Пожнешь бурю - Эллен Марш

– Хорошо, если желаете, ведите себя, как дикарка. Однако прошу вас об одолжении – будьте полюбезнее с Марти. Она вас, похоже, уже обожает, а мне неприятно ее огорчать.

Мереуин заморгала, не в силах поверить, что маркиз Монтегю способен питать к кому-либо теплые чувства. Правда, маленькая седенькая старушка необыкновенно добра, однако до сих пор маркиз не думал ни о ком, кроме себя:

– Кажется, вы ее любите, – заметила она.

– Да. – В его тоне не было даже тени насмешки. – Она живет тут со дня свадьбы моих родителей и после смерти матери растила меня.

Иен сказал об этом без особого выражения, но Мереуин догадалась, что эта тема небезразлична для него. Девушке вдруг пришло в голову, как мало она знает о своем муже, и захотелось расспросить его о семье, но она так и не решилась, объяснив внезапно возникшую между ними близость необычностью момента. Можно себе представить, что бы он наговорил, прояви она интерес к истории семейства Вильерсов!

Мереуин хранила молчание до конца обеда, но чем упорнее она молчала, тем разговорчивее становился Иен. С непонятной для самой себя заинтересованностью она слушала рассказы о старинных гобеленах, об изображенных на них сюжетах, поражаясь его знанию истории, хотя скорее откусила бы себе язык, чем призналась в этом. Мереуин с неохотой признала, что род Вильерсов честен и отважен, всегда был предан своим государям и даже принял сторону Карла II, короля из династии Стюартов, в борьбе против «круглоголовых»[23] под предводительством Оливера Кромвеля.

– Как видите, не все Вильерсы противники якобитов, – с улыбкой заключил Иен, поблескивая серыми глазами, и потянулся налить ей шампанского. – Молчите, – добавил он, увидев, что Мереуин собралась открыть рот. – Политика и якобиты – горячая для нас с вами тема. Вы уже поняли, что мы, просидев весь обед, ни разу не поругались? Я бы хотел продолжать в том же духе.

Мереуин была слишком горда, чтобы признаться в удовольствии, полученном от такого обеда, и спрятала свои чувства под презрительной гримаской.

Иен не сдержал смеха:

– Клянусь, нет в мире другой такой упрямой и гордой девчонки, как вы. Почему попросту не признать, что вам хорошо нынче вечером в моей компании?

– Потому что это неправда, – парировала Мереуин, не совсем уверенно поднимаясь на ноги. Он насмешливо фыркнул, глядя в блеснувшие гневом темно-синие глаза.

– О, как это похоже на вас, забавляться моей неловкостью, милорд!

– Вы сами виноваты, раз перебрали шампанского! – поддразнил Иен.

– Вы невыносимы! – отрезала Мереуин и направилась к выходу, стараясь держаться как можно прямее. Иен, следя за неосознанно соблазнительным покачиванием округлых бедер, обнаружил, что не способен сердиться на нее, хотя и следовало бы. До сей поры все его попытки к примирению наталкивались на холодную отчужденность. И все же он не винил ее. Она имела полное право не доверять ему, а он не мог заставить себя честно признаться, что теперь, когда они женаты, намерен вести себя по-другому.

Да, забыть прошлое и сделать настоящее как можно прекраснее – вот как ему хотелось бы жить. Не желая терять времени, Иен взбежал по винтовой лестнице, вошел в спальню и увидел Мереуин, стоящую перед туалетным столиком и тщетно пытающуюся справиться с перламутровыми пуговками на подвенечном платье.

– Похоже, мне суждено вечно играть роль вашей горничной, – сказал Иен, любуясь ею.

– Мереуин обернулась, продемонстрировав ему вспыхнувшее от смущения; лицо:

– Ч-что вы имеете в виду?

– Вы, конечно же, не забыли тот день в Бостоне, когда я застал вас в расстегнутом на спине платье?

– Вы тогда не имели права входить ко мне в комнату, – возразила она, отодвигаясь подальше, – как, впрочем, и сейчас.

Одна его бровь удивленно приподнялась:

– Неужели? Позвольте напомнить вам, дорогая, что я ваш муж и имею определенные Права. Повернитесь.

Приказ прозвучал так неожиданно, что Мереуин машинально подставила ему спину.

– Не понимаю, почему вы не могли прислать мне Мэри, – проговорила она дрожащим голосом.

Сильные пальцы, слегка касались ее кожи, и она чувствовала теплое дыхание на затылке.

– Я давно уже отослал Мэри спать. Сейчас очень поздно, дорогая, или вы не поняли, что мы долго просидели за ужином?

– То-то я 'удивлялась, почему это лакеи все время зевают.

Иен рассмеялся, взял ее за плечи и повернул к себе лицом. Она запрокинула, голову, чтобы взглянуть ему в глаза, и тут же пожалела об этом, ибо в их глубине горел огонь желания. Мереуин задрожала, вспомнив, что теперь она законная жена этого человека. Шампанское до сих пор действовало на нее, и девушка вдруг огорчилась, что так много выпила, а ведь именно сейчас необходимо иметь трезвую голову.

– Благодарю вас, – проговорила она со всем достоинством, на какое была способна, учитывая, что стоит перед ним в расстегнутом до пояса платье. – И спокойной ночи.

– Я должен принять это за приказ удалиться? – полюбопытствовал маркиз, и, если бы голова ее не была затуманена шампанским, Мереуин уловила бы появившуюся в его тоне твердость.

– Я устала, – сказала она безразлично, но темно-синие глаза оторвались от его горящего, взгляда и скользнули в сторонку. Иен по-прежнему крепко держал ее за плечи, сильная рука тронула подбородок, приподняла, и ей ничего не оставалось, как снова взглянуть на него:

– Мереуин – хрипло сказал Иен, – вы меня отсылаете? Именно в эту ночь?

Вопрос смутил ее, как и все его странное поведение в этот вечер. Он уже дважды пытался овладеть ею и действовал жестоко, не принимая в расчет ее чувства, подавляя ее волю силой своего желания, порожденного гневом и страстью. Боже милостивый, как же бороться с ним на сей раз, когда он разбивает ее оборону своим дьявольским очарованием? И все-таки он женился на ней против ее воли, намеревается соблазнить лаской и обязательно посмеется, когда она покорно склонится перед его нежностью.

– Да, я отсылаю вас именно в эту ночь, – бросилась в атаку Мереуин, – и желала бы отослать еще дальше, пронзив ваше черствое сердце дирком, если бы он у меня оказался!

Иен видел как нерешительность в золотой глубине ее глаз постепенно перерастает в злость, однако его ошеломил этот взрыв. Он покачал головой и с насмешливым сожалением поглядел на нее сверху вниз.

– Даже полученный титул не уничтожил сидящую в вас маленькую дикарку, правда?

– Ах вы, хам и разбойник! – завопила – Мереуин и бросилась на него стуча кулачки.

Он без труда остановил ее, стиснув тоненькие запястья, и протяжно проговорил:

– В самом деле, моя дорогая, эти сцены становятся утомительными. Не могли бы вы придумать другой способ причинить мне боль? – Небрежный тон никак не соответствовал угрюмому, решительному выражению красивого, мужественного лица, но Мереуин ничего не замечала. Глаза ее застилали слезы боли и обиды, так как она знала, что он говорит правду. Слишком часто их стычки заканчивались именно таким образом. Неужели так будет всю жизнь?