Танец с чашами. Исход Благодати - О. Зеленжар

Он не боялся ни сражений, ни боли, ни смерти, и теперь какая-то женщина смеет назвать его трусом. «Не какая-то, – тут же поправил он. – И горько тебе как раз из-за этого». Да, пожалуй, назови его трусом какая-нибудь девка, пусть даже из благородных, он пропустил бы мимо ушей. Мелкие шавки часто лают на коней и с визгом отскакивают, стоит тем забить копытом, но слова Дайре были, что отравленные стрелы. Метко нашли щель в доспехе и жалили, жалили, жалили…

Тихая горечь снедала его несколько дней, подкрепляемая разочарованием в своих возможностях. Целую седмицу Кеан рыскал по городу, собирая любые сведения о пропавшем сыне имперского посла. Он вытаскивал из борделей светловолосых айгардских мальчишек, чтобы снова пихнуть их в объятия шлюх. Обошел Певчий, где по слухам, видели похожего имперца.

– Да то давно было, – говорил уличный торговец. – Уж больше месяца назад.

След стылый, истертый дождями и повозками. После недолгих размышлений Кеан пришел к выводу, что мальчишка или давно покинул город, или его уже нет в живых. Последнее было самым нежелательным. Его дядюшка точно не примет такого ответа, и тогда грянет война.

На восьмой день бесплодных поисков грандмастер вызвал Кеана к себе.

– Ну что же? – сварливо начал старик, не вставая с кресла. – Я получил твои отчеты и они меня не обрадовали. Найти мальчишку – дело величайшей важности! Это не просто какой-то щенок заморской шлюхи! Это, мать его, императорская кровь! Ты понимаешь, дубовая твоя башка, кого ты ищешь?! – старик перешел на крик и разбрызгивание слюны. – Что я вижу? Ни единой, мать его, подвижки!

Он долго разорялся, осыпая Кеана отборной руганью, и закончил на самой скверной ноте:

– Да еще спутался с бабенкой! И с кем? С дочерью еретиков, падшей женщиной! Лишил ее возможности искупить предательство крови и себя обрек на позор! Ух, была б моя воля, ноги б твоей больше здесь не было! Отправил бы на Гергеру или Рокуро, собирать рис, как безродного раба!

Эти слова ранили и сердце, и гордость, хлестали не смоченными в соли розгами, а рассекающей плетью, и от них становилось погано. После разноса Кеан спустился в купальню и долго кис в ванной, пока та совсем не остыла. Горько, горько, горько… И оттого, что подвел орден, и от слов старика, и от злости Дайре. Почему в жизни есть такая горечь? Он чувствовал себя таким опустошенным и разбитым, словно в первый год послушничества. Кеан не заметил, что купальни опустели, а Сестры переминались с ноги на ногу, не зная, как им поторопить задержавшегося гостя. Откуда-то издалека послышалось знакомое нестройное пение. Кеан вылез из ванной и побрел на звук.

А у моей молодки тонкий стан

И черные глаза-агаты.

Я исколесил Андинго и Шутан,

Но не видал таких, как Ата.

Ата, Ата, Атиере!

Ты из ветра дочерей.

Продал я родную веру,

Чтобы ты была моей.

Фривольная кабацкая песенка лилась из ванной, в которой лежал Кассий. Он прихлебывал из кувшина, бесконечно возвращаясь к первому куплету, и встрепенулся, когда Кеан расположился рядом с ним.

– О, а я думал, что последний остался. Устал ждать, когда милашки придут меня вып…ик…роваживать.

Кеан отрешенно кивнул.

– А ты чего такой? – заинтересованно спросил Кас. – Что, старик по тебе протоптался?

Кеан снова кивнул.

– Да не бери в голову, – мокрая лапища хлопнула парня по плечу. – Он постоянно орет. Я уже выучился пропускать это мимо ушей.

– Он сказал, что отправит меня собирать рис.

– А мне грозился, что продаст какому-нибудь фермеру вместо быка. Он просто старый брюзга.

– Нет, Кас, не похоже на пустой треп, – Кеан устало откинулся в ванной. – Кас, я влип, так влип…

– Да погоди ты убиваться раньше срока, – побормотал Кассий, приобняв товарища за плечи. – На вот, хлебни…

– Нет…

Кеан отвернулся от кувшина.

– А я говорю – пей, – горлышко настойчиво ткнулось в лицо.

Из него сладко пахло гранатом и сухофруктами. «А пошло оно все», – подумал Кеан и в следующее мгновение опрокинул в себя крупные глотки.

– Эй, полегче! Все зараз не выдуй!

Кассий отобрал у парня кувшин, и вовремя, тот словно вознамерился опустошить его одним махом.

– Крепковато для тебя… – пробормотал бородач и тоже сделал глоток.

Сладкий дурман поднялся из обожженного вином нутра, словно жар из отцовского горна, а в ушах стучало сердце, точь-в-точь как папин молоток. В поле сладко пахло травами, девушки плели венки и бросали в Змейку. Однажды девчонка надела венок ему на голову, провозгласила Королем Урожая и долго смеялась.

– Эк тебя разморило, – рассмеялся Кас. – Да, с кижарой шутки плохи.

А Кеан уже плыл в ароматном травяном океане и чувствовал себя странно свободным, словно былинка, подхваченная ветром. Кас приобнял его за шею и снова затянул фальшивую песню. Он жаловался на жизнь, о чем-то спрашивал, кому-то грозил, а Кеан с трудом следил за этим, плавая в пьяном блаженстве.

Утром было очень плохо. Кеан мучился головной болью, его рвало как никогда до этого, и лишь к полудню он почувствовал себя человеком. Кас посмеивался над ним, окуная, словно ребенка, в бадью с водой, несмотря на горячие протесты:

– Кас! Прекрати! Маска же!…

– Не бойся, – добродушно ворчал великан, – она не растворится в воде…

Кеан возмущенно забулькал, но подчинился, и скоро ему полегчало.

– Рот еще прополощи, – Кассий протянул ему флягу.

Кеан, не глядя, хлебнул из нее и скривился.

– Кас, это вино!

– Полощи-полощи, – лапища похлопала молодого протектора по плечу. – Или насильно влить?

Кеан сердито свел брови, упрямо ткнув флягу под нос бородачу:

– Ну, попробуй!

– Тяжело с тобой, – вздохнул Кас. Насильственные методы он, видимо, решил оставить на потом. – Я просто хочу, что б у тебя в голове как следует прояснилось и ты кое над чем поразмыслил.

Кеан выжидающе скрестил руки на груди.

– Я тут подумал, – продолжил бородач. – Если принц все-таки жив, то на какие шиши он живет? Ильфеса – город дорогой, а если бы он всюду светил своим положением, то его бы мигом отследили по тавернам. Золота у императорского племянника, разумеется, куры не клюют, но с большим мешком не походишь, значит что?

Кеан молча насупился.

– Значит, он захаживает в банк, дубина! – фыркнул Кас. – Как любой богатей в городе. Осталось узнать, в каком он держит деньги.

– Его лицо на всех столбах, – скептически заметил Иллиола. – Будь так, банкиры первыми бы его сдали.

– Щщщенок, – презрительно протянул бородач. – У них свой Закон Благодати, и он велит им преумножать золото. Такого клиента, как императорская кровь, они потерять не хотят. Однако в открытую против Протектората не пойдут. Так что вызнай, в каком банке мальчишка хранит деньги, а потом выбей из старика разрешение на допрос, чтобы они поволновались…

На следующий день Кеан передал поводья Орешки в руки шустрого хорошо одетого мальчишки, когда золотые, под стать названию банка, ворота палаццо отворились перед ним и запустили в мир роскоши. Конечно, дворец Его