Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания - Энтони Эндрюс

Оракулы находились в ведении Аполлона, объявлявшего без ошибок и обмана волю своего отца Зевса. Наибольшей известностью пользовался Дельфийский оракул, располагавшийся в производившей огромное впечатление местности – на склоне горы Парнас (илл. 31) и являвшийся главным прибежищем на территории материковой Греции. Его путь к общеэллинской славе начался в VHI в. до н. э. Некоторые предсказания оракулов, полученные в те далекие времена потенциальными поселенцами, представляют собой советы, данные им перед отбытием. Было отмечено, что в тот период с Дельфийским оракулом консультировались только некоторые города-государства, расположенные на материке, и Священная война, разразившаяся в начале VI в. до н. э., которая номинально велась за освобождение священного места от Крисы, расположенной на равнине, простиравшейся под горой, в суровой действительности, очевидно, представляла собой борьбу за право убедиться в том, что оракул, уже успевший обрести могущество, находится в правильных руках. Но если вначале оракул был предметом борьбы между адептами, то к V в. до н. э. он стал претендовать на всеобщее уважение. То, что оракул заволновался во время вторжения персов в 480 г. до н. э. и посоветовал грекам сдаться, было без каких-либо значительных затруднений представлено в лучшем свете. И хотя он симпатизировал пелопоннессцам в начале войны (431 г. до н. э.), это не нарушило его связь с Афинами.

Хотя из методики изречения пророчества никогда не делали тайны, до нашего времени не сохранилось ни одного подробного ее описания – древнегреческие авторы предполагали, что их читатели и так знакомы с нею. Предсказания давала женщина, пифия, находившаяся в состоянии транса, но официальный ответ передавали в письменной форме человеку, задавшему вопрос, жрецы-мужчины, вероятно придававшие относительно бессвязному ответу удобоваримый вид, как правило записанный гекзаметром. Но слова Геродота о том, что, давая взятку дельфийскому оракулу в 490 г. до н. э., спартанский царь Клеомен I подкупил саму пифию, не представляют для нас никакой ценности. В более позднем источнике содержатся сведения о том, что треножник, на котором она сидела, стоял над расщелиной, из которой исходили одуряющие пары. Это материалистическое объяснение на протяжении долгого времени никто не оспаривал, хотя расщелины в храме не было, а особенности геологии местности свидетельствуют об отсутствии там каких-либо паров. Нам нечего сказать и по поводу мнения о том, что жрица впадала в экстаз из-за лавровых листьев, которые она жевала или жгла. Транс должен был выглядеть естественно, походить на тот, в который впадают современные медиумы. Этому, очевидно, способствовали ритуалы и уверенность самой пифии в том, что она окажется одержимой богом.

В осознанном подлоге можно подозревать скорее жрецов храма, которые вполне могли исправить текст. В случае если оракул проводил последовательную политику, это могло быть отчасти оправданным. Некоторые из сохранившихся до нашего времени предсказаний, несомненно, были частично или полностью подделаны уже после того, как событие, о котором в них говорится, имело место, что позволяло богу обрести еще большую славу и не могло делаться неосознанно. Но даже при том, что вера может быть слепой, вряд ли она сохранялась бы на протяжении столь долгого времени, несмотря на осознанный крупномасштабный подлог, не говоря уже о тех чувствах, которые испытывали сами жрецы. Следует предположить, что большинство ответов давалось добросовестно, но на них все же оказывали некоторое влияние желания и знания самих жрецов, когда те придавали предсказанию литературную форму. Помогала в этом установившаяся традиция, в соответствии с которой в тексте должны были присутствовать неясности. В рассказах о пророчествах часто говорится, что получивший предсказание человек неправильно понял его смысл и это закончилось бедой, но, когда становились известны все факты, они подтверждали правильность пророчества. В качестве примеров подобных ситуаций можно привести печально известные истории о непонятных предсказаниях, такие как рассказ о лидийском царе Крёзе, щедром благодетеле, которому жрецы, возможно, не хотели причинять неудобства. Он хотел напасть на персов и получил пророчество о том, что «если Крёз пересечет Галис, он уничтожит великую державу». Оракул не обвиняли в гибели царства самого Крёза, но многие жрецы, очевидно, жалели об этом событии. Если речь шла о чем-то менее масштабном, предсказываемое событие могло быть связано с какими-либо странными предварительными условиями, например неверно понятым предзнаменованием. После предсказываемого события легковерные люди всегда могли выяснить, что условия были выполнены каким-то неожиданным образом.

Большинство дел, с которыми обращались к оракулу, были малопримечательными. Тривиальные ответы отдельным просителям не производят впечатления независимо от результата. Многие из обращавшихся к оракулу задавали вопросы, связанные с различными аспектами ритуалов, и такие ответы нельзя было ни проверить, ни фальсифицировать. Во многих случаях проситель, как город, так и отдельный человек, заранее придумывал собственный план и ждал от оракула одобрения или отвержения этой идеи. Если после одобрения плана оракулом события разворачивались не самым благоприятным образом, можно было с легкостью заявить, что спрашивавший каким-то образом сам обусловил неудачу. Если в пророчество искренне верить, оно может и правда сбыться. Тем не менее, должно быть, существовало довольно большое количество ответов, давая которые оракул был вынужден предсказывать будущее и подвергаться риску того, что его могут обвинить в подлоге. Современные ученые с готовностью приходят к выводу о том, что описанные в источниках сбывшиеся предсказания были составлены уже после того, как сами события, которым они были посвящены, произошли. Но вряд ли оракул вообще смог продолжить свое существование, если его жрецы не вели подробные перечни пророчеств, которые без предвзятой трактовки связанных с ними вопросов можно было считать успешными. Крайне важным фактором, несомненно, являлось желание верить.

В условиях существования этих ограничений и чем больше мы верим в искренность дельфийского жречества нам не следует ожидать, что Дельфы были способны обрести особое влияние в какой-либо отдельной сфере. Их влияние на политическую историю очень легко переоценить. Их воздействие на мораль и развитие цивилизации, которые подчеркивали древнегреческие историки, также не выглядит очень значительным, ведь они нередко могли принимать за важный вклад в развитие цивилизации заявления о том, как следует правильно проводить ритуалы. С другой стороны, в нашем распоряжении имеются морализаторские рассказы о том, как богатые и могущественные люди, пришедшие к оракулу, слышали, что добродетельный и трудолюбивый крестьянин лучше, чем они. То, что Дельфы ассоциировали себя с той частью жизни греков, для которой была важна умеренность, отразилось как в двух рассказах, так и в двух знаменитых советах, вырезанных на стенах храма: «познай самого себя» и «ничего сверх меры». Можно усомниться в том, что эти меры позволили избежать многих крайностей. Гораздо более важную роль играли вера и преданность греков, то, что в их постоянно менявшемся мире оракул Аполлона можно было