Ярость ацтека - Гэри Дженнингс

Балтар прищурился, пытаясь разглядеть мое лицо в ночной тьме. Рuta выскользнула и убралась с балкона, я же шагнул вперед, так, чтобы свет от горевшей в комнате лампы позволил священнику разглядеть мое лицо.

– Я пришел поблагодарить тебя за все, что ты сделал для Карлоса.

Кто бы мог подумать, что пьяный инквизитор способен столь быстро реагировать. Понятия не имею, откуда взялся кинжал, но только неожиданно святоша бросился на меня, сжимая его в руке. Я отскочил назад и увернулся, так что лезвие лишь задело меня, порезав рубаху. Перехватив его запястье и пытаясь отжать клинок подальше, я притиснул инквизитора к кованной из железа балконной ограде.

Но мой противник оказался крепче, чем казалось. Он толкнул меня, приложив о стену, и тогда я, выпустив его левую руку, как следует шарахнул Балтара сбоку кулаком по голове. И опять же, то ли мне не удалось вложить в удар всю силу, то ли голова у него оказалась слишком крепкой, да только мой кулак отскочил, а он принялся молотить меня кулаком своей высвободившейся руки. Все еще удерживая его руку с ножом, я согнул колени и оттолкнулся от стены позади меня, снова направляя его к перилам. На сей раз толчок удался: Балтар ударился об ограждение своим толстым задом, перила с треском проломились, и я почувствовал, как мой противник валится с балкона... Беда в том, что, падая, Балтар ухватился за мою рубашку и увлек меня за собой.

Я летел, нет, падал как камень. Когда мы свалились во тьму проулка, раздался истошный крик: уж не знаю, кто из нас кричал – я или этот ублюдок инквизитор. А может быть, это обе наши души вопили в ужасе.

Я так навернулся, что с трудом мог дышать, и долгое время чувствовал себя так, словно утонул в море черных чернил. Потом, сделав над собой нечеловеческое усилие, я все-таки заставил себя подняться с земли и, шатаясь, запнулся обо что-то, валявшееся под ногами. Это оказался чертов святоша: похоже, он грохнулся прямо подо мной и смягчил мое падение. Когда я споткнулся о Балтара, он не шелохнулся. Я пнул его ногой. Ничего.

– Очень надеюсь, что твоя бессмертная душа горит в адском огне, – сказал я бесчувственному телу.

* * *

На следующее утро я в назначенный час появился в кабинете полковника Рамиреса. Хотя после падения все тело мое, покрытое массой синяков и ушибов, чертовски болело, однако я вполне успешно изображал энтузиазм: вот, дескать, я бодр и готов отбыть для выполнения опасной миссии на благо своей любимой родины.

– У меня ужасная новость, Карлос. С вашим другом, священником, который спас вам жизнь, случилось ужасное несчастье.

– Что такое, сеньор?

– Он упал с балкона гостиницы. Бедняга при смерти.

– Он еще жив?

– Вижу по вашей реакции, что вы потрясены этой новостью. Нет, брат Балтар не умер, но он вряд ли проживет до конца дня.

– Надеюсь, что так.

– Что, простите?

– Я хочу сказать, что если мой дорогой друг получил столь тяжкие увечья, то лучше бы ему отойти в мир иной без мучений.

– Да. Я понимаю, что вы будете горько оплакивать незабвенного друга, спасшего вас от орды дикарей. Жаль, что не могу отпустить вас к его одру попрощаться: рыбачья лодка уже ждет, и с приливом вам нужно отчалить.

Полковник вышел из-за стола и похлопал меня по плечу.

– Не переживайте, Карлос. Брат Балтар без сознания и не узнает, что вас не было у его смертного ложа. Ну а когда он отдаст Богу душу, я позабочусь, чтобы этого достойного человека похоронили так, как он того заслуживает.

Я перекрестился.

– Да пошлет Господь его душу в то место, которое он заслужил всей своею жизнью.

Я вышел из кабинета Рамиреса и уже покидал прихожую, когда полковник, выглянув из дверей, окликнул меня:

– Да, чуть не забыл сказать. В Барселоне вас ожидает сюрприз.

¡Аy de mí!

Не хватит ли с меня сюрпризов?

59

Рыбацкое судно называлось «Морской кот». Видели бы вы его команду: настоящие gatos del mar, морские коты. Как раз в тот момент, когда я подошел поближе, какая-то женщина на носу корабля бесстыдно задрала юбку, подставив морскому бризу интимные части своего тела. Заметив мое изумление, матрос, чинивший на пристани сеть, усмехнулся и пояснил:

– Это возлюбленная нашего капитана. Говорят, что брать женщину в плавание – дурная примета, хотя вообще-то все обстоит наоборот. Если женщина даст морю полюбоваться тем, что у нее между ног, это умиротворит стихию и плавание будет спокойным.

– Ну что ж, остается надеяться, что жена нашего капитана сумела задобрить море, – заметил я.

– Она ему не жена, а подружка. Жена его в Барселоне, и она успокоит море, когда мы поплывем обратно.

Да уж, судя по всему, этот капитан был настоящим мужчиной вроде меня.

Я стоял в стороне, пока капитан и его команда из трех моряков занимались своими палубными делами.

Матрос, с которым я говорил на пристани, сошел в Кадисе на берег, а я занял его место: переоделся в его платье, получил его бумаги и все такое прочее. Выбор пал на него не случайно: мы с этим моряком были примерно одного роста и телосложения.

Временами я задумывался о том, осудил бы или нет меня Карлос. Сам-то он, если бы только остался в живых, непременно вернулся бы в Испанию и вступил в партизанский отряд, тут и гадать нечего. Я был обязан этому человеку своей жизнью, хотя наверняка кое-кто сказал бы, что моя никчемная жизнь – не столь уж великая ценность. Однако борьба за независимость Испании совершенно меня не вдохновляла. Инстинкт самосохранения, вкупе с ударами судьбы и обидами, которые мне довелось претерпеть от испанцев, сделали меня одиноким волком.

Я размышлял над тем, как жестока и несправедлива порой бывает жизнь, когда кто-то позади меня произнес:

– Они все уже вторгались в Испанию, и не раз.

Я обернулся и увидел капитана.

– О чем вы говорите, сеньор? Кто вторгался?

– Финикийцы, греки, карфагеняне, римляне, орды варваров, мавры, а вот теперь еще и французы. На протяжении тысячелетий Иберийский полуостров переживал вторжение за вторжением. Но мы всегда давали отпор тем, кто пытался нас поработить.

– История человечества вообще изобилует войнами и завоеваниями, – заметил я.

– Прошу прощения, просто я заметил, что сеньор задумался о судьбе нашего великого народа. Можете не сомневаться, мы в очередной раз прогоним захватчиков. Не стоит бояться этих французишек – не они первые и наверняка не они последние. Мы, испанцы, сильны и отважны. Ни один народ не испытал такого количества нашествий, да только никому еще не удалось – и впредь не удастся – подчинить нас чужой воле.

И капитан вкратце обрисовал мне ситуацию в Каталонии. По его словам, французы контролировали Барселону лишь потому, что власти Испании дали им возможность разместить многочисленный вооруженный гарнизон в могучей крепости в самом сердце города; но зато в провинции бесстрашные somaténs, местные партизаны, заставляли землю гореть под ногами оккупантов. Заодно я узнал, что население Барселоны приближалось к ста пятидесяти тысячам человек, то есть было почти таким же, как в Мехико.