Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

бы серьезной проверки, применимы к данному случаю. Он вдруг понял, что Пиккетт говорит – спрашивает его о чем-то.

– Что? Извини.

– Я спросил, для чего тебе нужен яд?

* * *

Этим вечером Эндрю зачитался в библиотеке и лег поздно. Миссис Гаммидж и тетушка Наоми играли наверху в скрэббл чуть не до одиннадцати часов, после чего отправились спать. Роза уже давно улеглась. Пенниман вернулся в десять. К полуночи в доме стояла тишина и повсюду был погашен свет. Эндрю чувствовал себя заговорщиком, хотя на самом деле ни с кем в заговор не вступал. Он от начала и до конца был единственным составителем плана и единственным его исполнителем. Он даже с Пиккеттом им не поделился, хотя его друг и согласился прийти с утра пораньше якобы по пути на пристань, где якобы собирался ловить рыбу. В шесть часов вечера Эндрю с улыбкой подумал: все будет в порядке.

Он дождался полуночи, решив, что так будет романтичнее. Потом, чувствуя пустоту в груди, он на цыпочках поднялся по лестнице, ведущей в мансарду, в руке он держал сумку с дохлым опоссумом. Тело уже начало попахивать. Его нашли вчера в Гарден-Гроув. Опоссум уже был мертв и подран в нескольких местах, вероятно, котами. Если Эндрю правильно разыграет карты, этот факт будет говорить в его пользу. На лестнице было темно, но он даже фонариком не мог воспользоваться. Если его сейчас обнаружат… что будет дальше, он не мог знать. Его увезут. Люди в медицинских халатах завалят его коварными вопросами. Они запудрят ему мозги и сделают нужные им выводы.

Он пробрался в маленький закуток под коньком, собираясь оттуда выбраться на крышу. Прошлой ночью лестница подвела его, больше так рисковать он не мог. Он видел тень подзорной трубы Пиккетта перед окном, осторожно отодвинул ее в сторону, открыл окно и вышел наружу. Слава богу, крыша была не очень крутая. Он вытащил за собой сумку, оставил ее на крыше и по битумной черепице подобрался к краю, к тому месту, где стояла прислоненная к дому стекловолоконная трубка, невидимая со стороны за листвой камфорного дерева. Дотянулся до нее.

Он нащупал трубку, поднял ее через край и сквозь листву на крышу, положил так, чтобы петля была перед ним. Луна не взойдет еще час, прошлой ночью ему хоть это удалось выяснить. Опоссум превосходно с ним сотрудничал. «Мертвые опоссумы не рассказывают сказки», – с ухмылкой подумал Эндрю. Он затянул петлю на шее мертвого зверька и, таща за собой трубку, подобрался к окну тетушки Наоми.

Окно было закрыто. Чего и следовало ожидать. Она испугалась грабителей. Прошлая ночь вселила в нее немало страхов. Эндрю сунул руку в задний карман брюк и вытащил оттуда длинный шпатель, сунул его в щель между двумя плохо подогнанными створками. Скинуть крючок, на который было закрыто окно, не составило труда. В жаркой бездвижной ночи даже ветерок не мог потревожить спящую тетушку Наоми.

Если опять поднимется шум, если она опять проснется, он опустит трубку в прежнее положение и оставит опоссума лежать на крыше, а сам пройдет по крыше и спустится с навеса на крышу своего пикапа. Окно в библиотеку широко раскрыто, а перед ним лежит стопка кирпичей. Через две минуты он будет сидеть за книгой, а на крыше найдут только дохлого опоссума. Он все продумал еще днем, изучил место действия, выйдя на улицу. Словно само провидение постаралось для него: кирпичи, опоссум, трубка, невидимая за листвой дерева. Все это поднесли ему словно на блюдечке. Но если повезет, то запасной вариант ему и не понадобится. Если он подсунет опоссума в комнату тетушки Наоми, чтобы она нашла его утром, то все получится еще лучше.

Внутри все было тихо. Тетушка Наоми громко храпела, коты спали без задних ног. Затаив дыхание, он просунул трубку внутрь через окно. Если уронить опоссума прямо в кровать, результаты будут впечатляющими, за исключением того, что она может сразу же проснуться и завопить. Можно подложить около двери – что было бы неплохо, – словно зверек собирался удрать, но ему это не удалось. Именно туда он и направил трубку, сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а потом отпустил леску. Натяжение тут же ослабло, опоссум упал на пол, и Эндрю вытащил трубку наружу.

После этого он закрыл створки окна, отполз к краю крыши и к дереву, опустил трубку внутрь в прежнее положение, в котором она простояла весь день. Он присел на корточки, прислушался, досчитал до шестидесяти. Храп продолжался, не прерываясь, тетушка даже не шелохнулась.

Он опять подполз к окну, снова достал шпатель, вернул с его помощью крючок на прежнее место – все в лучшем виде. Еще через несколько секунд он был у другого окна, вернул подзорную трубу Пиккетта на прежнее место, засунул сумку, в которой принес дохлого опоссума, под изоляционное покрытие, прикрепленное скобами к торчащим штырям, затем на цыпочках спустился по узкой лестнице, помыл руки в раковине на кухне и открыл пиво, чтобы отпраздновать свой успех. Часы показывали 00:13, а он уже проделал всю задуманную ночную работу.

Переполненный энергией волнения и предвкушением сна, он прилег на диване, собираясь почитать, а через полчаса поднялся налить себе еще один бокал пива. Он почитал еще немного, не особо вникая в текст, потому что мысли его витали далеко от книги, наконец он поймал себя на том, что размышляет о мудрености кофейных кружек. Потом он перешел к столовому серебру, к медным кастрюлям, сковородкам и громадным дуршлагам, способным вместить до двадцати фунтов феттуччини. Он воображал замысловатые поварские колпаки, воображал себя в таком перед невероятно роскошной эспрессо-машиной, которая представляла собой сложное переплетение трубок и клапанов, уходящих к потолку.

* * *

Его разбудил стук во входную дверь. Одновременно с этим откуда-то сверху, из мансарды, до него донеслись вопли. Эндрю выскочил в коридор, протирая лицо. Он чувствовал себя, как помятый алкаш с похмелья. Роза в банном халате метнулась мимо него к входной двери, распахнула ее, увидела Пиккетта с удочкой и коробкой с рыболовными снастями и с шапкой на голове. Он начал было говорить, следуя роли, которую они с Эндрю написали для него вчерашним вечером, но Роза метнулась к лестнице, крикнув Эндрю, чтобы тот шел за ней.

Наверху, перед открытой дверью в комнату тетушки Наоми, стояла миссис Гаммидж, прижимая руку ко рту. Каким-то образом опоссум довольно сильно разложился к утру. В закрытой комнате он «переванивал» котов, которые явно поинтересовались телом – они, видимо, исследовали его,