Темная сторона - Макс Фрай

– Где написано?

Он протянул мне толстенную книгу в гладком темно-коричневом переплете. Ни названия, ни имени автора – так выглядит книга, с которой сняли суперобложку. На корешке наклеена широкая полоска скотча с размашистой надписью черным маркером: “Очень страшная книга”. Я открыл ее и сложился пополам от неудержимого хохота: “Стивен Кинг. Томминокеры” – вот уж повезло парню, ничего не скажешь!

– Макс, это действительно так смешно или у тебя просто сдали нервы? – озабоченно спросил мой друг.

– И то, и другое, наверное… Нет, это действительно очень смешно, но только для меня, пожалуй. По крайней мере, это самая настоящая книга, Шурф. Книга из моего Мира, написанная совершенно реальным человеком. Я сам ее читал когда-то, и ты можешь взять ее себе, если хочешь… Могу себе представить, какими глазами ты будешь смотреть на меня через пару дней!

– Разумеется, я хочу! А ты уверен, что это можно?

– Совершенно уверен. Мне как раз только что популярно объяснили, что здесь можно делать и чего нельзя, теперь я – самый квалифицированный консультант по вопросам местного этикета… и по технике безопасности заодно.

– Кто тебе это объяснил?

– Ваш король Мёнин, кто же еще! – вздохнул я. – Написал мне трогательное письмо, тактично дал понять, что я – все еще обыкновенный начинающий дурачок, которому не следует легкомысленно забредать в такие запредельные местечки, как его библиотека. Заодно извинился за некрасивое поведение своего бывшего любимца Дорота, и все такое… В общем, можешь смело считать, что теперь я знаю, “как лучше”. Забирай свою книгу – по словам Мёнина, их отсюда пачками можно выносить. Но тебе же не нужно “пачками”?

– Я бы не отказался, честно говоря. Магистры с ним, с непонятным алфавитом, эти книги даже читать не обязательно, их просто в руки брать приятно… Ну да ладно, обойдусь одной.

Он внимательно посмотрел на меня. Кажется, у парня созрел очень хороший вопрос, но в это время я услышал, что внизу становится шумно. Схватился за голову, обругал себя последними словами за излишнюю вальяжность – и почему это я решил, что мои успешно расколдованные пациенты будут смирно лежать на полу, пока я не соберусь ими заняться?! – и помчался вниз, перепрыгивая через ступеньки. Лонли-Локли неторопливо спускался следом; тем не менее на первом этаже мы оказались почти одновременно.

Просторный холл здорово напоминал какой-нибудь временный травмпункт, наспех сооруженный работниками Красного Креста в эпицентре только что закончившегося землетрясения. На полу, в креслах, даже на столах сидели смертельно перепуганные взрослые люди, растерянные и беспомощные, как заблудившиеся дети. Мои девочки умудрились втроем забиться в мое красное кресло. Они мертвой хваткой вцепились друг в друга и в белоснежную шерсть сочувственно поскуливающего Друппи. Наверное, наш общий любимец казался им единственным хрупким мостиком, ведущим домой, в знакомую и понятную жизнь, последним шансом не сойти с ума от страха и одиночества.

– Все в порядке, господа, – я старался говорить как можно громче. – Самое худшее уже позади. Сейчас мы с вами пойдем домой, так что не нужно волноваться, ладно?

– Макс, это ты?! – взвизгнула одна из тройняшек.

Секунду спустя они уже висели у меня на шее, все трое. Это было ужасно приятно, но все-таки чертовски обременительно!

– Ну наконец-то мы перешли на “ты”. Давно пора! – усмехнулся я, пытаясь погладить всего двумя имеющимися в моем распоряжении руками целых три растрепанных головки. – Только перестаньте меня душить, милые. Я предпочитаю оставаться живым, что бы ни случилось…

Пока я сражался за свое неотъемлемое право на вдохи и выдохи, Лонли-Локли неторопливо прошелся по холлу, то и дело с кем-то здороваясь и раздавая какие-то лаконичные, но вполне удобоваримые объяснения случившегося. К счастью, у него было множество старых знакомых среди обитателей замка Рулх, случайно влипших в эту дурацкую историю. Его присутствие подействовало на них как самое лучшее успокоительное: я затылком почувствовал, что атмосфера в холле здорово разрядилась. Теперь мне предстояло иметь дело с пятью дюжинами все еще ошеломленных, перепуганных, но уже вполне вменяемых людей.

– Девочки, если вы меня не отпустите, мне придется наложить на вас какое-нибудь ужасное заклятие! – простонал я, пытаясь придать своему голосу суровые интонации.

Ничего у меня не получилось, разумеется: сестрички только восхищенно вздохнули и вцепились в мою шею еще крепче – вот уж не думал, что это возможно!

– Я целиком и полностью разделяю ваш восторг, юные леди, но теперь вам все-таки придется ненадолго отпустить сэра Макса, – строго сказал Лонли-Локли. – Сначала он должен доставить всех нас домой, а потом можете делать с ним все, что вам заблагорассудится. Договорились?

– Несколько смелое утверждение. Если все желающие будут делать со мной все, что им заблагорассудится… Нет, так мы не договаривались! – проворчал я, поспешно водворяя увлеченных его блестящим выступлением барышень обратно в кресло. Аккуратно чмокнул три одинаковых носика, один за другим. – Сэр Шурф совершенно прав, милые: сейчас мы пойдем домой, и все будет хорошо. Честное слово!

Они восхищенно затаили дыхание и молча закивали. Три пары глаз смотрели на меня беспомощно и доверчиво. А кроме них имелось еще шестьдесят пар глаз, уставившихся на меня с точно таким же выражением… Черт, нет ничего хуже, чем быть тем самым единственным и неповторимым человеком, от которого все зависит!

– Сейчас мы с вами выйдем в сад, – бодрым тоном предводителя скаутов сказал я. – Я очень прошу вас идти за мной и никуда не сворачивать. Будет просто прекрасно, если вы постараетесь наступать на мои следы – иногда лучше перестраховаться… Очень может оказаться, что от этого зависит ваша жизнь. Скоро мы будем дома, и тогда можете задавать мне всякие вопросы, радоваться, возмущаться, пугаться и вообще творить все, что вам заблагорассудится… Да хоть в голом виде на столе плясать! Сэр Шурф, тебе придется идти сзади и следить, чтобы все было путем. Ты уж извини, но кроме тебя некому… Идемте, чего тянуть!

Я сочувственно подмигнул тройняшкам, окончательно притихшим после моей пламенной речи – дескать, не берите в голову, мало ли какие страсти я могу наговорить под хорошее настроение! – и решительно распахнул дверь, ведущую во двор.

Там была ночь. Я уже забыл, что ночь может быть такой темной. Над нами нависла сумрачная темно-лиловая клякса неба, затянутого тучами. Никакой тебе луны или хотя бы фонарей… Но я отлично знал, куда мне следует идти: свернуть направо, в самую гущу запущенного старого сада. Где-то там есть заросшая травой древняя каменная лестница, по которой можно на ощупь спуститься по склону крутого холма туда, где блестит мокрая от недавнего дождя ажурная металлическая ограда. Я догадывался, что за “лазейку” имел в виду Мёнин. Мне даже было известно, в каком месте ограды не хватает одного прута, а соседний прут аккуратно отогнут, словно специально для того, чтобы через эту прореху могли пробраться не только шустрые мальчишки, которых хлебом не корми – дай пролезть в чужие владения, но и солидные взрослые люди, не страдающие чрезмерной худобой. Сейчас это было как нельзя более кстати: меня как раз сопровождала целая толпа этих самых “солидных взрослых людей”, и чрезмерной худобой никто из них, кажется, действительно не отличался…