Возвращение к себе - Вера Огнева

- Нельзя мне на долго отлучаться.

- Ты, вроде, на пир не спешила?

- Да пусть они захлебнутся нашим вином. Мадам Анну не хочу одну оставлять.

- Tы при ней кто? Служанка?

- Я - племянница прежнего сенешаля Миле. Они дядю убить хотели. Этот боров Гинкер. Рожа красная, сам как бочка пивная… Куртка у него синяя, заметная.

- Он нас из зала провожал до алькова.

- Альков! Одно название. Весь замок разорили. Сука эта, Герберга, что получше в свои покои утащила. А ее ближние подобрали, чем она побрезговала.

- Кто они вообще? - прервал Роберт поток возмущения.

- Как это кто?!

- Откуда пришли? Как назвались?

- Так дама… Герберга, то есть, представилась кузиной барона. Будто в Святую землю с ним ходила. Война их развела. Потом они встретились, и раненый барон, в ожидании смерти, послал ее сюда, быть опорой мадам Анне.

- Они привезли с собой что-нибудь существенное? Письмо или какой-нибудь знак?

- Нет. Мадам Анна спросила, а та говорит, мол, не до письма было. Война, сражения…

- Интересно, из каких она будет? - задумчиво протянул Гарет. - По какой линии родственница?

- Ни по какой. Не было у Филиппа такой родни, - отозвался Роберт.

- Это что же? - глаза у женщины округлились. - Самозванка?!

- Да.

- А вы, рыцарь, только не гневайтесь, прошу, это точно знаете?

- Филипп ходил у меня в оруженосцах. Я его под рыцарское благословение вел. На посвящении тогда собрались все его родственники. Мы и потом с ними не однажды встречались. У братьев его матери гостили подолгу. А по отцовской линии там только двое кузенов, но оба в Палестине остались. Так что дама Гepберга может быть чьей угодно родней, только не барона де Барн.

- Тварь! Сатана! Гнида… - губы женщины побелели, ее затрясло. - Она, гадина, мадам… она ее своим людям…

- Что?!

- Она и меня… Да что я? Она госпожу…

- Когда?

Кажется, ее оставили силы. Женщина мешком осела на камень, приваленный к стене амбара. Роберт настойчиво повторил свой вопрос, но Бина не отвечала, глядела мимо, сотрясаясь от рыданий.

- Погодь, мессир, - сорванный голос Гарета походил на скрежет двери. - Не трогай ее. Не в себе она.

Роберт уже приготовился терпеливо дожидаться, когда женщина придет в себя и начнет говорить, но со двора послышался топот, крики, неизменный женский визг, который сопровождал тут, по-видимому, любое проявление господской воли. Из гомона скоро вычленилось: '… сбежали…' и стало понятно: переполох случился по их душу. Сейчас новые хозяева замка растекутся по хозяйственным постройкам, по закоулкам, да и застанут интимную сцену: свидание блудной служанки с шальными рыцарями.

Гарет, не долго думая, затолкал Бину в кусты. Далеко впрочем не понес, не ребенок, поди, сообразит спрятаться получше. Сиюминутный страх затмит старую боль.

На мощеную камнем замковую площадь блудные гости вышли, как ни в чем не бывало, даром, что только вот неслись по узким проходам. Весь вид их говорил: 'А вот они мы. А у вас это что? Потеряли кого?' Пока свора не опомнилась, друзья свернули к махонькой церковке, прилепившейся к внешней стене. Ей, как и донжону, было никак не меньше сотни лет. Тяжеловесная прямоугольная коробка смотрела на мир узкими как бойницы окошками. Дверь храма по счастью стояла распахнутой настежь. Гости споро вошли и встали у аналоя. С порога в глаза бросилось запустение - чистенькое и тихое отсутствие каких-либо украшений. Горело две свечи в простых глиняных плошках, да лежало черное затертое евангелие в две ладони величиной.

Под сводом загремели, усиленные эхом шаги: в церковь ворвались озленные, пьяные преследователи. Роберт обернулся. Первым среди равно пьяных выступал рыжеусый Герик.

- Что нужно? - непочтительно осведомился у него бывший граф Парижский.

- Вы сбежали, - задумывалось как грозный рык, получилось не совсем внятно.

- Я что, не могу пойти в храм? Или в вашем замке такое не принято? И кто ты такой, чтобы приказывать рыцарю?

Лицо Герика цветом слилось с усами. Последние встопорщились:

- Я командую замковым отрядом. И ты, бродяга, должен…

Договорить ему не дал Гарет. В два неожиданно длинных прыжка он оказался рядом с зарвавшимся капитаном. Тот не успел или не сообразил вовремя вытащить оружие, и гаретов бастард теперь метил ему в горло. Чего-чего, а здравого смысла Герику хватало: через мгновение он уже был за порогом, вытолкнув при ретираде тех, кто топтался за спиной.

Надумай Гарет его преследовать, знатное бы зрелище получила замковая челядь, но он обернулся к Роберту. Тут-то и лязгнуло: дверь закрыли с той стороны и заперли.

Старик, опустив голову, преувеличенно внимательно рассматривал устье ножен.

- Чего потупился как крестьянская девушка на сеновале, рыцарь де Гильен?

- Опять взаперти, и все из-за меня.

- Какая разница здесь или там?

- Там все-таки жилье. Будем теперь тут мерзнуть.

- Там конечно теплее, а могло стать вовсе жарко. Кстати, брус видишь. В левом пределе у стены?

Гарет подхватил бревно и установил его в пазы на косяках. Теперь с той стороны могут ломиться всем стадом. Такая дверь не сразу падет даже от удара тарана.

С улицы короткое время еще доносились голоса, но все тише. Потом пропали - победители ушли праздновать победу.

Скудно, освещенное, голое помещение больше походило на склеп. Только пыльный витраж - несколько мутных цветных пластинок в свинцовом переплете - напоминал о том, что они в храме. Царапнула странная, горьковатая мысль: он тоже пришел спасаться к Богу… мелькнула и тут же улетучилась. Ее место заняла насущная проблема - холод. Пробирало под настывшим металлом кольчуги. Уже постукивали зубы. Можно было размахивать руками и приседать сколько угодно, или, вернее, сколько хватит сил, но стоило остановиться - стылость заползала за воротник.

Плащи и сумка с припасами остались в пыльном алькове. Но выхода не было, - заперли, - сиди и жди, поглядывая на дверь.

Когда в темноте за аналоем заскрипела низенькая, неразличимая в полумраке дверца, обоих подбросило. Загородились, называется! Но из притвора показался не вооруженный до зубов супостат. Блик света упал на лысину в обрамлении реденьких белых волосков. Между светлыми, по старчески слезящимися глазами, торчала пуговка носа. Рот с одной стороны провалился - часть зубов уже покинула своего хозяина. Поверх старой-престарой рясы священник, - кто же еще - накинул вытертую волчью шкуру. В глазах одновременно и страх и любопытство. Роберт предупредил вопрос:

- Здравствуйте, святой отец. Мы - рыцари, гости. Не бойтесь.

- С некоторых пор все страхи в нашем замке происходят именно от гостей, - голосок был подстать фигуре; тихий чуть пришамкивающий. Но - ни упрека, ни сварливости. Старик только констатировал.