История любви леди Элизабет - Джудит Макнот

В дверях он остановился и обернулся, сохраняя свой обычный невозмутимый и насмешливый вид.

– Хотите верьте или нет, но я считаю своим долгом заявить сегодня, что лично не верю, что она была с Торнтоном в лесном домике, или в оранжерее, или где-либо еще. Это может вначале задержать бурю, но не остановит ее.

Глава 21

Они не пробыли в заполненном, шумном, освещенном свечами бальном зале и часа, как Александра с болью признала, что все предсказания Родди были безошибочны. Впервые, насколько она помнила, они с мужем не были окружены плотным кольцом друзей и знакомых и даже прихлебателей, ищущих милостей и покровительства Джордана. Сегодня вечером все избегали их. Друзья Таунсендов заблуждались, считая, что Джордан и Александра будут сильно раздосадованы, когда узнают правду об Элизабет Камерон, поэтому пытались вежливо смягчить неловкое положение, в которое те попали, просто притворяясь, будто не замечают присутствия супругов в обществе девушки, чья репутация скандально погибла во время их отсутствия. Как и все остальные в зале, они, не колеблясь, бросали острые взгляды на Элизабет каждый раз, когда могли это сделать, но незаметно для тех людей, с которыми она, очевидно, обманом завязала дружеские отношения. Стоя с краю танцевального зала, в центре которого кружились танцующие, и замечая насмешливые взгляды, устремленные на Элизабет, Александра терзалась от ярости и желания заплакать. Взглянув на подругу, делавшую героические усилия, чтобы улыбнуться ей, она почувствовала, как у нее сжалось горло от вины и сочувствия. Смех и шум были очень громкими, поэтому Алекс подалась вперед, чтобы расслышать, что говорила Элизабет.

– Если можно, – сказала Элизабет задыхающимся голосом, который не соответствовал ее улыбке, и Алекс стало ясно, что она сгорает от унижения, – я… я думаю, я пойду в комнату для отдыха и поправлю платье.

С ее платьем все было в порядке, и они обе это знали.

– Я пойду с тобой.

Элизабет покачала головой.

– Алекс, если ты не против… я бы хотела побыть одна хоть несколько минут. Это от шума, – храбро солгала она.

Элизабет пошла, высоко держа голову, пробираясь мимо шестисот гостей, которые или избегали ее взгляда, или отворачивались, смеясь и перешептываясь.

Тони, Джордан, герцогиня и Александра – все провожали ее взглядом, когда она грациозно поднималась по лестнице. Джордан заговорил первым, стараясь голосом не выдать своих чувств из опасения, что если он покажет, как возмущен всеми 600 гостями в бальном зале, то Александра утратит последние остатки самообладания, и слезы, сверкающие в ее глазах, побегут по разгоряченным щекам. Обняв жену за талию, он улыбнулся, глядя в ее наполненные слезами глаза, но заговорил быстро, потому что, когда Элизабет ушла, знакомые, которые держались в стороне, начали направляться к ним.

– Если это тебя утешит, дорогая, – сказал ей Джордан, – я думаю, что Элизабет Камерон – самая потрясающе храбрая молодая женщина. Не считая тебя.

– Спасибо. – Александра пыталась улыбнуться, но взгляд искал Элизабет, которая поднималась по изогнутой лестнице.

– Они пожалеют об этом, – ледяным тоном сказала герцогиня и в доказательство повернулась спиной к двум близким приятельницам, подходившим к ней.

Знакомые герцогини были единственными, кто сегодня присоединился к Таунсендам, потому что они были ее сверстниками и некоторые из них не знали, что Элизабет Камерон должна быть осмеяна, облита презрением и унижена.

Проглотив слезы, Алекс взглянула на мужа.

– По крайней мере, – попыталась она пошутить, – Элизабет не осталась без поклонников. Белхейвен вертится около нее.

– Потому что, – не подумав, сказал Джордан, – он у всех в черном списке, и никто не снизошел до того, чтобы с ним сплетничать об Элизабет, пока, – поправился он, наблюдая прищуренными глазами за двумя старыми щеголями, которые дергали Белхейвена за рукав, кивали в сторону уходящей Элизабет, а затем начали быстро говорить что-то.

Элизабет провела большую часть времени одна, стоя в маленькой темной гостиной, стараясь взять себя в руки. И здесь она услышала взволнованные голоса гостей, обсуждавших то, что в другое время вызвало бы у нее по крайней мере чувство изумления: Ян только что был объявлен наследником герцога Стэнхоупа. Элизабет ничего не почувствовала.

В состоянии всепоглощающего горя она больше не была способна что-либо чувствовать. Элизабет вспомнила все же голос Валери в саду давно-давно, когда та смотрела сквозь изгородь на Яна: «Говорят, он – незаконный внук герцога Стэнхоупа». Мысль мелькнула в мозгу Элизабет, бесцельная, бессмысленная. Когда ей больше ничего не оставалось делать, как вернуться в зал, она спустилась с галереи, пробираясь через толпу и избегая недоброжелательных взглядов, которые жгли ей кожу и заставляли сжиматься сердце. Несмотря на передышку, в голове у нее стучало от усилий сохранить самообладание; музыка, которую она раньше любила, ревела диссонирующе у нее в ушах, взрывы смеха и звуки разговоров гремели вокруг нее, и, заглушая шум, дворецкий, стоящий на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал, выкрикивал имена вновь прибывших, как часовой отбивает время. Многие из имен, которые он называл, Элизабет помнила со времени своего дебюта, и каждое имя, она знала, означает еще одного человека, который сойдет с лестницы и узнает, усмехнувшись, что Элизабет Камерон здесь. Еще один голос повторит старую сплетню, еще одна пара ушей услышит ее, еще одна пара холодных глаз посмотрит в ее сторону.

Вспомнят высокомерие ее брата, отказавшего женихам два года назад, и укажут на то, что только сэр Фрэнсис возьмет ее теперь, и будут смеяться. В чем-то Элизабет не могла их винить. Она настолько была подавлена стыдом, что даже редкие лица, смотревшие на нее не с презрением и осуждением, а с сочувствием и недоумением, казались ей угрожающими.

Когда она приблизилась к Таунсендам, то заметила, что сэр Фрэнсис, одетый в нелепые розовые панталоны и желтый атласный камзол, что-то оживленно обсуждает с Алекс и герцогом Хоторном. Элизабет оглянулась, ища, куда бы спрятаться, пока он не уйдет, и вдруг узнала группу лиц, которых надеялась больше никогда не увидеть. Менее чем в двадцати футах от нее стоял виконт Мондевейл и смотрел на Элизабет, а с обеих сторон его окружали несколько мужчин и девушек, которых когда-то она называла подругами. Элизабет посмотрела прямо сквозь него, как бы не видя, изменила направление взгляда и вздрогнула от удивления, когда Мондевейл преградил ей путь к Алекс и ее мужу. И так как он был слишком близко, чтобы она могла обойти его, Элизабет ничего не оставалось, как остановиться. Виконт был очень красив, казался искренним и немного смущенным.