Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

Так же как у Вергилия, Абдул предваряет захват селения двойным знамением. У Абдула святой умирает вследствие укуса змеи. В версии Вергилия Эней рассказывает о жреце Лаокооне, задушенном двумя змеями. Вскоре после этого происшествия Энею во сне является его брат Гектор. Абдул тоже видит во сне своего покойного брата. Подробности обоих снов совпадают. И Гектор, и брат Абдула описываются усталыми, запачканными кровью и пылью. Абдул так же, как и Эней, спрашивает приснившегося брата, почему тот так долго не приходил. В обоих случаях брат велит им спасаться от огня по морю.

Абдул и Эней, оба жившие за пределами селения, просыпаются от шума, поднимаются на крышу, видят пламя вдалеке и бегут на помощь своим собратьям. Оба встречают по пути знакомого: Эней — Панфа, Абдул — некоего Яссера. Даже сравнение с волчонком в темноте, приведенное Абдулом, взято у Вергилия. Сейчас покажу. Вот здесь, в стихе 355 второй книги[28]. «Не надеяться на спасение было моим единственным спасением», — говорит Абдул в вашем отчете. Аналогичная мысль выражена и в стихе 354: una salus victis null lam sperare salutem[29].

Зверства, описываемые Абдулом, содержат несколько отсылок к Вергилию. Эпизод, где Кайшу выволакивают из дома за волосы, а Абдул хочет ей помочь, но не может, потому что с крыши в него стреляют, — копия сцены из «Энеиды», в которой Эней рассказывает о том, как Кассандру «из храма влекут, из священных убежищ Минервы», а он не в состоянии ей помочь, потому что с кровли храма на него сыплются копья троянцев. В рассказе Абдула дом старейшины защищают женщины, бросая в нападающих ценные вещи, точно так же, как троянцы тщетно пытаются отстоять дворец Приама. Душераздирающая сцена гибели старейшины, метнувшего во врагов копье, как две капли воды похожа на смерть Приама у Вергилия. Есть и другие сходства, но, полагаю, что и так смог вас убедить.

— Я потрясен.

— Удивляюсь, что вы сами ничего не заметили, — продолжал инспектор. — Это еще не все. Рассказ Абдула о побеге из сожженной деревни и путешествии по пустыне к морю изобилует цитатами из Вергилия. Достаточно открыть третью книгу «Энеиды». Не будем принимать в расчет ориентирование по звездам, но эпизод с кровоточащим кустом чертополоха, под которым Абдул находит человеческие кости, точно соответствует событию на земле фракийцев, описываемому в начале третьей книги, когда под кровоточащим кустом Эней натыкается на могилу Полидора. И само это происшествие, и совпадения слишком специфичны, чтобы быть случайными.

Затем Абдул рассказывает, как набредает на плодородную землю, где обнаруживает козу, зарезает ее и начинает есть, но тут налетают страшные кричащие птицы и вырывают мясо из его рук. Эта сцена буквально воспроизводит пассаж, в котором Эней, высадившийся на одном из Строфадских островов, устраивает пир, зарезав пасущихся коров, после чего все его яства расхищают гарпии. И Абдул, и Эней подчеркивают зловоние этих птиц. Мифические гарпии — это птицы с женским лицом. Абдул в вашем изложении так описывает своих стервятников: «Их белые головы казались почти человеческими. Словно ревнивые девицы, они злобно на меня таращились».

Радушный прием, оказанный Абдулу в лагере старого торговца металлоломом, друга отца Абдула, напоминает встречу Энея и Гелена. Пророчество из уст Гелена перед отъездом Энея гораздо обстоятельнее и конкретнее, чем совет, данный торговцем Абдулу, однако оба подчеркивают, что судьба далеко и что лучше всего ей довериться. Fata viam invenient[30], — изрекает Гелен. «Судьба отыщет свой путь», — говорит старый торговец металлоломом.

Далее Абдул рассказывает о тощем голодном Ахае, жаждущем присоединиться к Абдулу в его странствии к морю. Этот случай также заимствован из третьей книги «Энеиды», когда Эней встречает изможденного, перепачканного грязью незнакомца по имени Ахеменид, умоляющего Энея взять его с собой. Даже имена этих персонажей созвучны друг другу. Ахеменид сообщает Энею, что они очутились в краю безобразных чудовищ — циклопов. Ахай говорит о стране, где правит жестокий Одноглазый.

Жуткое кораблекрушение, которое у вас в третьей главе описывает Абдул, идентично кораблекрушению из первой книги «Энеиды». Сопоставив оба отрывка, вы обнаружите одни и те же элементы в одном и том же порядке. Думаю, нам не стоит прямо сейчас этим заниматься; надеюсь, вы поверите мне на слово.

— Должен признать, что ваши доводы неопровержимы, — сказал я. — У меня нет слов. И все-таки я не убежден. Чтобы доказать, что Абдул позаимствовал свою историю у Вергилия, для начала придется предположить, что такой мальчик, как Абдул, выходец из пустыни, прочел «Энеиду» Вергилия. На мой взгляд, это крайне маловероятно, если не исключено.

— Книга, которую вы сейчас держите в руках, принадлежит Абдулу, — сказал инспектор. — Сей экземпляр прозаического перевода я обнаружил в его комнате. Причем то была единственная книга, которую я обнаружил в его комнате.

— Эту книгу подарил ему господин Монтебелло, — объяснил я, — поскольку, по его словам, в ней тоже рассказывается о беженце.

— С подобной интерпретацией «Энеиды» трудно не согласиться, — заметил инспектор.

— Значит, это и есть любимая книга Абдула, о которой он мне рассказывал. Он говорил, что прочел ее шесть раз.

— Мне он тоже об этом говорил, — подтвердил инспектор.

— Ну и что теперь, — спросил я, — каковы последствия вашего открытия? Уж не собираетесь ли вы обвинить несчастного Абдула в плагиате?

— Дело не в плагиате, — ответил инспектор. — Это скорее ваша забота, если когда-нибудь вы надумаете использовать данный материал для литературной публикации. В этом вопросе я вам полностью доверяю. Проблема в том, что история побега, заимствованная из шедевра европейской литературы, не является подлинной. От Абдула требуется не красивая и трогательная история в соответствии с литературной традицией, а правдивый рассказ о том, что с ним на самом деле приключилось. От этого зависит решение вопроса о предоставлении ему убежища. Лживая история — смертный приговор для той процедуры, которую сейчас проходит Абдул. Передо мной дилемма.

5

Мы пригласили Абдула, чтобы поставить его перед фактом, но тот не понял, в чем его обвиняют.

— Абдул, — сказал я, — вопрос инспектора, в сущности, крайне прост. Ты рассказал мне и сотруднику миграционной службы о том, что с тобой действительно случилось, или пересказал нам свою любимую книжку?

— Да, — ответил Абдул, беспомощно взглянув на меня.

— Что «да»? — спросил я. — Ты пересказал свою любимую книжку?

— Да, — повторил он.

— Значит, ты не рассказал правду?

— Рассказал.

— Но это две разные вещи, — вмешался