На волоске (СИ) - Марьяна Брай

люди, чтобы свалить на них все свои ошибки. Я обещаю, ты узнаешь обо мне, да и о Даркане намного больше, но позже. Для этого тебе нужно быть свободной.

— Я свободна, Эрина. Я больше не рабыня, и сделаю все, чтобы не стать ею, - пообещала я, скорее, не голосу, а себе.

— Я не о твоем теле, а о твоей душе. Ты изменилась, но это еще не все. Твоя свобода в том, чтобы делать не что хочешь, а что нужно. Когда ты научишься делать то, что нужно твоему сердцу, ты станешь открыта для меня.

— Я не понимаю ничего, из того, что ты говоришь. При всей твоей современности, ну, я имею в виду многословие, умение размышлять, как люди в моей прошлой жизни, ты говоришь со мной, как некий дух из старинных сказок, - я даже хмыкнула и услышала такой любимый, такой теплый и родной бабулин смех. Я, наверно, готова была рассказывать анекдоты, лишь бы она смеялась и смеялась. На секунду мне даже показалось, что запахло ее платком, ее чаем с душицей, дымком из печи в мороз, когда идешь по улице.

— Все, что ты сейчас видишь – твоя свобода, Лена. Эти радости и есть свобода. Все, что заставляет сердце биться, и есть свобода. Малисат жила только этим. Она делала то, что хочет, говорила то, что подсказывало сердце.

— Это не всегда правильно, - ответила я.

— Мы говорим о добрых побуждениях, Лена. Когда ты из-за своих страхов отпускаешь поводья своей жизни, их берет тело Малисат, привыкшее к действию, но ты подхватываешь ее, ты меняешься.

— Я становлюсь Малисат?

— Нет, ты становишься собой.

— Неужели, все это произошло только для того, чтобы я изменилась?

— Наш с тобой разговор – да. Ты не услышишь меня за пределами Храма потому что твои страхи живы. А здесь сильный сигнал.

— Что ты несешь? Сигнал? Здесь большинство людей за пределами Гордеро, да что там, если посмотреть, и в Гордеро, спят на соломе, греются огнем и лечатся молитвами тебе.

— Об этом мы поговорим позже, а сейчас, наслаждайся жизнью и доверяй своему сердцу, - голос стал теряться, растворяться в моей голове, и мое последнее желание – услышать смех моей бабушки, было исполнено. Я слышала его еще долго-долго. До того момента, пока что-то холодное не обрушилось на мое лицо.

Я открыла глаза и поняла, что меня держит Шоаран, а незнакомый сухой старик водит по лицу комком снега. Он тает и стекает по лицу и шее за шиворот.

— Достаточно, не нужно больше, - я с трудом выдавила из себя слова. Была огромная жалость, что я не могу вернуться туда, к голосу бабушки, к состоянию невесомости и какой-то всеобъемлющей любви.

— Сначала ты стояла, слушала меня, потом я понял, что ты сейчас не с нами, а слушаешь с улыбкой только тебе слышимые голоса. Когда я взял тебя за руку, ты начала падать, будто я прервал какую-то невидимую нить, что держала тебя, - Шоаран говорил быстро и сбивчиво, но старик, который наконец убрал снег от моего лица странно улыбался, шепча себе под нос что-то и покачивая головой в такт словам.

— Эрина признала ее, ридган. Эрина говорила с ней, - чуть слышно сказал старик и взял меня за руку. – Она сказала вам, как нужно жить? – его интерес был не простым любопытством. Случай со мной очень много значил для него.

— Сказала жить так, как говорит мое сердце, следовать его желаниям, - выпалила я не думая. Голова перестала кружиться, и я попробовала отстраниться от Шоарана, который все еще держал меня за талию одной рукой, а второй прижимал к себе.

— Я отвезу тебя домой, - поняв, что я стараюсь отдалиться, сказал Шоаран и повел меня к выходу, не обращая внимания на старика, который явно не собирался меня отпускать.

— Я должна ехать в школу…

— Ты там живешь теперь? – в его глазах я прочитала не столько заботу, сколько осуждение.

— Где мне жить – только мое дело, ридган, - ответила я и выставила перед собой руки, чтобы оттолкнуть его, но он не собирался сдаваться.

Да, твое, только я уверен, что ты не спишь достаточно. Говорящие Боги – выдумка хранителей, жрецов и слабых людей, - чуть слышно прошептал он мне на ухо, когда ему удалось отвести меня к дверям. – Курящиеся здесь травы кого угодно заставят слышать голоса.

— Я не уверена, ридган, что это Боги, но я отчетливо слышала голос своей бабушки.

Он отвез меня в школу, нашел Мидели, сам проводил меня в кабинет и заставил женщину, которая сейчас суетилась возле меня, развязывая пояс куртки, принести мне еды и накормить должным образом.

— Ты исхудала, Мали. А ведь ты не в дороге уже, и давно устроилась здесь.

— Я не ем много. Но я не голодаю.

— Тогда нужно больше спать, - он явно не собирался уходить. – Я оставлю тебе своего человека. Он приедет вечером, как только примет дела и проводит меня. С ним прибудут две служанки. Я велю им присмотреть за тобой. Ты будешь есть и хорошенько спать. Часть дел они возьмут на себя. Они пишут и читают, - он не унимался, рассказывая мне о своих планах, которые мне не особо нравились.

— Мне не нужны няньки, ридган.

— Если ты не согласишься, мне придется забрать тебя с собой в Виелию.

— Я вспомнила, что Виелия находится совсем рядом с Алавией, и меня передернуло. Похоже, он это заметил, потому что уголок его губ чуть поднялся, словно он сдержал улыбку.

— Вы решили запугать меня, ридган?

— Нет, я говорю о том, что я собираюсь сделать, боргана Мали.

— Хорошо, но сейчас вы должны уйти, - я встала, пытаясь дать понять, что разговор закончен, но он сидел напротив и даже глазом не моргнул.

— Я дождусь,