На волоске (СИ) - Марьяна Брай

Использовать одну из комнат для служанок как ванную я решила в первый же день, когда пришлось ночевать в школе. Мы с моей новой помощницей во всех делах, прыткой Мидели, убрали две кровати, оставив одну как место, где можно присесть, разложить чистую одежду, да и полежать, если придется. Затащили внутрь самое большое корыто, которое, скорее всего, принадлежало хозяйке дома.

Я, тщательно вымытая, свежая и с заплетенными на голове двумя объемными косами, о чем позаботилась Палия, вышла к карете. Я впервые чувствовала себя красивой. Нет. Не только здесь, а вообще. Я ехала как местная госпожа, как ридганда. На карету смотрели редкие прохожие, но я старательно пряталась и смотрела в небольшое окошко на рассвет, только-только зарождающийся в небе. Ехали мы небыстро. Полозья то и дело притормаживали по проталинам на каменной дороге. Видимо, рано еще было менять их на колеса. Скорее всего, могли вернуться снегопады, как это бывало у нас в марте.

Чем ближе был Храм, тем сильнее билось сердце. Теперь страх перед этим строением стал несущественным по сравнению с тем, что мне придется снова быть рядом с Шоараном.

Я увидела его сразу, как только громоздкие двери этого Божьего дома попали в поле зрения. Он стоял прямо возле порога. Вчерашний плащ, непокрытая голова и внимательный взгляд на подъезжающую карету. Знал ли он, что я решилась? Думаю, да, потому что, вернее всего, возница должен был подождать дольше, если я не выйду.

Он сделал шаг к карете так быстро, что возница даже не успел сойти с козел.

— Я рад, что вы решились, боргана, - он не улыбался, а его глаза медленно скользили по моему лицу, отчего мне стало не по себе.

— Храм – главная в Синцерии пристань Богов. Видимо, просто пришло время. Вы угадали, что я готова, - я улыбалась, скорее нервной, неуверенной улыбкой.

— Или же вы так сильно хотите, чтобы я пропал из вашей жизни, - теперь улыбнулся и Шоаран.

Высокий свод внутри Храма поразил меня своим великолепием, показалось на секунду, что я снова дома. И где-то в Греции мне повезло попасть в одно из древних строений, которое люди до сих пор изучают, но так и не понимают, как предки могли такое построить без машин и современных технологий.

— Каждое крыло Храма принадлежит одному из Богов. Женщины предпочитают говорить с Эриной, а мужчины просят силы и мужества у Герстера…

— Но, насколько я знаю, первый Бог здесь Даркан Вершитель. Я думала, что мужчины любят самых главных Богов Пантеона.

— Даркан, - Шоаран вдруг чуть склонил голову в одну из сторон Храма, - покровитель канафаров, но он следит за теми, кто погиб. Его вотчина – смерть. Пока мы живы, стараемся обращать на него свой взор как можно реже. Но в боях многие вспоминают его имя, чтобы он презрел за воинами, не оставил их в огне, - слова Шоарана были настолько поэтичны и ладны, что я заслушалась было, пожалев, что пресекала наши встречи. Он мог бы много рассказать мне о местных нравах, истории.

В какой-то момент я поняла, что представляю нас сидящими рядом, он говорил что-то, а я внимательно слушала его рассказ. Видимо, теперь я постоянно буду представлять нас беседующими в библиотеке, как вчера.

Зря я отказалась от бутерброда с сыром и мясом, который так старалась втолкнуть в меня Мидели. Слабость навалилась как-то совершенно неожиданно. И страх за то, что мой диабет вернулся, полностью завладел мной.

«Здесь я не смогу жить с диабетом. Даже Светин Мираз мне вряд ли поможет», - было моей последней мыслью, перед тем как тепло, покой и умиротворение окутали мою душу. Я посчитала, что умерла, но видела Шоарана, все еще что-то рассказывающего, людей, которых называли жрецами храма. Откуда я это знала?

Ноги вдруг стали ватными, но, осмотревшись, я поняла, что стою я достаточно уверенно. В голове зашумело.

«Лена, ты слышишь меня?» - голос был похож на голос моей бабушки, и от этого к горлу подкатил ком. Если бы не ощущение какого-то безграничного счастья, я, скорее всего, разревелась бы навзрыд.

Рот не открывался, но, похоже, этот голос прекрасно слышал мои мысли. Я внутренне кричала: «Да, бабуля, да, слышу. Где ты, как тебя увидеть?».

«Я не твоя бабушка, просто, ты слышишь тот голос, что тебе приятен. Это поможет тебе легче смириться с тем, что я сейчас скажу тебе».

— Кто ты? – я слышала себя, но понимала, что мои губы сомкнуты, на моем лице блуждает улыбка, а глаза устремлены на Шоарана, который что-то все еще рассказывает. Мне и хотелось, и одновременно нет, чтобы он понял, что со мной что-то не так.

— Я Эрина. Всего я сказать не могу, но пока ты узнаешь то, что должна знать сейчас. Я ждала тебя и могла бы говорить с тобой везде, но твое сердце было закрыто на тысячу замков, и мой голос не мог проникнуть к нему.

— Эрина? Это богиня?

— Можно сказать и так. Малисат была ближе к ней, нежели ты. Да-да, она глубоко верила в то, что Эрина защищает ее.

— Но ты убила ее и поместила меня в это тело.

— Не совсем так, милая, не совсем, - снова эта бабушкина привычка говорить мягко и повторять ключевые слова. – Я не могла защитить ее от ее же желания умереть, вместо того, чтобы бороться. Она была слишком свободна. Даже больше, чем ты, живущая в своем горе, в своих обязанностях.

— Но нас? Зачем ты убила нас? Всех тех людей, которые ехали со мной? Это ли не грех? Это ли не зло?

— И вас я не убила, Лена. Это стечение обстоятельств.

— Для богини ты слишком уж по земному изъясняешься, - я была рада, что мое состояние хоть чуточку нормализовалось, вернулась уверенность, силы и внутри перестало все дрожать. Я очень испугалась, что вернулся мой диабет.

— Боги – это те, кого придумывают