Тень Саганами - Дэвид Вебер

— И в это тоже я могу поверить, судя по тому, как эти типы себя вели, — заметил Бараньяи. — Их командир — "гражданин коммодор Клинье", как он себя называл — мог по каждому поводу по добрых полчаса нести напыщенный бред относительно "контрреволюционеров", "классовых врагов", "врагов Революции" и "предателей народа", которые составили заговор с целью свержения законного правительства Народной Республики и убийства кого-то по фамилии Сен-Жюст.

Абигайль снова кивнула и Бараньяи беспомощно воззрился на неё.

— Я думал, что главой Хевена был Пьер, — возразил он.

— Был. Сен-Жюст заменил его, после того как он погиб во время попытки переворота.

— Как скажете.

Бараньяи покачал головой и Абигайль спрятала улыбку при виде того, как замешательство солли продемонстрировало всеобъемлющую важность войны с Хевеном и её причин с безжалостной перспективы точки зрения Лиги.

— Во всяком случае, — продолжил торговый космонавт, — Клинье явно считает себя ключевой фигурой контратаки с целью "спасения Революции". Во всяком случае он мнил себя не просто отбросом, вроде обычного пирата. И он чертовски строго поддерживает "революционную дисциплину". — Бараньяи снова поёжился. — Насколько я могу понять, это просто повод побаловаться пытками. Любой — и я на самом деле имею в виду любой — нарушающий правила, плохо справляющийся со своими обязанностями или просто вызвавший недовольство Клинье и его прихлебателей может считать себя счастливчиком, если ему удастся остаться в живых. Большинство были бы счастливы, если бы им удалось покончить с собой до того, как их схватят палачи Клинье. И наши люди испытали это на себе в полной мере. Несомненно, он смотрит на дело так, что вы или полностью на его стороне, или полностью против него и тогда заслужили всё то, что он способен придумать и сделать с вами.

— Капитан Бэкон умер примерно через две недели, — мрачно произнёс лейтенант, — и чтобы умереть, ему потребовалось примерно три дня. София Аберкромби, наш второй механик, умерла ещё через неделю. Однако мы были не единственными. На самом деле, полагаю, некоторые из его людей были рады встретить нас, поскольку это дало им шанс подсунуть ему другие жертвы. Насколько я могу понять, Клинье вместе с Домьер и ещё полудюжиной высокопоставленных офицеров сплотили всех сочетанием возможности пограбить, возможности развлечься с пленниками и самостоятельно устроенного царства террора. Мы находились в самом низу пирамиды, однако дичью мог стать любой, кто хоть немного выбивался из общей массы.

— Я до сих пор не разобрался, что же сегодня произошло, — продолжил он. — Они, как обычно, распределили нас по рабочим командам, когда кто-то разнёс ко всем чертям машинное отделение. Это были вы?

— Боюсь что да, — серьёзным тоном признала Абигайль. — Прошу прощения, если мы убили кого-нибудь из ваших людей. Однако, имея только один способный выходить в гипер корабль и цели на расстоянии половины светового часа одна от другой… — она пожала плечами.

— Я понимаю, — Бараньяи на мгновение закрыл глаза, лицо его исказила боль. Однако когда он открыл глаза, то спокойно встретил взгляд Абигайль. — Мне бы хотелось, чтобы они остались в живых, однако я понимаю. И, — он криво, бесконечно горько улыбнулся, — если бы не это, то спустя несколько месяцев мы так или иначе всё равно были бы мертвы. Или желали смерти.

Он тяжело вздохнул.

— Неважно. Вы как следует врезали по судну. Гражданин лейтенант Эйзенхауэр, которого Клинье назначил командовать "Изумрудной Зарёй", был из его приближённых. Он начал орать на нас, требуя починить гипергенератор и кормовое кольцо. Однако не было смысла и пытаться — они оба нуждаются в ремонте на верфи. Его собственный механик заявил ему то же самое. По-видимому, после этого он приказал, чтобы его люди взорвали судно и себя вместе с ним.

— Разумеется, после расправы с остатком наших людей, чтобы мы не смогли помешать.

Он снова умолк, смотря вдаль на что-то видное только ему. Затем он встряхнулся и снова посмотрел на Абигайль.

— Полагаю, некоторые из его людей решили, что на самом деле не хотят становиться мучениками во имя Революции. У нас-то, чёрт подери, никакого оружия не было, однако кто-то начал палить. Мне кажется, что Стив Демосфен — он был нашим вторым помощником — находился в кормовом импеллерном отсеке, когда вы в нас попали. Я не знаю. Но я собрал всех наших, кого только смог найти, и увёл сюда. Подумал, что кто бы ни одержал верх в перестрелке, он обломится, пытаясь взорвать судно чем угодно за исключением термоядерного реактора, и, кто бы в нас ни стрелял, имеются по меньшей мере неплохие шансы на то, что за выстрелами рано или поздно последует абордажная группа. Как бы то ни было, это было единственное место, которое пришло мне в голову в качестве укрытия, и, по крайней мере, я, как вахтенный офицер, знал блокирующие коды безопасности, так что они не могли просто открыть люк с мостика. И… вот мы здесь.

Он взмахнул руками в неопределённом, но охватывающем все окружающие их конструкции судна жесте, и Абигайль кивнула.

— Да, вы здесь, — тихо произнесла она. — Лейтенант Бараньяи, мне жаль, что вам и вашим людям пришлось вынести всё то, через что вы прошли, и я искренне сожалею о смертях ваших офицеров и членов команды. Однако от имени "Гексапумы" и Звездного Королевства Мантикоры даю сам слово, что все вы будете репатриированы в Солнечную Лигу при первой же представившейся возможности.

— В настоящее время, лейтенант Хернс, — произнёс Бараньяи с простой, сердечной искренностью, — я не могу представить ничего, чего бы мы жаждали больше.

— Тогда давайте вызовем мои боты и вывезем ваших людей отсюда.

Глава 27

— Как вы думаете, что с ними будет? — тихо спросила Рагнхильд.

— С хевами? Или с людьми Бараньяи? — уточнила Хелен.

Все гардемарины "Гексапумы" сидели за общим столом в Салажьем Уголке. С момента уничтожения "Первой Народно-Освободительной Эскадры" коммодора Анри Клинье и захвата "Изумрудной Зари" прошло двое местных суток.

От импеллера "Анхура" осталось достаточно, чтобы он смог выдать жалкие пятьдесят g, и сейчас эта жестоко искалеченная развалина находилась на парковочной орбите вокруг Понтифика. Беспомощная туша "Изумрудной Зари" была взята на буксир полудюжиной ЛАКов, и сейчас занимала орбиту неподалёку от своего бывшего захватчика. Бараньяи смог подтвердить, что один из тяжёлых шатлов транспорта пропал, но пока что никто и следа его не нашёл. Хелен была уверена, что, рано или поздно, он где-нибудь обнаружится. Скорее всего, где-нибудь на поверхности Понтифика, брошенным теми, кого он туда доставил. Как именно беглецы-хевы рассчитывали раствориться среди настолько изолированного местного населения, она не представляла, но, по её предположению, те сочли такую попытку предпочтительнее возможных альтернатив.

— Со всеми, пожалуй, — сказала Рагнхильд. — Но в основном я думала о хевах.

— К чёрту хевов, — сказал Аикава настолько резко, что Хелен бросила на него слегка удивлённый взгляд. — Ты, Рагнхильд, как и я, разговаривала с Бараньяи. Можешь хоть на минутку допустить, что они не заслуживают всего, что бы с ними не случилось?

— Я не говорила, что жалею их, Аикава, — ответила Рагнхильд. — Я только сказала, что мне интересно, что с ними в конечном итоге будет.

— Что бы это ни было, это будет меньше, чем они заслужили, — пробормотал Аикава, уставившись на сцепленные на столешнице руки.

— Я сегодня днём слышал разговор старпома с коммандером Нагчадхури, — сказал Лео Штоттмейстер. — Фитцджеральд сказал, что капитан собирается просить президента Адольфссона подержать их здесь, по крайней мере некоторое время.

— На мой взгляд, это разумно, — отозвалась Хелен. — Уж точно у нас на борту места для них нет!

— Нет, — согласился Лео. — Но мне не кажется, что капитан думал только об этом. — Лео обвёл стол взглядом и увидел, что взгляды всех остальных обращены на него. — Старпом сказал коммандеру, что капитан собирается рекомендовать адмиралу Хумало передать Клинье, Домьер и всех их людей хевам вместе со всеми свидетельствами их преступлений, которые мы сумели собрать.

— О, Боже! — Хелен откинулась в кресле, слегка раздвинув губы во внезапной улыбке. — Как… зло, — восхищенно добавила она.

Одним из проявлений мании величия Клинье, вызывавшей в нём мечты — по всей видимости искренние — о возрождении в один прекрасный день Народной Республики во всей её жуткой славе, было ведение подробного личного журнала деятельности его "эскадры". Он любовно перечислял название, планету приписки и груз каждого захваченного ими приза. Указывал вырученные за них суммы, звёздные системы, где они были проданы, даже имена брокеров, через которых они сбывались. Он описывал прочие мятежные корабли хевов, с которыми они вступали в контакт, и созданную ими организацию "Освободительные Силы в изгнании". Он также дотошно перечислял имена всех, кого приговорил к казни за "измену делу народа"… включая как минимум сорок человек, которые вообще не являлись гражданами Народной Республики. Сохранил он и не менее подробный список своих подчиненных, наиболее отличившихся "своим рвением на службе народу".