Звезда Аделаида - 1 - GrayOwl

Пока старший брат вновь увлечённо занялся прерванным поцелуем, засосом на видном месте - шее Квотриуса, его пальцы уже вовсю поигрывали с простатой брата младшего. Квотриус громко вскрикнул и дёрнулся задом, насаживаясь поглубже на пальцы, выполнявшие столь сладостную миссию.

Вдруг он стал так покачивать бёдрами, что пальцы с натираемым «орешком» стали плавно кружить в его сфинктере и там, внутри. Младший брат почти закричал, но остановился, перейдя на тот же хрип, что и несколько минут ранее. Это подсказало Северусу одну идею, которую он возжелал реализовать, оказавшись в Квотриусе.

Покружить там, внутри, но не пальцами, а пенисом. Что-то из этого получится и выйдет ли эта задумка, ведь анус брата так узок.

- Пора, - решился Северус.

- Ложись на ложе, как женщина, на спину, а ноги немного разведи в стороны - я лягу сверху, почти прижавшись к тебе.

Изумлённый, даже встревоженный взгляд матовых глаз был ответом Северусу, но тот успокоил брата, сказав:

-Сие есть только начало, поверь мне - это… э… должно быть, прекрасная поза для соития двух мужчин. По крайней мере, наслышан я о ней весьма много.

И опять Северус, разумеется, умолчал о своём информаторе - Люпине в состоянии большого подпития, рассказывающем очередной похабный анекдот, как перепились два мужика, а потом не смогли трахнуться в этой позе потому, что тот, кто лежал снизу, стукнул ногой по плечу верхнего так, что тот сначала заорал благим матом, который Ремус тщательно воспроизвёл, так как в этой непечатной фразе и была суть анекдота, а потом мужики заснули и с утра не смогли понять, как оказались в одной постели, потому как оба были чистой воды натуралами.

… Образ Люпина, даже Ремуса-из-так-напугавшего-Северуса-видения почти померк в сознании Снейпа, а зря - Ремус-то очень даже скучал по своему другу и собутыльнику, и оставалось всё меньше надежды, что тот вернётся до следующего полнолуния, а, значит, ему придётся аппарировать из обжитых апартаментов в Хогвартсе, с окраины Хогсмида - их с Северусом заветного, безлюдного переулочка - в свой маленький домик с большим подвалом и прочной клеткой в нём. Но, может, профессор Слагхорн изобразит нечто похожее на Аконитовое зелье Северуса? Ведь специально учился старик Гораций у Сева…

… Квотриус, объятый желанием поскорее заполучить внутрь себя пенис брата, кажется, готов был на всё. По крайней мере, он беспрекословно выполнил то, что сказал Северус, лишь расширенные от изумления происходящим, словно во сне - сейчас его будут брать, как женщину! - выдавали тревогу и волнение Квотриуса, сейчас более обычного объятого жаждой соития и вожделением, ей сопутствующей.

Северус осторожно опустился лёгким, тонкокостным телом на пружинящее от через день, при посещении терм, подкачиваемых на стадионе мышц, и впервые подумал:

- «А смогу ли я подняться на вытянутых руках, удерживая тяжёлые ноги Квотриуса на плечах? Да ведь ещё и двигаться надо активно.»

Но потом страсть от близости мгновения единения с братом, превращения в единое целое четырёхруко-ногое чудо овладела его рассудком, вытеснив ненужные сейчас, слишком рациональные мысли вон из головы. Даже блока ставить не потребовалось - они ушли сами по себе, растаяв бесследно в огромном желании доставить брату наисладчайшую радость от близости.

- А теперь, возлюбленный, забрось ноги мне на плечи так, чтобы колени твои оказались бы согнутыми на них. Видишь, я вовсе не собираюсь овладевать тобой, как женщиной. Разве пробовал ты… так овладеть Каррой своей?

- Нет.

Квотриус выдавил короткое слово сквозь зубы от одного упоминания ненавистной ему женщины, которую они, входя, к тому же ещё и забыли отослать, а это - большая ошибка братьев.

Теперь эта негодная старуха, наверняка, подслушивает каждый их шёпот в надежде расслышать хоть что-нибудь из-за тяжёлой буковой двери, и ведь обязательно услышит, как уже слышала вскрики, хрипы и стоны его, Квотриуса, а не молчаливого даже в страсти брата Северуса - стоика.

- Прошу, нет, молю, Северус, возлюбленный брат мой, не сдерживай пыл свой, как не делал ты сего вчера утром ранним, пускай старуха слышит наши голоса, слышит, что оба мы - понимаешь? - оба, не боимся злословия рабов, но презираем их.

- Так разве грязной рабыни ради должен я вскрикивать, стонать горячо и кричать имя твоё на пике страсти, о, неразумный мой Квотриус? Что ты такое говоришь? Иль обидеть ты хочешь меня?

Да, буду, буду я делать сие, но ради нас тобой, и только. Такой ответ устраивает тебя?

Да закидывай же ноги поскорее - я так хочу овладеть тобой, и представить себе ты даже не можешь.

- Представь, могу, но хочу я точно с такой же страстью отдаться тебе.

Так?

Закинув ноги точно и сразу спросил Квотриус, и легли они на плечи Северуса, но, вот странное дело - он не почувствовал тяжести мускулистого, довольно широкоплечего младшего брата, хотя тяжесть должна была быть неимоверной.

- Так, а теперь держись за меня ногами крепче, я начну подниматься на руках.

- Прошу, не говори больше, а то, словно бы, учишь ты меня, как дитя несовершеннолетнее, а ведь я всё уже понял.

Северус молча проглотил угаданную Квотриусом - любящим сердцем - свою должность и привычку, иногда, действительно, вот, как сейчас, совершенно неуместную, и, внутренне коря себя за допущенную слабость, довольно быстро встал на руки, упёршись пальцами ног в скользкий шёлк, которым покрывались ложа Господ. Это было состояние неустойчивого, но всё же, равновесия, так необходимого Северусу, чтобы можно было раскачиваться всем телом, входя в Квотриуса и на мгновение покидая его. К тому же, хотелось бы воплотить задуманное вращательное движение.

Северус посчитал, что во время прелюдии достаточно хорошо растянул брата, в чём тот активно помогал ему, даже слишком активно, а потому вошёл в его подходящее непосредственно для прямого вхождения в такой позе отверстие, но не сразу на всю глубину, а лишь на величину головки. Той самой «шишечки», которая так часто фигурировала в анекдотах Ремуса но сейчас, как и в первый и в последовавший разы, было не до пошлых историй и не до смеха. Северус с братом творили магию любви, оба будучи магами, а это значит, что и удовольствие друг от друга они получат поистине волшебное. Опять же Ремус рассказывал байки о соитии с мужчиной - магом, от которого теряют голову даже самые прожжённые в амурных делах магглы - и мужчины, и женщины.

Квотриус заёрзал и застонал, отрывисто дыша.

Старший брат вошёл глубже, на половину ствола, слегка вращая из стороны в сторону своё орудие внутри брата - у него получалось… кажется.

Да! На этот раз раздался глухой двойной стон - Северус и не думал, что это лёгкое вращение внутри брата придаст настолько ослепительный в буквальном смысле слова эффект даже ещё и не соитию - у него перед глазами заиграла вспышка ветвящейся многими корнями от главного ствола, ударившего в землю, молнии той поздней вечерней грозы, самая яркая вспышка, после которой небо словно бы разорвал, как плотную бархатную ткань, раскат закладывающего уши грома. Так явственна была эта картина, что Северус, любивший сильную грозу сверх меры, вновь словно бы ощутил запах озона, наклонился и впился в рот Квотриуса страстным, сжигающим их обоих поцелуем. От Квотриуса удивительнейшим образом пахло послегрозовым воздухом.