Соломон Хук. Дилогия - Юрий Бахорин

— Ну зачем же так? — Против ожидания, Стенсен не обиделся.— Если вы поскромничали, говоря о моей дочери лишь как о друге, то ваше место окажется непосредственно рядом со мной. Благодаря вам вырабатываемые нами общие решения станут более мягкими. Не такими… черно-белыми, как вы только что продекларировали,— насмешливо закончил он.

Аксель и ожидал услышать нечто подобное. Стенсен, бесспорно, умен и прекрасно понимает, что блажь благородных намерений очень быстро выветрится из головы Сола — власть и не таких ломала, незаметно разъедая психику самых стойких. И хотя Аксель искренне верил, что деградируют морально лишь те, чьи устои недостаточно прочны, устраивать опыты над собой желания не испытывал. Тем более, что не видел необходимости революционных преобразований в отлаженной жизни общества, бесспорно не слишком совершенного, но вполне жизнеспособного.

— Но зачем мне все это? — удивился он.— Ради денег? Но мы с вами уже говорили, и вы знаете, что у меня их уже сейчас столько, что за двести лет не промотать!

— Я разве заикался о деньгах? — в свою очередь «удивился» Стенсен.— Послушайте, Соломон, вы же умны и не можете не понимать, что мы говорим о частностях. Мы с вами оба люди, земляне. Если бы не принятое сотню лет назад «мудрое решение» предков вгрызаться в землю,— иронично произнес швед,— уже сейчас на Земле не осталось бы и клочка свободного пространства! И несмотря на успешное освоение Венеры и Марса — а, может быть, именно благодаря им,— ясно как день, что будущее человечества лежит в дальнем космосе.

— С этим не поспоришь,— уклончиво откликнулся Аксель.

— Я рад, что вы меня понимаете,— удовлетворенно заметил хозяин кабинета.— В принципе, мы уже сейчас готовы к колонизации пары-тройки подходящих миров. Все, чего нам не хватает — флота транспортных лайнеров для переброски людей и необходимого оборудования.

— Прекрасно! — согласился Аксель, радуясь удачно подвернувшейся возможности задать «наводящий вопрос».— С яньским золотом или с вашим двигателем человечество получит флот. Чем же вам Лига не угодила?

— Вы просто не понимаете! — Стенсен говорил по-прежнему тихо, но клокотавшее в груди чувство вырвалось наружу яростной интонацией.— Став космической империей, мы рано или поздно, но неизбежно повстречаемся с другими расами. Быть может, это произойдет даже скорее, чем нам бы того хотелось. Раньше, чем мы успеем подготовиться к встрече! Вы когда-нибудь задумывались над вопросом, что произойдет тогда?! Земле нужен не только транспортный, но и могучий военный флот. Скоростные корабли с несокрушимой защитой, мощным вооружением и прекрасно обученными командами! А Лига и слышать о подобном не хочет! Такие расходы, видите ли, нарушат благосостояние ее граждан! Если бы не Пустынное Братство, Патрулю — нашей единственной на сегодняшний день защите! — не видать бы и тех крох, тех жалких эскортных фрегатов, которые он, несмотря на все препоны, имеет!

— Так, значит, и вы иногда обращаетесь мыслями к грядущему контакту? — спокойно поинтересовался Аксель, показывая, что и его скромному уму порой не чужда дальновидность сильных мира сего. На самом же деле Стенсен немало бы удивился, узнав о настоящих подозрениях гостя.

— Обращаюсь? — изумленно прошептал он.— Да в последнее время я только о нем и думаю! Ясно как день, что к моменту контакта мы должны быть сильны, причем независимо от того, мирной окажется встреча или нет. В особенности, если мирной она не будет! Реально же это означает, что мы должны стать сильными уже сейчас, безотлагательно!

— И вы всерьез полагаете, что, заменив Лигу Империей, вы мгновенно сделаете человечество сильным? Вы тешите себя пустыми иллюзиями,— констатировал Аксель.— Человечество останется тем, что оно есть, независимо от того, на что вы направите его ресурсы. Войны выигрываются людьми, и если вы не верите в них сейчас, не рассчитывайте на них и в дальнейшем,— наставительно произнес он.— И тогда нам лучше сидеть внутри нашей системы и не высовываться наружу, а уж о контактах и не помышлять! Сходу ввязавшись в войну, мы ее гарантированно проиграем!

— Это еще почему? — От неожиданности Стенсен несколько опешил.

— «Смерть или на колени!» — вот ваш девиз, если только я вас верно понял! Какие тут мирные контакты?

— Возможно, вы правы, но в джунглях следует быть тигром, если не хочешь, чтобы сожрали тебя самого,— заметил Стенсен. Несколько ошарашенный напором собеседника, он на миг почувствовал неуверенность. Но только на миг. Ясно как день, что его оппонент выбрал наихудший из сценариев, но жизнь не пьеса, и он вовсе не планирует своего поражения! — Кто сказал вам, что у тех, с кем мы столкнемся, не такой же девиз?

— Предположим,— в свою очередь согласился Аксель.— Но к чему лезть на рожон? С нашим-то человеческим материалом? Не приведи Господь нам встретить по-настоящему сильного противника — нас тут же превратят в расходный материал для достижения чужих целей!

— Ага! Так вы согласны со мной! — не удержался от восклицания Стенсен, позволив себе повысить голос до уровня нормальной человеческой речи.

— В чем? В том, что люди вконец обленились, и многие даже двухчасовой рабочий день считают изнурительным? И вы предлагаете поставить их под ружье? Да несмотря на всю свою никчемность, они вас просто сметут вместе со всеми вашими идеями, что выживает сильнейший!

Он понимал, что перегибает, и на самом деле ситуация много сложнее, но крайность в высказываниях обладает одной важной чертой — она способна высветить все остающееся в тени.

— Вы, вероятно, не задумывались о проблеме всерьез,— примирительно заметил Стенсен.— Многим давно надоело сытое ничегонеделание. Самые неугомонные постоянно уходят в Пустынное Братство…— Сол понимающе кивнул. Значит, все-таки Братство…

— … и начинают грабить мирных торговцев,— закончил он мысль собеседника.

— Тем не менее, рискну высказать крамольную мысль: именно Пустынное Братство составляет костяк самого здорового слоя граждан Лиги. Есть и другие. Те, что при схожих мыслях, все-таки остаются на Земле в силу недостатка решительности или избытка ума или нравственных принципов. Получив корабли, эти люди не задумываясь покинут Землю, основав колонии с более здоровым укладом жизни. Тем же, кто останется на Земле, придется засучить рукава — это неизбежно. Так что польза для всех — неоспоримая.

Да, гладко стелет, ничего не скажешь. Диктатура с человеческим лицом… Такое человечество не единожды проходило в своей истории, к сожалению, с неизменно плачевными результатами.

— А вы не задумывались о том, что если вы правы, то очень скоро колонии станут сильнее метрополии? Вспомните Рим! — осторожно заметил он.

— Хук, перестаньте, наконец, подозревать во мне глупца! — усмехнулся Стенсен.— Вы же прекрасно понимаете, что упомянутая вами опасность не исчезнет независимо от того, встанет во главе метрополии Империя или останется Лига!

Сол задумался.

— Так вы согласны, Соломон? — Стенсен решил, что его гость колеблется.

— Нет! — с присущей ему прямотой отрезал Аксель.— Вы умны и логичны в своих замыслах, но последние мне не понравились. К тому же, ваши люди уже сейчас видят во мне врага, а отвернувшись от своих, я потеряю и друзей. Но я делаю вам встречное предложение: переходите на нашу сторону вы…

— На сторону Лиги? — В какой-то момент Акселю показалось, что Стенсен не выдержит и расхохочется ему в лицо, но тот сдержался.— Никогда! Я презираю этих зажравшихся чинуш, не видящих дальше собственного носа!

— Реорганизуйте ее! — с деланным простодушием предложил Аксель. В отличие от своего оппонента он ясно понимал, что недостатки Лиги кроются вовсе не в дефектах ее устройства, а лишь в недостаточно энергичной работе в общем-то хорошо отлаженного механизма! управления.— Возглавьте Лигу, и через несколько поколений Земля преобразится. А пока ограничьтесь глубокой разведкой. Будущие колонисты — наши сограждане и заслуживают не просто пригодного для обитания планетоида, а прекрасной планеты, которую их дети с гордостью смогут назвать родиной!

— А еще через поколение они забудут о нас, их породивших, подаривших им новый мир.

Так. Судя по последней фразе, они поменялись ролями. Аксель понял, что дальше спорить бессмысленно — у них просто нет шансов понять друг друга. Похоже, при всем своем недюжинном интеллекте, Стенсен отрицает за другими способность здраво мыслить, а в людское благородство и чувство долга просто не верит. Сол кинул потухшую сигару в пепельницу и решительно поднялся.

— Мне искренне неприятно это вам говорить, мистер Стенсен, но вы меня не убедили.

— Нас не слышат, мистер Хук, но за нами наблюдают.— Взгляд Стенсена вновь сделался холодным и колючим.— Стоит только мне подать знак, и вы даже понять ничего не успеете, зато Соломона Хука придется вычеркнуть из числа живущих.