Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия - Аарон Бек

У когнитивного психотерапевта есть разные способы выявить, какое значение придает пациент какому-либо событию. С самого начала работы в рамках когнитивной психотерапии я концентрировал свои усилия на том, чтобы научить пациента распознавать автоматические мысли, мелькающие в его сознании непосредственно перед появлением конкретного чувства или импульса.

Эти мысли возникают автоматически – без какого-либо предварительного процесса осмысления – и являются по своей природе мимолетными. Поэтому в самом начале пациенту говорится о необходимости попытаться ухватить мысль, которая у него мелькает перед возникновением – в ответ на ситуацию, являющуюся внешним раздражителем, – конкретного чувства или импульса: печали, гнева, тревоги, восторга. Содержание этой мысли раскрывает значение, часто идиосинкразическое, активирующее события и приводит к пониманию данной эмоциональной реакции[335].

Содержание автоматически возникающих мыслей в случае пребывающего в депрессии пациента, как правило, вращается вокруг темы провала, пессимизма и направленной на себя острой критики. Если мы имеем дело с тревожностью, то доминирует тема опасности, если с гневом – обиженности и оскорбленности. В конце концов, я заметил, что автоматические мысли могут возникать в следующих моментах, сопутствующих комплексу враждебности: перед переживанием эмоционального или соматического расстройства, перед переживанием гнева и после него и, наконец, после импульса, толкающего к нападению на другого человека. Первоначальная раздражающая мысль могла иметь содержание типа «Она меня унижает» или «Он не заботится обо мне». Проявление ощущения расстройства может быть чисто эмоциональным – например, вспышкой тревожности или печали, а может носить физический характер – например, чувства стесненности в груди, кома в горле или дискомфорта в животе.

Как правило, пациенты не подозревали, что у них мелькают тревожные автоматические мысли или возникают мимолетные тревожащие чувства – до того, как их просили сконцентрироваться на том, о чем они подумали и что почувствовали непосредственно перед тем, как в них поднялся гнев и появилось желание нанести ответный удар. Если во время психотерапевтического сеанса пациенты выказывали хотя бы малейшие признаки раздражения, например на лице появлялась гримаса или тон голоса становился слегка язвительным, я немедленно задавал вопрос: «Что прямо сейчас мелькнуло в вашей голове?» Ответ мог быть таким: «Я подумал, что вы меня не понимаете». Когда же я заставлял пациента вспомнить чувство, испытанное им сразу после этой мысли, обычно его определяли как обиду – еще до того, как мог возникнуть гнев. Выявление чувства обиженности и связанной с ним психологической боли оказалось полезным для определения вида необходимого терапевтического вмешательства.

Первоначальные значения, приписываемые событиям, инициирующим комплекс враждебности, могут быть сгруппированы по их содержанию. Одна из таких групп связана с темой утраты в межличностных отношениях: ощущением того, что ты стал безразличен, тебя не любят, тебе не оказывают поддержку и помощь. Другая группа – с утратой ощущения собственной ценности: тебя игнорируют и высмеивают, к тебе относятся с пренебрежением. В обычных ситуациях эти значения представляют собой вполне разумную интерпретацию поведения другого человека. Однако иногда люди преувеличивают значение ситуаций, которые влияют либо на высоко ценимые ими отношения, либо на их самооценку, и, следовательно, слишком остро на эти ситуации реагируют. Возникновение вспышки гнева у пациента зависело от вывода о том, что другой человек каким-то образом его обидел, а следовательно, виновен и заслуживает порицания. Затем у пациента возникал импульс наказать обидчика, одновременно в голове прокручивались быстрые варианты и оценки способов и имеющихся средств возмездия.

Первобытный тип мышления, активируемый в ответ на угрозу или нанесенный ущерб, тоже ответственен за приписывание разным «проблемным» событиям значений абсолютного характера. Так, Раймонд склонялся к мыслям типа «Глория всегда меня критикует» или «Глория никогда не выказывает ко мне уважения» (сверхобобщение). Он также преувеличивал степень и значимость критицизма Глории в его адрес (преувеличение), который интерпретировал как враждебное к себе отношение. Наконец, у него сложился ее образ злобного врага.

Чрезмерные реакции Раймонда не следует рассматривать просто как односторонние поведенческие модели. Такие реакции – лишь одно из проявлений амбивалентности во многих, если не в большинстве близких отношений. Вообще, по большей части, Раймонд относился к Глории положительно. Ее негативный образ (в его глазах) с последующими враждебными проявлениями с его стороны выходил на первый план, только когда конкретные моменты их взаимодействия затрагивали его особенно уязвимые места.

Применение когнитивных стратегий

Направленные психотерапевтические вмешательства следует начинать с раскрытия смысла провоцирующего события. Показывая пациенту, как можно переосмыслить его вывод о якобы вредоносном поведении другого человека, психотерапевт помогает ослабить степень чрезмерного и неадекватного гнева, вызванного эти поведением, и купировать импульс, толкающий к возмездию.

Для помощи Раймонду в достижении им понимания смысла, который он приписывал критицизму Глории, и последующем его пересмотре были использованы следующие методики.

Применение правил доказательного подхода: пациенты поощряются, если принимают во внимание все имеющиеся доказательства, все за и против – всё, что имеет отношение к их интерпретациям. Я спросил Раймонда, демонстрировала ли Глория до того, в других ситуациях, знаки уважения и заботы по отношению к нему. Он взял время на размышление, после чего признал, что Глория относилась к нему уважительно бо́льшую часть времени. Она ценила его мнение по очень широкому кругу вопросов и оказывала поддержку в самых разных ситуациях. Сосредоточенность на контраргументах и доказательствах обратного подрывала у него тенденцию к обобщению ряда моментов, связанных с Глорией, и способствовала смягчению сформировавшегося ее негативного образа.

Рассмотрение альтернативных объяснений: существует много возможных причин поведения другого человека, которое кажется вызывающим. Люди, имеющие специфические «слабые места» или уязвимости, такие как Раймонд, склонны к предвзятости и необъективным объяснениям. Я смог поставить перед Раймондом несколько вопросов, сподвигших его к пересмотру ранее сделанных выводов: «А нет ли каких-то других причин критического отношения Глории к вам? Например, может ли ваша прокрастинация служить лучшим объяснением ее фрустраций?» Подумав, Раймонд пришел к выводу, что Глория была скорее нетерпеливой, чем критически настроенной. Он смог отнестись к сложившейся ситуации именно так, потому что имел аналогичный пример на работе: он сам испытывал злость и разочарование, если подчиненные сотрудники вовремя не выполняли задания.

Решение проблем: человек способен дать множество разных интерпретаций заявлениям других людей. Он может принимать сказанное за чистую монету или просто игнорировать содержание заявления и реагировать, в основном, на субъективно воспринимаемый «скрытый смысл», который он сам же для себя определяет. В атмосфере неблагополучных межличностных отношений, интерпретируя, человек, скорее всего, будет опираться на невербальные аспекты, такие как тон голоса и выражение лица партнера, и проигнорирует то явное, о чем говорится в этом заявлении. История неприятностей в ходе предыдущих взаимодействий и отрицательный образ партнера помогут сформировать – весьма вероятно – искаженную интерпретацию.

Однажды, когда они ехали по автомагистрали, Глория