Звезда Аделаида - 1 - GrayOwl

Квотриус, зная, что губы мои касались рога, с удовольствием выпивает невкусное, кислое, зелёное вино, которое для младшего брата слаще мёда - ведь отпил его и Господин дома, что б меня Мордред побрал!

Папенька выглядит настолько внушительно, что поневоле думаешь о нём, как об «отце», да он ещё и со шлемом в руке, украшенном перьями лебедей - до привоза африканских страусовых перьев в Сибелиуме и даже в Вериуме никто не догадался - видно, слишком неприбыльно дело это и опасно. «Отец» вызывает красивых рабынь лет по тридцать - тридцать пять с фирменными носами, впрочем, небольшими. У них в руках - чистая одежда и воинская обувь - кроваво-красная туника для Квотриуса и высокие кожаные ботинки со шнуровкой, на толстой подошве.

«Отец» опять недовольно смотрит на мою чистую, но многослойную, в его понимании, как у женщины, «варварскую» одежду. Ещё на руках у рабынь - алые короткие плащи - сагумы - с серебряными, отчищенными песком до блеска, фибулами. Женщины с поклоном до земли отдают нам их. Квотриус делает рабыням полупоклон, и это рабыням! Верно, они его любимые сводные сёстры, и он таким образом выказывает своё почтение к более старшим его женщинам - полукровкам.

«Отец» призывает сильных рабов уэскх`ке, которые в опочивальнях помогут нам надеть лорики и поножи, пока что шлемов не одеваем - тяжёлые очень, но войлочные подшлемники вскоре облекут наши головы и шеи…

После облачения в доспехи, которые не кажутся мне тяжёлыми, но я знаю, что это только пока, Малефиций внимательно осматривает амуницию сыновей.

- А что это за меч такой невиданный, о сын мой законный Северус?

«Отец» спрашивает меня, пристально глядя, как я достаю и снова убираю в кожаные ножны, проверяя, легко ли вынимается меч. Моя тонкая, изящная, трёхгранная рапира, скованная по всем правилам закалки дамасской стали простым, но исполнительным колоном с обычным мальчишкой - подмастерьем, да благословит их Мерлин всемогущий!

Ножны к рапире были сшиты рабынями по размерам, которые передал им вчера Квотриус во время отсутствия высокорожденного брата, как он и просил, расставаясь с младшим братом перед чуть не сведшим Квотриуса с ума длительностью неведомого путешествия в лес и… некую очень дальнюю, чужую библиотеку.

- Это рапира, о, высокорожденный патриций и доблестный полководец, удостоившийся золотой фибулы и палудаментума от самого Божественного Кесаря…

… Вдруг Квотриус поворачивает голову, и на шее его виден знак любви страстной, которые ромеи не ставят свободным людям на заметные места.

Кто посмел?.. А-а, Северус развлекается с братом-бастардом.

Но почему он отметил Квотриуса, как раба? Ладно, не время сейчас выяснять интимные подробности их похабных случек, тем более, что рабская отметина будет скрыта подшлемником, и никто из легионеров, которые и сами не покойной Нины - Нывгэ, как бишь их, а, аггелы, и слова сказать не посмеет…

… - Итак, да поклонимся и помолимся Пенатам и Ларам, дабы оберегли они дом Господина нашего Снепиуса Северуса Малефиция! - пророкотал голос «отца».

И вот мы трое, уходящие в поход на х`васынскх`, в земли восточные, до кочёвки ближайшей которых ехать не менее четырёх часов без перерыва, стоим в отцовской опочивальне. Но добираться будем значительно дольше, ведь так и лошадей запалить можно, хоть и едут легионеры не на обычных колесницах, а на боевых квадригах. А ещё меня давно развлекал вопрос - что изображено на фреске в комнате Папеньки? Оказывается, я был прав в своих догадках - изображён Гименеус, Крылами Осеняющий Союз. Это я такой умный, что догадался об изображении бога Союза, он же такой страшный здесь, на стене. И как только Папенька спит спокойно, да не один, под изображением такой страхолюдины? Да, с художествами в этом доме явно плохо.

В дорогом, изукрашенном резьбой и инкрустацией золотыми пластинками с драгоценными камнями, раскрытом ковчежце стоят вырезанные очень древней, неловкой ещё рукой грубые истуканчики в подобиях туник и тог из настоящего шёлка, такого истлевшего, что вообще неясно, как они ещё держатся на божках с захватанными молящимися по обычаю головами, на которых было уже не различить лиц, да и были ли они вырезаны?…

Боевые квадриги давно уже стоят на главной дороге, повёрнуты их дышла и морды лошадей на восток, внутри каждой - по заждавшемуся военачальника легионеру с некстати задержавшимися сыновьями - любовниками («Что б их души ламии… да ладно, не буду проклинать…»).

Легионеры в полном вооружении, с пилумом* , двумя короткими метательными копьями, спатой* * или гладиусом и большим четырёхугольным щитом за спиной. Всё, вроде, как всегда, все вооружены нормально - не пропили, значит в таверне, казённое оружие, и на том - слава Марсу - Воителю Грозному и покровителю воинов ромейских! Возничие на местах, и тоже при оружии.

… Я вспоминаю из прочитанных книг, что солдаты Божественного Кесаря попросту отбрасывают тяжёлый щит, если в нём засело варварское тяжёлое копьё с длинным, почти с два кубикуса* * * длиной железным наконечником, но вражеские дротики и стрелы, попавшие в щит, обрубают, не стремясь так скоро остаться без него.

Возничие, тоже в доспехах, вооружёны пращами, луками и дротиками для метания в толпу, чтобы расступались наглые варвары перед благородными животными, не раня их, как это наблюдается в дикарских обычаях. А позади должен поехать обоз - тяжело гружёная запасами продовольствия телега, в которую впряжены быки, так те быстро уж никак не побегут, а не оставлять же обоз поодаль? Несколько лёгких колесниц в арьергарде - прикрывать продовольствие.

Вот и придётся добираться целый день, с двумя привалами - в полдень и ввечеру, а к ночи подойти к кочёвке на относительно безопасное расстояние - всё равно»отец» ночной дозор выставлять будет, да и встать на ночь лагерем, раскинув шатры, по обычаю пугая варваров заранее своей организованностью да многочисленностью.

- Да здравствут Император!

Дружный хор мужских голосов прозвучал и отозвался эхом от стоящих по всему Сибелиуму вдоль кирпичной дороги усадеб. Дороги, сейчас запруженной небольшой армией с настоящим обозом и авангардом. Первыми стояли три квадриги без воинов, в первой из которых дюжий возничий удерживал испугавшихся возгласа сотни голосов, коней, обеими руками натягивая поводья. Ну да ему не впервой удерживать здоровенных, откормленных жеребцов, ведь во время битвы кони бесятся значительно больше, а сдерживать их ярость надо только поводьями и длинным кнутом..

- Да здравствует Император!