Лестница в небо - Михаил Хазин

Родившийся в 1916 году и попавший в большую политику в 1939–м, Ричард Ли сразу же был нанят Торговой палатой в качестве публичного представителя и организатора (например, он организовал в Нью–Хейвене молодежную торговую палату). В 1942 году Ли был призван в армию и по возвращению получил должность уже в Йельском университете — опять же в сфере публичных отношений, в специально под него созданном Йельском бюро новостей. Именно оттуда он и начал свою предвыборную кампанию.

Неизменным напарником Ли начиная с избирательной кампании 1953 года был Эдвард Лог (Logue), выпускник Йеля, специалист по городскому планированию и одновременно — зять Уильяма ДеВейна, декана одного из колледжей Йеля. Причину, по которой все активные участники проекта городского развития оказывались связаны с Йелем, раскрыл сам президент Йеля (1950-1963), Уитни Грисволд, в своем разговоре с Далем [529]:

«Мэр и Лог… оба клятвенно заявляли публично снова и снова на собраниях Комиссии Гражданского Действия и на публичных завтраках и везде и всюду, что, если не будет для Йеля благоволения повысить свой статус до первичного подрядчика на эту землю, весь проект по Оак–стрит окажется мертворожденным… Вы же знаете, правила, законы, политика Вашингтона требуют твердого предложения от некоего представителя населенного пункта, перед тем как контракт такого рода будет подписан и путь к финансированию всего проекта — открыт. И вот, как бы там ни было, это то, что мы сделали. И снова… это не чистый альтруизм Йеля, в этом случае, я думаю, это осознанный интерес. Мы были, и остаемся, в сложном положении по обеспеченности жильем» [Domhoff, 2014].

Как видите, Йель — как университет и как его правящая верхушка — был крайне заинтересован в продвижении проекта как с целью расширить собственные площади, так и с целью просто поучаствовать в освоении огромных средств. Окончательно посвящение Ричарда Ли в задачу по продвижению «городской реконструкции» состоялось буквально сразу же после его избрания мэром. В архивах Торговой палаты остались записи о событиях, развернувшихся после победы Ли на выборах 1953 года. Уже 10 ноября 1953 года, через семь дней после выборов, на заседании Палаты принято решение просить будущего мэра о встрече с целью презентации проекта городской реконструкции. Ричард Ли благосклонно отнесся к своим бывшим работодателям, и уже 19 ноября отобедал в (том самом!) Лаун–клубе в обществе пяти руководителей Палаты. В ходе обеда участники остались довольны друг другом и обо всем договорились, Ричард Ли приступил к выполнению обязанностей мэра и — по совместительству — ярого лоббиста проекта городской реконструкции.

В качестве завершающей иллюстрации отношений между «нотаблями», объединенными в Торговую палату, и мэром Нью- Хейвена, Домхофф приводит следующий отрывок из интервью, опять‑таки взятом самим Далем:

«Даль: Так это вы предложили городу этот проект?

Руководитель Палаты: Да, мы (Торговая Палата) имели свою собственную программу из десяти пунктов, которая включала проект на одной из стадий. В итоге мы получили одобрение города, и мэр Ли принял мяч и с тех пор пинал его сам» [Domhoff, 2014).

Таким образом, Домхофф пусть и не статистически достоверно, но весьма убедительно продемонстрировал наличие сильных закулисных связей между политическим «лидерами» Нью- Хейвена и людьми, реально составляющими программы «городского развития». Разумеется, последних никто не выбирает, и даже с помощью самых совершенных социологических инструментов увидеть их Власть невозможно. Однако она есть.

Тем не менее критика Домхоффа опоздала на 20 лет. В 1961 году никто не сумел оспорить результаты Даля, «Кто правит» заслуженно заняла место среди лучших книг столетия, а сам Даль вскоре обогнал по популярности своего главного соперника. Уже к 1965 году цитируемость Роберта Даля в научных журналах превысила цитируемость Флойда Хантера.

Тот факт, что до наших дней (XXI век!) многие политологи ссылаются на Даля в качестве основного аргумента против «эли- тизма», показывает, насколько удачно у Даля получилось защитить господствующую идеологию американского истеблишмента. «Вы же и правите», — вкрадчиво убеждает простых американцев эта книга, и несмотря на 50 лет последующих исследований, это убеждение до сих пор работает. Почему работает — надеюсь, нам удалось хоть немножечко объяснить.

4. Англо–американский истеблишмент

Кэрролл Квигли, «Трагедия и надежда» (1966), «Англо–американский истеблишмент» (1981)

Теоретик. Итак, на попытках изучать «властвующую элиту» в рамках социологии был поставлен жирный крест. Даль убедительно [530] доказал, что плюралисты правы, а элитисты нет, и власть в США распределена (пусть и неравномерно) между всеми американцами. Ситуация в современной (начала XXI века) социологии вполне соответствует этому тезису: изучением властвующих элит в ней занимаются лишь отдельные маргиналы (вроде Домхоффа). Эмпирическая социология изучает «элиты» (будь то топ- менеджеры корпораций или министры европейских правительств) как самые обычные, то есть безвластные социальные группы. Теоретическая социология предпочитает обсуждать «власть вообще», не задаваясь опасным вопросом — а кто конкретно и, главное, почему обладает этой самой властью. Властвующие элиты успешно закрыли один из каналов утечки информации и спокойно продолжили решать вопросы за кулисами американской демократии.

Однако не прошло и десяти лет, как существование властвующих элит обнаружила другая наука — история. В 1966 году на полках американских магазинов появилась толстенная, в 1350 страниц, книга профессора Джорджтаунского университета Кэрролла Квигли «Трагедия и надежда: История современного нам мира»1. В ней уважаемый профессор изложил свои теоретические взгляды на экономическую и политическую историю XX века, представив ее единым процессом эволюции западной цивилизации [531]. Казалось бы, столь отвлеченная и абстрактная тема должна была быть совершенно безопасной для правящих кругов; однако на деле оказалось, что Квигли не просто знал о нескольких властных группировках, стоявших за ключевыми событиями мировой истории, но и безо всякого стеснения рассказывал о них читателю. Вот так, например:

«В дополнение к [текущим] прагматическим задачам, силы финансового капитала имеют другую, долгосрочную цель, не менее, чем создание мировой системы финансового управления в частных руках, способную господствовать над политической системой каждой страны и мировой экономикой в целом. Такая система должна управляться на феодальный манер центральными банками мира, действующими сообща, согласно тайным соглашениям, достигаемым во время частых личных встреч и совещаний» [Quigley, 1966, р. 324].

Или вот так:

«Существует, и сохраняется из поколения в поколение, международная англофильская группировка, действующая, в некотором приближении, в направлении, которое радикальные правые приписывают коммунистам'.

Действительно, эта группировка, которую мы называем Общество Круглого Стола, не испытывает отвращения к сотрудничеству с коммунистами, или с любыми другими политическими силами, и частенько к нему прибегает. Я знаю о деятельности этой группировки, поскольку я изучал ее двадцать лет и был допущен, в начале 1960–х, к работе с их документами и секретными записями…» [Quigley, 1966, р. 950].

Мало того, Квигли пошел гораздо дальше и пофамильно перечислил участников одной из упомянутых группировок, а также с академическим бесстрастием описал их цели, предпринятые действия и достигнутые результаты. Многие события XX века [532] в изложении Квигли оказались следствием решений не государств и правительств, а стоявших за ними властных группировок, действовавших в своих частных (хотя и не всегда корыстных) интересах. Фактически книга Квигли представляла собой частичную реализацию «программы Моски» — рассказать об истории государств и народов как о результатах действий их правящих классов. Существование властных группировок было для Квигли самоочевидным фактом — еще бы, ведь он сначала «вычислил» одну из таких группировок по открытым источникам, а потом познакомился с ее представителями и лично убедился в ее существовании!

Читатель. Надо же, какой прокол. Столько усилий потратили, чтобы нейтрализовать Миллса — и вдруг какой‑то историк, да еще посвященный, выкладывает все открытым тестом! Что же с ним за это сделали, если даже Миллса довели до инфаркта? Наверное, вообще убили?!