Одноглазый дом - Женя Юркина

а в мокрых волосах торчали мелкие ромашки. Офелия сразу поняла, что случилось, но Дес, конечно, не упустил возможности поиздеваться.

– Ты купался в чае или тонул в детской ванночке? – спросил он и закатился от смеха, схватившись за живот.

Рин был мрачнее тучи и даже чем-то на нее походил: кожа имела болезненно-серый оттенок, глаза метали молнии, а стекающие струи воды грозились затопить комнату.

– Рин! – воскликнула Флори. – Рады тебя видеть!

– Особенно таким, – подтвердил Дес из-за стола, едва сумев втиснуть слова между истерическими смешками.

– И я рад вернуться. Хотя не рассчитывал появиться в подобном виде. – Он бросил свой портфель в кресло, снял пиджак, который впору было выжимать, и пробормотал: – Ненавижу эту традицию.

Водный день Ярмарки по праву считался самым веселым и непредсказуемым праздником на неделе. Ты мог идти по улице – и внезапно получить освежающий душ от местных жителей. В обычный день такое назвали бы настоящим хулиганством, а сегодня подобную проделку считали чем-то вроде гадания. В воду добавляли множество ингредиентов, символизирующих разные пожелания: например, вода с цедрой апельсина желала здоровья, а теплая вода с мятой отгоняла злых духов и беды. Рину досталась ромашка. В здешних краях она росла вдоль дорог, считалась «цветком путешественников» и сулила дальнюю дорогу.

– Зато тебе выпадет шанс уехать от этой традиции, – подбодрил приятеля Дарт. Его личность художника, в которой он застрял второй день подряд, была обходительна и миролюбива.

А вот личность Деса во все времена оставалась язвительной и смешливой. Тем не менее он проникся проблемой и даже предложил сменную одежду. Лицо Рина перекосило, но не в его ситуации было отказываться. Дес и Рин ушли наверх шерстить гардероб, а Офелия, уловив взгляды Дарта и смущение Флори, поняла, что ей бы тоже не мешало куда-нибудь отлучиться. Она быстро нашла предлог и сбежала, чтобы проведать Таю и остальных.

Еще задолго до появления на кухне Офелия услышала громогласный голос Лу. Судя по обрывкам фраз, она ругала бестолкового разнорабочего. Проведя в качестве помощницы пару дней, Офелия успела уяснить, что для главной по кухне любая работа, выполненная не ею самой, признавалась либо тунеядством, либо разгильдяйством. Появлению Офелии обрадовались все, даже грозная Лу. Сола бросилась с объятиями и уже в последний момент вспомнила, что перепачкалась, разделывая карпа. Кухня провоняла сырой рыбой, и Офелия быстро сбежала оттуда.

На лестнице она неожиданно столкнулась с Дартом. Он даже не извинился и помчался вниз. Стоило оставить их на десять минут – и уже успело что-то произойти.

– Что тут у вас стряслось? – спросила Офелия, когда вернулась.

Обитая бархатом комнатка напоминала сундук изнутри, а одиноко сидящая Флори – золотое сокровище в нем. Сестра не ответила, а лишь отмахнулась. Почему-то старшие считали, что их молчание может удовлетворить любопытство младших. Однако Офелия и без объяснений понимала: между Дартом и Флори что-то произошло. Она прикусила губу и обеспокоенно сказала:

– Если это из-за меня, то…

– Ты здесь ни при чем, – оборвала Флори. Вздохнула жалостливо-печально, а потом добавила: – Он лютен. Есть Протокол, суд и его клятва на службе. Я не хочу, чтобы он рисковал жизнью.

Флори отвернулась и шумно вздохнула, будто пыталась побороть подступившие слезы. Тем печальнее звучали ее слова о Дарте. Погрустить вдоволь сестры не успели, потому что вернулись Дес и Рин, одетый в странный наряд, похожий на халат.

– Больше ничего не налезло. – Дес развел руками.

Телосложением он напоминал подростка немногим старше самой Офелии, а рядом с широкоплечим, статным домографом и вовсе казался худым, как щепка. Удивительно, что в гардеробе Деса вообще нашлась одежда по размеру. Рин явно чувствовал себя неуютно в таком виде, однако старался сохранить серьезное лицо.

– Выглядишь так, будто сбежал из лечебницы, – ляпнул Дес, и Флори, как главный миротворец в их компании, тут же попыталась исправить ситуацию:

– Как твое здоровье, Рин? Говорят, ты провел в лечебнице пару дней.

Он нахмурился, явно не желая обсуждать это, но все-таки рассказал, что произошло. Узнав, что в Паучьем доме обнаружили труп, Рин незамедлительно вернулся к работе. Пришлось переполошить следящих и заявиться с патрулем в Паучий дом. Осмотр продлился до утра, а затем еще несколько часов следящие пытались вызволить тело из стены. Безлюдь не хотел отдавать добычу и противился, пока не вмешался домограф. После Рин связался с главой Общины, чтобы сообщить о судьбе пропавшего мальчика, но вместо ожидаемых обвинений получил молчание. Это не было похоже на человека, который прежде не упускал ни единой возможности выступить против безлюдей и окрестить их главным злом. Сейчас его бездействие наталкивало на мысль, что глава не хотел предавать дело огласке.

Рин признал, что ошибался, не допуская Дарта к осмотру безлюдей. Не будь он таким упрямцем и приверженцем Протоколов, расследование могло бы продвигаться намного быстрее. Из уст Рина монолог о вреде правильности звучал более чем странно, а еще страннее Офелии казалось то, что Флори согласно кивала и ни разу не возразила. Наконец-таки эти зануды начали понимать, как устроен мир.

Рассуждения Рина могли затянуться, если бы Десмонд, уставший слушать его, не напомнил о себе многозначительным покашливанием. Он протянул руку, будто просил подаяние, и сказал:

– Ты собирался дать нам ключ от Дома-на-ветру.

Рин нахмурился и тем не менее полез в портфель за пеналом, где хранил все ключи. Никаких ярлыков и опознавательных знаков на них не было, но домограф справился без подсказок. Он вытащил длинный ключ с витиеватым узором на основании и передал его с нескрываемым недовольством.

Перед уходом Дес напомнил, что костюм сушится на кухне.

– А если одежда провоняет дымом? – проворчал Рин.

– Потерпишь. Мы же как-то терпим твое общество, – с серьезной миной заявил Дес и, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью. Без него в комнате стало тихо и как-то уныло.

Рин снова уткнулся в портфель, пытаясь что-то отыскать и попутно объясняя:

– У меня есть несколько сведений о вашем доме.

Сестры молча наблюдали, как Рин возится с бумагами, раскладывая их на столе. Он делал это невыносимо медленно и скрупулезно, как будто нарочно тянул время. Наконец он сказал:

– Наутро после праздничного ужина я, как и обещал, отправился изучать ваш дом. Первое, что я обнаружил, – отсутствие лютена. Вы его спугнули, и он больше там не появился. Впрочем, важно другое. – Он заглянул в какую-то бумагу, нахмурился и продолжил: – Я обнаружил особые свойства у безлюдя, потому и попал в лечебницу. – Тут он повернулся к Офелии и спросил: – Можешь подробно рассказать о ночи, когда на дом напали?

Просьба показалась странной, и сестры растерянно переглянулись. С той поры произошло множество других событий, что притупило остроту воспоминаний. Однако