на секунду, снова подходили, пробовали языком и потом принимались лакать с судорожной жадностью – поселковые собаки, вечно умиравшие от жажды.

Потянулись сюда и коровы. Они заходили в воду и долго стояли так, поводя раздутыми боками, испытывая неведомое им прежде наслаждение.

На перекрестках забили, как бубен, ведра под туго скрученными струями из водопроводных колонок там, где трубы еще не вошли в дома.

Поливальщики стали по утрам нахлестывать улицы водяными бичами из брандспойтов, прибивая пыль, от которой всегда житья не было в поселке с первых же сухих дней. Сухоярка утоляла свою вековую жажду.

Только Милица Геннадиевна не разделяла общего настроения.

– А что мне ваша вода? – говорила она Сене. – К морской твоей жизни я никогда вкуса не имела. А чай пить да постираться мне и так хватало. С водовозом хоть поговорить было можно, новости, какие есть, узнать. А что мне ваш крантик?

Но Незабудный утешил Сеню, когда тот пожаловался ему на несознательность Милицы.

– Да ты чего ее слушаешь? – сказал Артем Иванович. – Я же тебе говорю: она на манер как от всего беглая. Живет хуже, чем наш брат эмигрант был. Мы хоть сослепу да с перепугу, правды не видя, драпанули тогда. А эта тут забилась за свой комод, за ширмочку, заставилась розами бумажными и не видит, что люди уже вон какой живой цвет растят. Уж верно сказано: таким хоть кода не теки…

Тем временем вода текла, прибывала и уже обходила школьный холм. И ребята с гордостью утверждали, что они уже учатся на полуострове. Всем хотелось не упустить момента, когда слева и справа обходившие холм воды сольются и окончательно отрежут школу от городка.

Уже закончилось переселение. Уже малышей перевели на «большую землю», как тотчас же Сеня и Сурик окрестили теперь возвышенность в районе исполкома. Уже были повешены на дверях освобожденных классов дощечки с надписями: «Спальня мальчиков 6-го класса», «Спальня девочек 7-го класса». Там, в бывших классах, поставили аккуратные, чистенькие кровати, которые раздобыла в райцентре председательница исполкома Галина Петровна. Сначала в районе попробовали было заартачиться, сказали, что трудно внезапно достать столько незапланированных коек. Но характер Галины Петровны Тулубей, очень спокойный и абсолютно при этом неуступчивый, хорошо знали во всей округе. Она заявила, что детям по ночам запланировано спать. И сверхплановые кровати нашлись.

А как известно, место, где хоть бы раз пришлось переспать ночь, кажется наутро обжитым. Но все же это был пока еще полуостров. Небольшая узкая гряда, шедшая от возвышенности, еще соединяла холм с «большой землей». А как указано в учебнике географии, лишь часть суши, со всех сторон омываемая водой, зовется островом… И все с нетерпением ждали, когда вода зальет перемычку и совсем отрежет школу.

Только Пьеру сперва почему-то не понравилось на полуострове. Может быть, потому, что классы-спальни с койками, стоявшими в ряд, напоминали о дортуарах приюта…

На третий день после переселения, как ни старались учителя сохранить обычный порядок, никому уже не сиделось за партами. То и дело в тех классах, которые были обращены окнами к оставшейся перемычке, ребята приподнимались, тянулись с места, старались заглянуть, как там вода…

– Грачик! Ступина! Чего вы там не видели? – удивлялся Глеб Силыч, ведший урок в шестом классе. – Вы что, на воду еще не нагляделись? Сидите спокойно. Не понимаю, что вам не сидится сегодня. Кажется, уже переехали, перебрались, так все равно, кругом же вода. В конце концов, что изменится оттого, что вон та полоска земли уйдет в воду? Ведь отпуска на берег я уже отменил позавчера.

Но и этот день прошел еще на полуострове. Несколько раз вставал ночью Сеня, тайком выглядывал в окно. Нет, полоска земли еще тянулась от берега к школе. Оставалось совсем немножко, метра полтора, когда перед рассветом Сеня снова высунулся в окно, чтобы посмотреть. Но дежурный Витя Халилеев велел ему немедленно вернуться на койку и не мешать всем спать. А когда проснулись наутро…

Остров! Настоящий остров! Школа стояла на островке. Перемычка уже целиком ушла под воду. Со всех сторон была вода. Она плескалась за окнами, ветер гнал легкую рябь, и мраморные отблески бежали по стенам и потолку класса.