Стратегии гениальных женщин - Валентин Бадрак

Во-вторых, слишком поверхностное отношение матери к детям в случае с Агатой подчеркивалось еще и почти постоянным отсутствием отца. К моменту ее самоидентификации в реальном мире дела в семье пошли не совсем так, как хотелось бы. Это вынуждало отца львиную долю времени уделять заботам о том, как поправить все ухудшающееся финансовое положение семьи. Таким образом, детство младшей дочери заметно отличалось от первых лет жизни старших детей. Похоже, что к моменту наибольшей психологической уязвимости младшей дочери нервозность и тревога начали тихо расползаться по всему дому, приобретая характер туманной угрозы, все больше похожей на грозно нависшую, напитывающуюся темной влагой грозовую тучу. И эта туча разразилась ужасающим громом и холодными ливневыми потоками, когда отец неожиданно скончался. Агате было всего одиннадцать, когда весь мир вокруг начал стремительно меняться. Ее страхи превратились в навязчивые фобии, а призраки стали постоянными гостями болезненно восприимчивого воображения. Правда, за редкие счастливые минуты общения отец успел привить младшей дочери патологическую любовь к головоломкам, ребусам, арифметическим и логическим загадкам, которая в будущем станет основой феномена писательницы – будет привлекать интерес широкой читательской аудитории совершенно неожиданными и необычайно острыми сюжетными линиями с бесчисленным количеством загадок, трюков и кодов.

Но еще задолго до этих изменений пугливая, как лесная лань, и удивительно впечатлительная девочка больше жила внутри своего одинокого фантастического мирка, отвергая реальность и все чаще убегая от нее. Про Агату говорили, что она предпочитает оставаться одна, разговаривая с вымышленными людьми или предметами. Так жить было легче и комфортнее. Сложности общения с живыми людьми усиливались нелепой застенчивостью: девочка деревенела и терялась по любому поводу, ее страхи переросли в невротическое беспокойство и часто нездоровые опасения в том, что в ее жизнь ворвется кто-то страшный и дикий, совершающий беспощадные убийства и разрушения. Развитию зловещих фантазий и слишком чувствительной восприимчивости способствовали книги, тогда как никто из близкого окружения не постарался помочь девочке преодолеть развившиеся комплексы. Будучи очень посредственной ученицей в течение очень короткого периода учебы, возможно, по той же причине бессознательной антипатии учителей к вечно унылому, необщительному ребенку, она побеждала мрак одиночества все более крепнущей дружбой с книгами, открывающими сказочный и пленительный параллельный мир. В этом мире можно было забываться, и девочка с раннего возраста оценила его изумительный комфорт. Если жизнь британского обывателя текла, как вода из крана, беззвучно и тихо, то в книжном мире можно было пережить совершенно немыслимые потрясения, оказаться вовлеченной в такие дела, о которых обычный человек не смеет даже мечтать. Еще в четырехлетием возрасте каким-то чудесным образом девочка едва ли не самостоятельно освоила искусство чтения и, как пиявка, начала старательно высасывать чарующие знания из всего бездонного наследия человеческой мудрости. Начав с увлекательной «Алисы в стране чудес» Льюиса Кэрролла, на редкость любознательная девочка вдумчиво пропустила через себя потрясающее количество книг. Еще она обожала слушать истории взрослых, с детских лет демонстрируя удивительные способности впитывать и сопоставлять все детали.

При этом кажется уникальным, что ее бессистемное домашнее образование не позволило до конца освоить даже грамматику, и как следствие – в будущем ошибки в текстах стали ее писательской визитной карточкой. Впрочем, Агату, как и подавляющее большинство девочек, готовили к тривиальному исполнению простой и неоригинальной женской роли: успешному замужеству, произведению на свет здорового потомства и, при желании, посильному участию в его воспитании. Поэтому важнее образования оказывались всевозможные уроки и наставления по приобретению утонченного вкуса и изысканных манер, а также обязательные занятия рукоделием и танцами. Первое ассоциируется с функцией охранительницы домашнего очага, постоянно занятой мыслями об уюте и потомстве. Второе – с ролью веселого мотылька, способного искусным порханием заставить того или иного кавалера остановить на себе блуждающий взгляд и, может быть, задержать на себе мужское внимание.

Агата, которую воспитывали «хорошей девочкой», послушно следовала родительским установкам, и некоторые из них заметно скорректировали развитие ее личности. Так, с детских лет готовя ее к замужеству, отец и мать твердили, что английская барышня должна уметь прятать свои эмоции. Родительская работа с формирующейся психикой не прошла даром, загнав маленькую пытливую улитку еще дальше и глубже в угол своей воображаемой раковины. Она ведь была так послушна! Даже когда однажды в детстве Агате подарили собаку, она не сумела выплеснуть радость наружу, и чтобы никто не увидел ее безграничного счастья, попыталась спастись бегством от людей. Позже ошалевшего от немого восторга ребенка нашли запершимся в туалете.

Жизнь обывателя в ее классическом исполнении всегда незамысловата и проста, она не оставляет места для таких сложных понятий, как развитие личности. Да и может ли быть признана личность женщины, когда мир преобразовывают мужчины, управляя всеми сферами бытия. В таких несокрушимых условиях воспитывалась Агата, совершенно не предполагая, что главным делом ее скромной жизни станет ломка этих устоев и изменение восприятия мужским миром интеллекта женщины.

Зато отвержение Агатой реального мира неожиданно закрепилось неудавшейся музыкальной пробой, которая как раз и поставила жирную точку на ее посещении школы. Когда девочку, усердно осваивавшую по настоянию матери игру на клавишных инструментах, попросили выступить перед школьной аудиторией, у нее произошел нервный срыв. Шок, вызванный неспособностью публично общаться с людьми, настолько потряс ее, что вылился в настоящую болезнь с температурой и лихорадкой. Этот драматичный эпизод детства сыграл значительную роль в дальнейшей жизни Агаты, поскольку прочно укрепил в ней характеристику непоколебимого интроверта и изменил намерения матери сделать из дочери профессиональную пианистку. Разрыв между теплым миром фантазий и невыносимо суровыми реалиями резко увеличивался, заставляя Агату все больше прятаться в глубине своего подавленного сознания. Хотя как-то, будучи уже в преклонном возрасте, Агата Кристи заявила, что мечтала в детстве стать оперной певицей, скорее всего, это было лишь выражение трансформированного материнского желания, соединенное с подсознательной жаждой ребенка не отличаться от сверстников боязнью действительности и не чувствовать в связи с этой фобией своей мучительной ущербности.