Соломон Хук. Дилогия - Юрий Бахорин

— Ну, ну, мистер Хук,— несколько фамильярно возразил Лундстрем.— В мире не существует ничего абсолютного. Все в той или иной мере относительно.— Юл покровительственно улыбнулся Акселю и важно надул тонкие губы, что придало ему несколько комический вид.— Те, кто желает знать, знают. Мне, например, информация просто необходима, иначе здесь просто со скуки свихнешься. Доктор Фуджи это понимает, и ему приходится делать вид, что некоторых нарушений он не замечает. Приспособляемость,— он равнодушно пожал тощими плечами,— без нее нет жизни.— Внезапно он насторожился.— Но только не вздумайте сказать об этом открыто доктору…— Он испытующе посмотрел на Хука.— Или кому-то из других пациентов!

— Можете быть спокойны на мой счет, Юл,— с улыбкой успокоил его Соломон,— я не из тех, кто выдает друзей.— Получилось несколько напыщенно, ну да ладно. Главное, он так и не понял, как обстоят дела с утечками информации — то ли Юл сказал правду, то ли искренне заблуждался, выдавая желаемое за действительное.

— Кроме меня и вас здесь нет больше… отдыхающих,— он выразительно, как на равного, посмотрел на Акселя,— остальные — депрессанты.— Похоже, Лундстрему понравился примененный Солом термин. Хук невольно подумал, что теперь Юл станет им без конца пользоваться, что может оказаться несколько утомительно.— Кстати, спешу предостеречь: не слишком откровенничайте с остальными. Как я уже говорил, я не впервые здесь и видел, как происходит выздоровление — резко и сразу, как правило, во вторую половину пребывания в клинике, а до этого в головах у них творится полный бардак…

— Так-таки? — усомнился Аксель.

— Уж поверьте мне, Сол.— Для убедительности очкарик кивнул, да так, что хрустнули позвонки его тощей шеи.— Вроде бы начинаешь говорить с таким, и в первый момент кажется, что парень вполне нормален и никогда не угадаешь, на каком этапе разговора его безумие прорвется наружу. Порой спусковым крючком может послужить ничего не значащая фраза, совершенная мелочь, чушь, но так устроены их свихнувшиеся мозги… Бедняги! — Юл вновь посмотрел на Акселя, и в мыслях его произошло очередное переключение.— Даже не предполагал, что мне посчастливится из первых рук узнать, как все происходило на самом деле. Та информация, что доходит сюда, носит, если можно так выразиться, фрагментарный, поверхностный характер, а меня, увы, интересуют частности. Как вам удалось разделаться сразу с двумя роботами?

— Разделяй и властвуй,— пожав могучими плечами, откликнулся Аксель. Он уже не испытывал былой уверенности в здоровье Юла. Тот, правда, до сих пор не позволил себе ничего слишком эксцентричного, но поведение его не очень соответствовало образу солидного тридцатипятилетнего гражданина Лиги. Вот и на сей раз он удовлетворенно кивнул — хотя и не узнал ничего для себя полезного — и заговорил вновь.

Юл волчком вращался вокруг Акселя и лопотал без умолку, заходя то справа, то слева, а то вдруг перегораживая спутнику дорогу и требовательно заглядывая ему в глаза. Он беспорядочно перескакивал с одного на другое, и продолжал трещать, даже, когда, миновав дверь, оба очутились в обширном холле.

— Вот кабинет дока,— он услужливо указал на ближайшую от входа дверь.— Не задерживайся там,— судя по последней фразе, Лундстрем решил, что собственный нескончаемый монолог достаточно сблизил обоих и настало время перейти на «ты».— Док — человек, без сомнения, умный, но…— Что он хотел сказать, так и осталось невыясненным.— Моя штаб-квартира в библиотеке. Заходи, поболтаем, заодно я введу тебя в курс здешних дел…

Напоследок он еще раз кивнул, развернулся и, наконец, ушел. Вообще-то Аксель ничего не имел против болтовни Юла и даже его странных кивков. По крайней мере, на начальном этапе лишь из его болтовни, Сол мог всерьез надеяться почерпнуть полезную информацию. Плохо то, что болтовня очкарика мешала Акселю сосредоточиться, собраться с мыслями перед разговором с доктором Фуджи.

Аксель остановился, негромко постучал и, толкнув дверь, вошел внутрь. Кабинет оказался обширным, но уютным. У окна стоял огромный письменный стол, за которым сидел совершенно терявшийся за ним, маленький лысый толстячок-японец. Аксель невольно отметил, что что-то уж слишком часто ему в последнее время приходятся иметь дело с японцами. Сперва Токадо, несколько позже Минадо, почти сразу Токагава и вот теперь Фуджи. Сол с интересом посмотрел на доктора. На носу у того непонятно каким образом держалось покосившееся пенсне в золотой оправе, каких давно уже никто не носит. Фуджи взглянул на гостя — причем Акселю показалось, что правым глазом хозяин кабинета смотрит поверх стекла, в то время как левым без особого труда глядит на гостя из под нижнего. Дружески улыбнувшись на пожелание Акселем «доброго вечера», он указал на стоящее перед столом кресло и мягко произнес:

— Добрый вечер, мистер Хук. Приветствую вас в оазисе Нубэ. Я рад, что наконец-то Лига прислала ко мне человека, на самом деле нуждающегося в отдыхе,— заметил он с ироничной усмешкой.— Зовите меня просто Фуджи.

Как ни странно, но Хук поймал себя на мысли, что именно таким и представлял себе профессора Фуджи. На снимках он выглядел иначе — выше как-то, значительнее, что ли… Наяву же он производил впечатление этакого доброго дядюшки, старенького провинциального семейного доктора.

— Вам выпало на долю немало испытаний,— мягко пояснил он свое прежнее высказывание, в последний раз заглянув в лежащую на столе газету, открыл ящик стола и кинул ее внутрь. На смену ей он выудил из под кипы бумаг медицинскую карту Акселя, открыл ее и быстро пробежал взглядом скупые строки направления.— Так… так… так…— словно фарфоровый японский болванчик, кивал он через равные промежутки времени. Закончив чтение, доктор положил карту на стол и вновь посмотрел на посетителя.— Мои коллеги — из медицинского департамента Лиги не обнаружили у вас ничего серьезного.— Его устремленный на гостя взгляд исполнился искренним интересом.— Мистер Хук, ваша психика на удивление устойчива, но по некоторым признакам… вы не обидитесь?— Аксель улыбнулся и отрицательно качнул головой.— В частности, по неумеренному употреблению спиртного, они сделали вывод, что вам нужен отдых, и я с ними вполне согласен. На их взгляд, вы держите себя в руках лишь благодаря грубому химическому подавлению эмоций… Выяснить, на что ты способен, можно, лишь балансируя на краю пропасти, а это — опасный трюк. Часто вы испытываете тягу забыться? — Аксель слушал молча и не спорил. Он прибыл сюда для получения нужных ответов, а не для пустопорожних разговоров на отвлеченные темы, но после прозвучавшего вопроса подумал, что вполне здоровый скепсис пациента не должен показаться Фуджи неуместным.

— Да нет же, доктор! — Аксель скептически усмехнулся.— Право, ваши коллеги, как водится, сгустили краски. Хорошая разрядка после сильной встряски — что может быть естественней?

— Но у медиков иные оценки, — вполне резонно уточнил Фуджи.— Верно?

— Я бы сказал, что они прибегают к иным формулировкам,— мягко поправил собеседника Соломон.

— Хорошо, не станем спорить.— Толстячок примирительно улыбнулся.— В конце концов давно известно, что считающий себя здоровым пациент склонен переоценивать свою выносливость, в то время как считающий себя опытным психотерапевт склонен переоценивать свою проницательность…— Что ж, весьма самокритично. Аксель кивнул, показывая, что ничего не имеет против подобного расклада и в свою очередь улыбнулся — доктор Фуджи нравился ему все больше.— Поступим проще. Если действительно существует хоть что-то, достойное внимания, думаю, даже поверхностное обследование это покажет. Прошу вас пройти со мной.

Доктор Фуджи встал из-за стола, смешно просеменил мимо Акселя, отворил дверь в смежную комнату и жестом радушного хозяина предложил гостю войти первым. Соломон встал, уже без удивления обнаружив, что доктор Фуджи не достает ему и до плеча, и перешел, вероятно, в процедурную. По крайней мере именно такое определение пришло Солу на ум, когда он увидел протянувшийся вдоль стены стол, уставленный несметным количеством колб, мензурок, спиртовок, штативов и прочего медицинского инвентаря. «Пожалуй, это больше походит на лабораторию»,— решил он про себя через мгновение. Зато все свободное пространство занимал огромный шкаф, до предела напичканный электроникой, о чем свидетельствовали многочисленные индикаторы, шкалы, экраны и переключатели, занимавшие собой не только лицевую, но и боковые стены. Перед приборной стойкой стояло массивное кресло, к которому от стойки тянулись многочисленные разноцветные провода. Все вместе выглядело гротескно, словно реквизит дешевой экранизации истории о докторе Франкенштейне. Да и вообще вся лечебница выглядела явным анахронизмом, с той лишь разницей, что снаружи она представала перед наблюдателем в радужном сиянии детской сказки; внутри же отдавала наивной страшилкой.