Муссон - Уилбур Смит

Дым и пыль поднялись в воздух на двести футов и расплылись грозовой тучей. Взрывная волна пронеслась по открытой местности перед воротами и ударила по лесу, ломая тяжелые ветви и сгибая стволы. Кроны пальм тряслись, словно в ураган.

Хэл и Большой Дэниел лежали прямо на пути взрывной волны. Она пронеслась над ними массой пыли и обломков, выжала воздух из их легких и, как стадо бегущих буйволов, вдавила обоих в землю.

Хэл чувствовал, как лопаются его барабанные перепонки; потрясение почти лишило его чувств.

Сознание покинуло его, и ему показалось, что он несется сквозь черное пространство и в голове его вспыхивают звезды.

Хэл медленно возвращался из далекого темного места, в поврежденных ушах ревели отголоски страшного взрыва, но все-таки он уловил еле слышные торжествующие крики моряков, выбегавших из леса. Они толпой пронеслись мимо того места, где он лежал, и устремились в разбитые ворота. Подталкивая друг друга, они карабкались через груду обломков, перегородившую вход, пробивались сквозь тучи дыма и пыли и ворвались во двор крепости. Держа в руках абордажные сабли, рявкая, как стая псов, загнавших кабана, они в жестокой жажде битвы обрушились на ошеломленных защитников.

Ослепленный пылью Хэл попытался сесть, но огромная тяжесть лежала на его груди и прижимала к земле. Он закашлялся, поперхнулся и попытался вынуть песок из глаз. Потом неуверенно попробовал сдвинуть огромное обмякшее тело, но у него не оказалось сил освободиться. Постепенно перед глазами Хэла прояснилось, а рев в ушах стал напоминать гудение запертого в голове пчелиного роя.

Он увидел над собой лицо Большого Дэниела с широко раскрытыми глазами; голова Дэниела слабо покачивалась, когда Хэл пытался ее сдвинуть.

Беззубый рот был раззявлен, язык вывалился. Теплый ручеек крови, смешанный со слюной, капал Хэлу на шею.

Ужас подстегнул Хэла; сделал огромное усилие, Хэл выполз из-под большого обмякшего тела.

Он ошеломленно приподнялся, сел и посмотрел на Дэниела. Защищая его, Большой Дэниел принял на себя всю силу взрывной волны. Она сорвала с него одежду, остались только обувь и перевязь. Песок, который несла с собой волна, содрал кожу со спины и ягодиц, и Дэниел походил на только что освежеванного оленя. Куски и обломки камня разорвали ему спину и бока, из разрывов торчали белые обломки ребер и позвоночника.

— Дэнни? — позвал Хэл. — Дэнни? Ты меня слышишь?

Этот напрасный вопрос он задал, потому что чувства изменяли ему. Он хотел пошевелиться, но обнаружил, что ноги не слушаются. Он посмотрел на них. Это была единственная часть его тела, которую не защитил Дэниел. Ткань штанов с обеих ног сорвало, и Хэл увидел, что плоть словно побывала в челюстях вращающегося кабестана.

Из кровавой массы торчали белые осколки кости.

Боли не было, и поэтому мозг не мог принять то, что видели глаза. Хэлу не верилось, что он потерял обе ноги. Он не хотел больше видеть эту страшную картину.

Погружая локти в мягкую почву, он подполз ближе к Дэниелу. Переломанные ноги волочились за ним. Хэл лег рядом с большим телом и обнял его.

И начал мягко баюкать, как младенца, которого хотел уложить спать.

— Все обойдется. Вместе мы переживем это, как всегда, — прошептал он. — Все будет хорошо, Дэнни.

Он не сознавал, что плачет, пока не увидел, как его слезы капают на перевернутое лицо Дэниела, точно капли тропического ливня, смывая белые песчинки, облепившие невидящие глаза.

Такими их увидел доктор Рейнольдс, который с двумя помощниками пришел из леса.

— Позаботьтесь сперва о Дэниеле, — попросил Хэл.

— О нем уже заботится Господь, — мягко ответил доктор Рейнольдс; вдвоем они положили Хэла на носилки, с которых свешивались обрубки его ног.

Хэл посмотрел на залив. С того места на белой дюне, где он лежал, он видел в миле от рифов два корабля с прямыми парусами; первым шел «Серафим», за ним «Минотавр», который благодаря своим черным парусам выглядел мощным и угрожающим. На глазах у Хэла корабли повернули и заняли позиции, перекрывая вход в залив.

Том приподнялся на одном колене и поверх дюны посмотрел на крепость в двухстах ярдах от себя. Тяжелый пороховой дым рассеивался, его относил дующий с моря муссон. Верх стены усеивали сотни смуглых бородатых лиц под тюрбанами и головными повязками. Защитники крепости размахивали мушкетами и приплясывали, выражая свое торжество. Том слышал их голоса и даже разбирал отдельные оскорбления, которые они выкрикивали двум кораблям:

— Пусть Господь зачернит лица неверных.

— Аллах велик! Он дал нам победу!

Том начал вставать.

— Что-то пошло не так. К этому времени они уже должны были взорвать ворота.

Аболи схватил Тома за руку и вернул на место.

— Спокойно, Клиб! Самое трудное в битве — ждать.

И тут они услышали: на дальней стороне крепости стреляли мушкеты. Все арабы на стене повернули головы в том направлении. Через секунду парапет опустел, и Том снова вскочил.

— Вот наш случай! За мной!

Аболи опять стащил его на землю.

— Терпение, Клиб.

Том вырывался.

— Мы не можем дольше ждать. Надо забрать Дорри!

Аболи покачал головой.

— Даже ты в одиночку не справишься с тысячью человек.

Том смотрел на амбразуру в стене, за которой, он знал, томился в заключении Дориан.

— Он должен был дать нам сигнал, показать, где он. Помахать рубашкой или чем-нибудь. — Но Том тут же сделал уступку брату. — Правда, он еще ребенок. Он не всегда знает, что делать.

На дальней стороне крепости разрозненные выстрелы превратились в непрерывную стрельбу.

— Слушай, Клиб, — удерживал Аболи Тома. — Дэнни и твой отец укладывают заряд под ворота. Теперь уже скоро.

Раздался страшный взрыв, и его гром ошеломил всех. Столб пыли и дыма взвился в небо, и его верхняя часть закипела, расплываясь пухлым грозовым облаком. Вместе с пылью летели обломки, камни и горящие обрывки, оставлявшие дымные следы на фоне голубого неба. Том видел, как медную пушку подбросило в воздух на сто футов. Человеческие тела и оторванные конечности вместе с тяжелыми балками и другими обломками взлетали еще выше.

Прежде чем Том пришел в себя, Аболи вскочил и побежал к крепости. Том бросился следом, но полы одежды мешали ему, и он смог догнать Аболи только у самой стены.

Аболи наклонился и переплел пальцы рук.

Том с разбега поставил ногу в это «стремя», и Аболи высоко подбросил его к ветвям кривой смоковницы, корни которой змеились в трещинах между каменными глыбами. Том карабкался вверх как обезьяна: ни ножны шпаги, ударявшие по ногам, ни пара пистолетов за поясом не могли замедлить его продвижение.