Италия в Средние века и раннее Новое время: V–XVII вв. - Лидия Михайловна Брагина

торгово-финансовому предпринимательству, и это не считалось зазорным, теперь многие нобили оставляли эту сферу деятельности, усматривая свою главную общественную функцию в военной и административной службе. Основным источником доходов для них становились земельные владения, которые они старались всячески расширить. Дворянство, особенно его верхушка, стремилось подражать образу жизни испанской и французской знати, что выражалось в строительстве пышных дворцов и загородных вилл, в устройстве масштабных празднеств, турниров, в пристрастии к охоте, дорогой одежде, предметам роскоши. Обычаи дворянской среды стремились перенимать многие богатые купцы и чиновники. Тем резче на этом фоне кичливого богатства и благополучия выделялась нищета и обездоленность основной массы населения Италии. В пору нараставшего экономического кризиса разорявшиеся крестьяне-арендаторы и мелкие ремесленники активно пополняли ряды городского плебса, что было особенно заметно в Неаполе, самом многонаселенном городе страны (к началу XVII в. численность его населения достигла 207 тыс.).

Великое Тосканское герцогство, включавшее Флоренцию с ее многочисленными владениями, в том числе Пизу и крупный морской порт Ливорно, а также Сиенскую республику с обширной округой, прочно держало в своих руках семейство Медичи, представители которого получали герцогский титул по праву наследования. Государство имело статус принципата, где правитель обладает полнотой единоличной власти. Еще в ХVI в. в результате проводимой Козимо I реформы выборной республиканской власти сложилась система управления с опорой на бюрократический аппарат. Должности предоставлялись членам лояльных герцогам Медичи флорентийских патрицианских семей, нередко с правом наследования. Доходные места в бюрократической системе часто продавались богатым купцам или знатокам права из среды интеллектуалов. Должности высших чиновников, как правило, хорошо оплачивались и открывали возможность для дополнительного обогащения. Герцоги практиковали и раздачу фьефов – земельных владений с набором судебных и административных прав. Можно было купить и дворянский титул, например графа или маркиза, чем охотно пользовались богатые купцы. Эта политика «рефеодализации» приобрела со временем широкий размах в Тосканском герцогстве, она способствовала укреплению ведущей роли дворянства и заметному ослаблению позиций верхушки пополанства – купцов, банкиров, промышленных предпринимателей. Впрочем, были и другие причины утраты былого лидерства у этого социального слоя: утрата республиканских традиций Флоренцией, Сиеной и другими городами, оказавшимися в составе Тосканского герцогства, а также сложности экономического развития Италии в XVII в. Ширившийся круг титулованной знати имел властные позиции, богатство, общественный вес, диктовал образ жизни, этикет, моду, оказывал заметное влияние и на культурные процессы.

Изменения в социальной структуре сказывались и на экономическом развитии государства. Для флорентийских патрициев, будь они новыми нобилями или просто разбогатевшими пополанами, приобретение земельных владений становилось и престижным, и более прибыльным и надежным вложением капитала. Мобилизация земельной собственности набирала темпы в Тоскане, да и в других областях Италии. Купить участок возделываемой земли, леса и даже крупное поместье для флорентийского патриция оказывалось возможным не только в Тоскане, но и в Миланском герцогстве, где было много анноблирующих (совместимых с титулом) поместий, или в Неаполитанском королевстве, поскольку испанские власти охотно содействовали этому за соответствующую мзду.

В Миланском герцогстве власть принадлежала губернатору, назначавшемуся в Мадриде из королевского окружения. Его помощники, чиновники разного уровня, как правило, принадлежали к испанскому дворянству, получавшему еще в ходе Итальянских войн земельные владения в Ломбардии. Это вызывало недовольство местной знати, издавна владевшей здесь феодами, и создавало напряженные отношения в среде социальной верхушки. Но и здесь существовала практика продажи титулов и званий, открывавшая путь вхождения в дворянство многим представителям среднего слоя, особенно купцам-предпринимателям. Милан в первой половине XVII в. еще сохранял позиции крупного города с населением, превышавшим 100 тыс. человек, и высоким уровнем промышленного развития, торговли и банковского дела. Благоприятным фактором было расположение Милана на перекрестке важных торговых путей, связывавших его с деловым миром Франции, Германии, Нидерландов. А Ломбардия, пересеченная многочисленными каналами (они использовались и для орошения полей, и для перевозок), еще в предшествующие столетия превратившаяся в самую развитую сельскохозяйственную область Италии, уже в ХVI в. стала местом новаторства (возделывание риса, постоянная ротация зерновых культур и трав), складывания впервые в Европе капиталистического фермерства, а также крупным центром мануфактурной промышленности в текстильном и оружейном производстве. Политика испанских властей мало способствовала сохранению экономической активности Миланского герцогства. В отличие от Медичи, часто прибегавших к протекционизму в торговле с иноземцами, губернаторы Милана заботились лишь об увеличении налоговых сборов с местного населения.

Неаполитанское королевство, самое крупное по территории государство Италии, в XVII в. переживало не лучший период в своей истории. Испанская монархия рассматривала свои владения в Италии в первую очередь как источник доходов, которые пополняли бы казну и позволяли оплачивать ее участие как в локальных войнах с Францией за спорные территории в Северной Италии, так и в общеевропейской Тридцатилетней войне 1618–1648 гг. Франция не оставляла своих претензий на неаполитанский престол, используя каждый подходящий случай, чтобы напомнить об этом, что лишь усугубляло напряженные отношения между двумя странами. Не прекращались и попытки Испании расширить границы Неаполитанского королевства за счет некоторых земель, оказавшихся в составе Папской области. Все это приводило к целенаправленной налоговой и ценовой политике вице-королей, которая затрагивала интересы всех слоев населения, вызывая резкое недовольство. Ко всему прочему здесь царил произвол чиновников, среди которых было немало выходцев из испанского дворянства, что, как правило, избавляло их от ответственности.

Широкая раздача владельцам крупных феодов права иммунитета делала их фактически независимыми от центральной власти правителями, позволявшими себе не только насилие над местным населением, но и междоусобные войны, в которые нередко вмешивалась и Франция. Что же касается экономического развития Неаполитанского королевства, то в XVII в. оно имело сходную с другими территориями Италии динамику постепенного спада. Однако было и немаловажное отличие – Южная Италия превращалась в зону преимущественно сырьевого хозяйства, поставляя на внешний рынок шерсть и шелк-сырец для текстильной промышленности Центральной и Северной Италии и традиционные виды продовольственной продукции – вино, оливковое масло, зерно. Размах торговли не сокращался, но доходы от нее имели преимущественно купцы из других регионов Италии и зарубежных стран, которые покупали у правительства права на монополию. Подобная ситуация сложилась и в сфере банковского дела, где сильны были позиции генуэзцев и венецианцев. Интересы местного населения, самых разных его прослоек менее всего учитывались во внутренней политике испанских вице-королей, которые в ответ на возраставшее недовольство и напряжение в подвластном государстве лишь усиливали меры защиты собственной власти.

Папская область в ХVII в. окончательно превратилась в теократическое абсолютистское государство, не достигшее, однако, прочной централизации, поскольку большую самостоятельность сохраняла феодальная знать, владевшая крупными феодами. Политика верховных понтификов ограничить их власть и лишить привилегий, в частности связанных с освобождением от налогов на землю, не давала желаемых результатов. Большая часть дворянства, склонная к