Легенда о воре - Хуан Гомес-Хурадо

- Нет! - крикнул Санчо, поняв намерения слепца, когда было уже слишком поздно. Тот завел вперед нож свободной рукой и перерезал Сундучнику глотку, слева направо, словно дыню. С бульканьем выступила густая и темная кровь, и скупщик краденого с глухим звуком упал на прилавок.

- Да что ты с ума сходишь? - спросил Закариас. - Ты радоваться должен. Этот козел получил то, чего заслуживал.

- Совсем необязательно было его убивать. И он был безоружен, черт возьми!

- Слушай, парень, может, для тебе это и было необязательно. Но этот говнюк столько раз заставлял меня ночевать под открытым небом, что мне потом приходилось платить два мараведи, чтобы снять всех клещей. Настало время заплатить по счетам.

Санчо смотрел, как по прилавку расплывается алое пятно, и его голову наводнили темные мысли.

"Во что же я превратился?" - подумал он в ужасе.

L

Капитан де Гроот заерзал в седле, устраиваясь поудобнее. Он терпеть не мог ночную езду, которая ввергала его в самое скверное расположение духа.

Огромная гнедая кобыла, похоже, ощущала беспокойство седока. Она чуть дернулась в сторону, и фламандец яростно потянул за поводья, чтобы осадить ее и заставить остаться на месте. Железный мундштук впился в лошадь до крови, ей, вероятно, придется пожертвовать по возвращении в Севилью. Гроот сожалел об этом, потому что несколько недель назад заплатил за кобылу из собственного кармана и даже не имел возможности проехаться на ней по городу. Он покорно пожал плечами. Последние дни стали тяжелыми для всех участников операции, и он выместил свое раздражение на кобыле. К счастью, Варгас обещал ему компенсацию за усилия, которой с лихвой хватит на нового коня. Гроот уже точно знал, где и с кем потратит остальное. Некоторые проститутки из "Компаса" разрешали лупить себя за двойную плату. Когда кто-нибудь из них исчезал, никто не задавал лишних вопросов.

Мягкое покачивание в седле вывело его из задумчивости. Он взглянул на небо. Судя по положению луны, сейчас, должно быть, между тремя и четырьмя часами ночи. Самое подходящее время, чтобы привести в исполнение последнюю часть плана.

Почти сразу же после этого последняя повозка свернула за поворот дороги и направилась к складу, сейчас пустующему. Они не успели добраться до цели, когда колесо одной из повозок наткнулось на камень и соскочило с оси. Возница натянул вожжи, чтобы остановить лошадей, и спустился осмотреть повреждения.

- Хорошо еще, что это случилось лишь под конец, - сказал возница, повернувшись к Грооту.

- Гони ее к складу, - коротко приказал фламандец.

- Но, сеньор, у нее может сломаться ось. Эта повозка никуда не годится.

- Я плачу тебе деньги не за то, чтобы ты тут рассуждал, а за то, чтобы делал, что велено.

Возница, едва сдержав проклятие, приказал сидевшим в повозке грузчикам сойти.

- Скажи всем, чтобы шли в амбар, - распорядился Гроот. - Скажи, что им будет заплачено вдвое против условленного.

Услышав эти слова, работники, хоть и были измучены, радостно загомонили.

- Когда нам заплатят?

- Сейчас прибудет хозяин вместе с деньгами.

Воодушевленные грузчики дружно принялись толкать повозку. Вскоре, хоть и с огромным трудом, им удалось закатить ее внутрь помещения.

Гроот между тем спешился и подошел к закрытой карете, ожидавшей на обочине. Карета не имела ни гербов, ни каких-либо других опознавательных знаков. Он постучал в окошко, закрытое шторами, и они колыхнулись в ответ. Мгновение спустя окошко приоткрылось.

- Перевозка закончена, сеньор, - доложил Гроот.

- Наконец-то. Вы подсчитали мешки?

Фламандец просунул в окно бумагу. Она исчезла внутри, а вскоре послышалось одобрительное ворчание.

- Подождите минутку.

Внутри кареты Варгас повернулся к Мальфини, темные круги под глазами которого были хорошо различимы даже в тусклом свете единственной свечи. В этой карете они провели последние три ночи, спали урывками, следя из-за штор за погрузкой. Оба вконец извелись от беспокойства: ведь затеянное ими дело было связано с огромным риском.

- Вы застраховали пшеницу? - спросил Мальфини у Варгаса, когда тот изложил ему свой план.

- Застраховал, причем по минимальной ставке.

- Отмените договор страхования под предлогом того, что вскоре продадите зерно его величеству и потому не нуждаетесь в страховке. Это, безусловно, развеет все подозрения в том, что мы собираемся совершить.

Варгас внимательно слушал банкира, поначалу его план пришелся купцу не слишком-то по душе, но с каждой минутой он всё более воодушевлялся, осознавая, какие выгоды принесет ему эта авантюра.

- Вам нужно купить какой-нибудь склад - или другое столь же просторное помещение поблизости от ваших амбаров. Ночью мы перевезем пшеницу туда. Несколько человек, несколько повозок, провернем всё быстро и по-тихому. Король отчаянно нуждается в поставках зерна, чтобы снабжать провиантом свои корабли. Через три или четыре месяца, когда в королевских амбарах не останется ни единого зернышка, мы якобы организуем доставку зерна, скажем, с Сицилии или из Польши, но в любом случае издалека, так что никто и не спросит, откуда оно взялось, а вы сможете продать его всемеро дороже.

- И тем самым я смогу продать ту пшеницу, что осталась в Андалусии. Просто блестяще!

- Кроме того, зная заранее, как пойдут дела, вы сможете диктовать свои условия и устанавливать цены. Вот только есть одна маленькая проблема.

Варгас отмахнулся. Он не желал больше слушать Людовико, прекрасно зная и так, что он скажет. Больше половины той пшеницы, что хранилась в его амбаре, должна была остаться в Севилье. Варгас вынужден был бы продать ее по установленным короной ценам мельникам, хлебопекарям и мелким лавочникам, а уж те продавали бы ее непосредственно горожанам.

Пшеничный хлеб составлял в те времена основу питания. Большинство людей из народа довольствовались в день небольшим хлебцем, слегка намазанный свиным смальцем или, в лучшем случае, сливочным маслом. И если бы город лишился запасов зерна, которым должен был питаться на протяжении всей зимы, это стало бы для населения тяжелым ударом. Купцам пришлось бы ввозить его извне, что подняло бы цены до недостижимых высот. Бедняки остались бы без хлеба, ибо он стал бы для них просто недоступен. На Севилью обрушился бы страшный голод, как это случилось в 1565 году во время осады Мальты, совпавшей по времени с величайшим за весь век неурожаем. Нынешний же, 1590 год, также оказался крайне неурожайным: засуха и вредители погубили хлеб по всей Европе.

В Севилье народ уже голодал.