Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир - Анастасия Ивановна Архипова

Истерические пациентки, которыми стал заниматься Фрейд, сопротивлялись объективизирующему, позитивистскому медицинскому дискурсу, «разоблачавшему» их как симулянток, чьи симптомы не имели никакого отношения к органическим, соматическим причинам. В попытках приблизиться к разгадке этой невозможной, не подчиняющейся никаким объективным законам истине рождается психоанализ, открытие которого состоит, в частности, в том, что истина всегда субъективна.

Субъективная – т. е. принадлежащая субъекту бессознательного – истина не имеет отношения к истине научной или истине метафизической. Истина – это эффект означающих, нечто уникальное, вызывающий удивление проблеск откровения; иными словами, истина – продукт поэтического (бессознательного) творчества. Парадоксальным образом структурирована она как вымысел – творческий вымысел.

Другая сцена

На самом деле вопрос о том, где подлинная действительность – сна или яви, XIX века или XXI, накачан Шерлок наркотиками или нет, не столь существен. Важно то, что перед нами некая особым образом структурированная реальность, законы которой проявляют себя и во сне, и наяву. «Сцена готова, занавес поднимается. Мы начинаем, – произносит Шерлок. – Чтобы распутать одно дело, надо сначала распутать другое – старое, очень старое дело. Мне придется погрузиться в себя». Так машина сновидения приводится в действие – слово «сцена», произнесенное сновидцем, тут же обретает буквальное визуальное воплощение: события, излагаемые Лестрейдом, разворачиваются на сцене лондонских улиц перед зрителями, сидящими в трехстенной коробке гостиной. То, что можно было счесть за иронический прием создателей фильма, на самом деле является «наивным» приемом сновидения.

Фрейд называет «другой сценой» сцену развертывания сновидения – «сцена действия у сновидения совершенно иная (ein anderer Schauplatz), нежели при бодрствовании»36. Другая сцена – это бессознательное в его тотальной инаковости, таящее в себе тайну инфантильной сексуальности, человеческого желания, замаскированного под ребус, тайну вытесненного, тайну расщепленного субъекта: Я – «не хозяин в собственном доме»37.

Лакан делает «другую сцену» местом, где разворачивается речь бессознательного. Именно на Другой сцене обретается субъективная истина: она промелькивает и сразу же исчезает, оставив после себя шлейф удивления.

«Есть мир, – говорит Лакан, – и есть сцена, на которую мы этот мир выводим. <…>. Все наличные в мире вещи выходят на сцену высказывания согласно законам означающего»38. В качестве иллюстрации к этому тезису он предлагает сцену «мышеловки» в «Гамлете»: Гамлету, прежде чем выполнить волю Призрака, необходимо разыграть на сцене преступление, где в роли злодея выведен племянник короля. Таким образом, прежде чем мстить, он как бы примеряет роль преступника на себя39.

Сцена – это рамка, которая берет в скобки, очерчивает собой нечто. В знаменитом случае Фрейда «Человек-с-волками» пациент пересказывает психоаналитику свой детский сон: семеро белых волков на дереве, не шевелясь, неотрывно глядят на него сквозь внезапно распахнувшееся окно. Рамка окна, столь внезапно раскрывшегося, являет провал, в котором субъект сталкивается с жутким («Жуткое» (Das Unheimliche) – статья Фрейда 1919 г.) «Неожиданно, вдруг – описание встречи с явлением unheimliche никогда без этих слов не обходится. Вы всегда обнаружите п ре дета в л я ю щу ю собой самостоятельное измерение сцену, позволяющую явиться тому, что непосредственно в мире сказаться не может.

Чего мы ждем в момент открытия занавеса? Именно его, этого краткого мгновения тревоги»40.

С вестью о жутком, непостижимом явился Лестрейд. «Сцена готова, занавес поднимается». Исчезает стена дома. Холмс и его коллеги, как зрители, расположились в креслах в коробке зрительного зала. Перед ними сцена: сцена преступления (crime scene – как скажет Шерлок чуть позже, и это выражение в XIX в. будет воспринято как странное). Только чье это преступление? Кто убийца? Кто жертва, кто виновник? «Но как он это сделал?» – вопрошает Холмс. «Она», – поправляет его Уотсон. Но мы уже понимаем, что необходимо следовать за этой оговоркой, как за нитью Ариадны. Ведь «вещи выходят на сцену согласно законам означающего» – слова, слова, слова, и в них будет искать себе путь к разгадке герой-сновидец, увязая в метафорах (фрейдовское сгущение) и метонимиях (фрейдовское смещение), возникая в качестве субъекта бессознательного в разрывах между означающими.

Ужасная невеста была в белом: правило свободных ассоциаций

Текст, внутри которого обитает сновидец в «Невесте», в буквальном смысле локус Другого: он искусно сконструирован сценаристами, Моффатом и Гейтиссом (незримое присутствие автора вполне зримо продублировано присутствием сыгранного Гейтиссом Майкрофта, направляющего расследование Шерлока). У сценаристов припасены улики, ключи – в виде отсылок к уже успевшему сложиться канону самого «Шерлока» («Невеста» соткана из аллюзий на предыдущие серии); и в виде отсылок к мировому кинематографу: ужасная невеста, которая мстит мужчинам, это и «Невеста была в черном», и «Убить Билла»41.

От Трюффо – белый и черный наряд невесты, белая и черная вуаль; от Тарантино – беременная невеста-киллер, пытающаяся распроститься с прежней жизнью. И та, и другая улики ведут к Мэри: белое подвенечное платье миссис Риколетти – и черная вуаль таинственной клиентки, в которой Шерлок (но не Уотсон) опознает супругу доктора. Холмс узнает (а Джон – нет) запах духов Мэри – так же, как это произошло в реальности, при встрече с загадочным киллером, подстрелившим Шерлока. О своей беременности Мэри узнает прямо на свадьбе (в третьем сезоне сериала). Мэри – «ужасная невеста», «ужасная жена», угроза для собственного мужа; Шерлок, оберегающий Джона, разоблачает ее как спецагента и киллера.

В эпизоде «His Last Vow» («Его последний обет») Шерлок, раненный Мэри, оказывается в своих «чертогах разума», где Мэри в подвенечном белом платье целится в него из пистолета.

Итак, первое соответствие – между Невестой и Мэри – установлено. Ключи запрятаны также и во вступлении-клипе, предваряющем серию: это флешбеки из предыдущих эпизодов, среди которых – кадры из «Скандала в Белгравии» с Ирен Адлер.

Готовясь к встрече с Шерлоком, Ирен облачается в «боевой наряд» (battle dress), т. е. остается обнаженной. Готовясь к встрече с Ирен, Шерлок также заводит речь о «боевом наряде». Суть этого наряда вскрывается только в клипе к «Невесте», где смонтированы подряд кадры с обнаженной Ирен и с обнаженным Шерлоком в Букингемском дворце. Это встреча не детектива и выслеживаемой им