Муссон - Уилбур Смит

Рад сообщить, что Ваш сын Гай Кортни повел себя как джентльмен. Он признал ребенка и попросил руки моей дочери. Поскольку ему уже исполнилось семнадцать лет, он имеет законное право вступить в брак.

В следующую пятницу моей дочери Каролине исполняется восемнадцать, а посему возраст молодых людей не является препятствием.

Мы с женой почли за благо согласиться на брак и назначили церемонию на будущую пятницу, на тот самый день, когда моей дочери исполняется восемнадцать. Так что скорее всего к тому времени, как Вы получите это письмо, дело уже будет кончено.

Я даю за дочерью приданое в пятьсот фунтов. Компания предоставит в распоряжение новобрачных дом в своем городке.

Об их самых насущных потребностях позаботятся.

Несомненно, Вы с состоянии доставить сыну средства, чтобы дополнить его жалованье, и используете свое немалое влияние в совете достопочтенной компании, дабы обеспечить ему успешную карьеру.

В этом отношении могу сообщить Вам, что Гай освоился со своими новыми обязанностями и не раз удостоивался похвалы губернатора Ангиера.

Моя супруга присоединяется к высочайшей оценке, данной мною Вам и Вашему чувству долга.

Ваш слуга Торстон Битти.

Хэл скомкал листок в кулаке и взглянул на еще не распечатанное письмо Гая.

— Дурак! Назвал своей птицу, сбитую стрелой Тома! Да какая муха его укусила?!

Он разорвал письмо Битти в клочки, выбросил в окно каюты и глядел, как обрывки исчезают в кильватерном следе. Потом со вздохом занялся письмом Гая.

Оно ничего не добавило к тому, что уже сообщил Битти, кроме выражений полнейшего восторга, оттого что Гаю так повезло и он получил руку своей возлюбленной Каролины.

— Брат Том рыл-рыл и вырыл для тебя этот бриллиант, — с отвращением пробормотал Хэл и задумался, не сказать ли Тому о последствиях его похождений и стоит ли срывать зло на старшем близнеце. Потом снова вздохнул.

— Что это даст? — спросил он себя. — Дело сделано, и все участники, кажется, довольны исходом, хотя мнение невесты, похоже, никто не спрашивал.

Он скатал письмо Гая в комок, выбросил за окно и смотрел, как оно подскакивало на волнах, пока не ушло под воду.

В дверь негромко постучали, и матрос сказал:

— Прошу прощения, капитан. Мистер Тайлер шлет свой привет, а прямо впереди показался Флор-де-ла-Мар.

Семейные проблемы Хэла сразу ушли на такую глубину, что и письмо Гая. Он надел пояс с саблей и поспешил на палубу.

«Серафим» вел за собой «Минотавр» через пролив в кораллах. Командовал «Серафимом» Нед Тайлер, Хэла на борту не было. Как только корабли оказались на нужном расстоянии, они открыли сильный огонь по лагерю арабов под пальмами и по крепостным укреплениям. Сказались месяцы упражнений в стрельбе из пушек, и хотя число матросов сократилось, огонь они вели быстро и точно. Рассчитывая на неумение арабских пушкарей, Нэд близко подвел «Серафим» к внешнему краю рифов. Корабль очутился в пределах досягаемости огня тяжелых орудий крепости, но орудия «Серафима», откалывая куски от укреплений, привели арабов в смятение.

Ответный огонь был редким и неточным. Атакующие корабли проходили недалеко от пушек, но лишь несколько каменных ядер упали так близко, что брызги долетели до палубы «Серафима». Большая же часть просто осыпалась далеко в море.

Арабский лагерь в роще лежал в пределах досягаемости выстрела из мушкета, и половину выстрелов с корабля производили по шалашам и крытым листьями хижинам. Пушки были заряжены шрапнелью, толпу мужчин и женщин, бежавших под защиту крепостных стен, осыпали пулями. На дороге, как початки после сбора кукурузы, осталось лежать много смуглых тел.

Пройдя мимо крепости, корабли повернули назад и снова прошли как можно ближе к рифам, не прекращая огонь. Теперь арабские пушкари немного опомнились от смятения. Каменные ядра стали падать рядом с «Серафимом», одно пробило борт и оторвало обе ноги подносчику пороха, когда тот поднимался по трапу, нагруженный шелковыми мешочками с черным порохом.

Нед взглянул на безногий торс, дергавшийся в луже крови недалеко от того места, где он стоял у руля. Умирающий парень жалобно звал мать, но из обеих его бедренных артерий, как из открытых кранов, лилась кровь, и ни один человек не мог оставить свои обязанности и помочь ему. Отойти за пределы дальности боя орудий крепости, чтобы предотвратить дальнейшие потери, Неду даже не приходило в голову. Хэл просил его держать корабль как можно ближе к берегу, чтобы вызвать на себя огонь береговых батарей и как можно дольше держать арабов в крепости. Нед не собирался отказываться от выполнения этой задачи, хотя его очень опечалила потеря одного из храбрых парней.

Хэл на дальней стороне острова услышал, как стреляют корабельные пушки, и тыльной стороной ладони вытер потное лицо.

— Кремень! — похвалил он решимость Неда и снова стал наблюдать за высадкой моряков с «Йомена из Йорка». Шлюпки шли через проход в рифах, который он отметил несколько недель назад. Четыре баркаса были забиты людьми и так глубоко сидели в воде, что над ее поверхностью оставалась часть борта едва ли в ладонь шириной.

Как только киль баркаса касался песка, люди спрыгивали в чистую теплую воду лагуны и вброд шли к берегу. Там Большой Дэниел и Уил Уилсон построили их в колонны и повели под пальмы.

Даже с теми, кого мог дать с «Йомена» Андерсон, у Хэла в высадившемся на берег отряде насчитывалось едва четыреста человек против орды аль-Ауфа. У врага, по оценке Хэла, могло быть тысяча или две тысячи человек, но пока никто не препятствовал высадке. Казалось, бомбардировка с «Серафима» и «Минотавра» возымела нужное действие, и все оборонявшиеся скопились в крепости.

К берегу подошла последняя лодка с моряками, тяжело груженная оружием, фляжками с порохом и бутылками с водой, потому что бой в жару вызывает сильную жажду. Хэл посмотрел, как пустые лодки уходят назад к «Йомену», который лежал в дрейфе не более чем в полумиле от рифов, и пошел за колонной в лес.

Порядок передвижения был тщательно продуман. Авангардом командовал Большой Дэниел; от авангарда вперед и в стороны высылались разведчики, чтобы колонна не попала в засаду. На обоих флангах колонны шли люди с мушкетами. Командование основной массой Хэл оставил за собой.

От бухты, где они высадились, до крепости было не больше трех миль, и Хэл подгонял людей, заставляя быстро идти по мягкой песчаной почве. Они не прошли и мили, как впереди в лесу послышались мушкетные выстрелы и дикие крики и вопли. Хэл побежал вперед, думая, что Большой Дэниел попал в засаду, и опасаясь того, что может увидеть. По обе стороны широкого следа, протоптанного моряками, лежали девять мертвых арабов; звуки боя стихали, уцелевшие арабы убегали в крепость, а моряки Дэниела преследовали их. Один матрос сидел, прислонившись спиной к стволу, и перевязывал пулевую рану в ноге. Хэл выделил людей, которые помогли бы ему добраться до берега и вернуться на «Йомен», и поспешил за Большим Дэниелом. На дальней стороне острова по-прежнему гремели пушки, а колонна теперь была так близко к крепости, что над вершинами деревьев впереди видны были облака порохового дыма.