Послание к Римлянам - Джон Стотт

В качестве примера подобного извращенного понимания смысла главы 13 Послания к Римлянам приведем свидетельство Майкла Кассиди, основателя Африканского сообщества. 8 октября 1985 года он был удостоен интервью с президентом Претории Р. У. Ботом. Это было время, когда поднималось национальное движение Примирения, и Майкл надеялся увидеть признаки покаяния как предвестников падения апартеида. Но его ожидало горькое разочарование. Вот что он рассказывает: «Войдя в комнату, я сразу понял, что встречи, о которой я молился, не будет. Президент встал и начал читать мне выдержку из главы 13 Послания к Римлянам! Видимо, он воображал, что этот отрывок полностью оправдывает откровенную поддержку политики апартеида, проводимой националистическим правительством» [691].

Можно ли доказать, что заповедь Апостола о подчинении государству не является абсолютной? Итак, если власть начальств происходит от Бога, то что же происходит, когда они порочат эту власть, когда, превратно понимая доверенные им Богом обязанности, они одобряют творящих злое и наказывают творящих доброе? Остается ли требование подчинения в этом случае незыблемым? Совсем нет. Принцип здесь ясен: мы призваны подчиняться государству до тех пор, пока наше послушание ему не войдет в противоречие с нашим послушанием Богу. Если государство требует делать то, что запрещает Бог, или запрещает то, что заповедано нам Богом, тогда наш христианский долг — воспротивиться такой власти, чтобы остаться в подчинении Богу. Так поступили Петр и другие Апостолы, заявив в синедрионе, что «должно повиноваться больше Богу, нежели человекам» (Деян. 5:29).

Таков истинный смысл гражданского неповиновения, а точнее неподчинения конкретному человеческому закону, если тот противоречит закону Бога. Нарушение закона при организации сидячей забастовки или противодействие полиции в исполнении ее обязанностей может быть оправданно при некоторых обстоятельствах. Но если законы, которые нарушаются ради обнародования протеста, не являются преступными, эти акции должны называться «гражданским протестом», а не «гражданским неповиновением».

Но когда навязываемые к исполнению законы противоречат Божьему закону, тогда гражданское неповиновение становится христианским долгом. Священное Писание содержит яркие примеры такого неповиновения. Когда фараон приказал иудейским повивальным бабкам умертвлять новорожденных иудейских мальчиков–младенцев, они отказались подчиниться. «Но повивальные бабки боялись Бога, и не делали так, как повелел им царь Египетский; и оставляли детей в живых» (Исх. 1:17). Когда царь Навуходоносор издал указ о том, чтобы все его подданные поклонились золотому истукану, то Седрах, Мисах и Авденаго отказались подчиниться (Дан. 3). Когда царь Дарий издал указ, запрещающий в течение 30 дней поклоняться «какому–либо богу или человеку», кроме него, Даниил отказался подчиниться (Дан. 6). Все эти героические поступки, несмотря на угрозы, имели место, и в каждом случае гражданское неповиновение было сопряжено с огромным риском для себя, вплоть до смерти. И в каждом из них людьми руководило сильное желание «проявить свое послушание Богу, а отнюдь не лояльность правительствам» [692].

Приведу современный пример. В 1957 году Хендрик Вервурд, министр внутренних дел, за год до вступления в должность премьер–министра Южно–Африканского государства издал Билль о поправках к Национальному закону. «Статья о церкви» в этом Билле предусматривала запрещение всяких расовых ассоциаций в «церкви, школах, больницах, обществах и других публичных местах». Англиканский архиепископ Кейптауна, которым был тогда богослов по имени Джеффри Клейтон, совместно со своими епископами решил, хотя неохотно и опасливо, что им придется не подчиниться. Он написал премьер–министру, что если Билль станет законом, то он «не сможет исполнять его, а также рекомендовать его к исполнению духовенству и народу». На следующее утро он умер, по–видимому, не вынеся боли и напряжения этого акта гражданского неповиновения.

Лучше понять противоречивость природы государственной власти можно, сопоставив главу 13 Послания к Римлянам с главой 13 Откровения. Прошло около 30 лет после написания Послания к Римлянам, и начались систематические гонения на христиан при императоре Домициане. В этом случае государство было уже совсем не слугой Бога, облеченным Его властью, но скорее союзником дьявола (изображаемого в виде красного дракона), который вручил свою власть государству–гонителю (изображаемому в виде выходящего из моря чудовища). Таким образом, в главе 13 Откровения дан дьявольский антипод того государства, о котором говорит Павел в главе 13 своего послания. И тем не менее обе картины истинны. «Христиане видят в государстве или Божьего слугу, или орудие дьявола в зависимости от того, остается ли оно в предписанных ему рамках или переступает их»[693].

Итак, подводя итог, можно сказать, что мы должны подчиняться установленной Богом власти государства, однако знать, что эта власть дается с конкретной целью, исключающей тоталитаризм. «Евангелие одинаково враждебно и всякой тирании, и всякой анархии»[694].

2. Функция государства (4—7)

Павел однозначно заявляет, что власть государства подразумевает исполнение им своих функций. После трехкратного свидетельства о Божественном происхождении государственной власти он теперь, опять же трижды, повторяет мысль, что государство также призвано нести служение.

1. …ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро (4а).

2. …он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (4в).

3. …они — Божьи служители… (6).

Это очень важные утверждения. Если мы хотим достичь разумного, библейского понимания сути государства, то в центр внимания мы должны поставить следующее: как власть, так и ее функции даны государству Богом. Кроме того, рассуждая о служении государства, Павел дважды употребляет то же слово, которое он использовал в своих рассуждениях о служениях церкви — diakonoi (хотя в третий раз он взял слово leitourgoi традиционно означающее «священники», но имеющее дополнительное значение «народные слуги»). Мы уже видели, что в контексте даров Духа diakonia как термин подразумевает целый ряд служений. Те, кто состоит на государственной службе, — законодатели, гражданские деятели, судьи, полиция, социальные и налоговые учреждения — являются такими же Божьими служителями, как и те, кто несет служение в церкви, то есть пасторы, учителя, евангелисты или администраторы.

В чем же смысл служения, доверенного Богом государству? Оно напрямик связано с добром и злом — темой, проходящей через главы 12 и 13. Апостол уже заповедовал нам отвращаться от всего злого и держаться всего доброго (12:9), не платить злом за зло, но творить повсюду добро (12:17), не покоряться злу, но побеждать его добром (12:21). Теперь он изображает роль власти относительно добра и зла. С одной стороны, делай добро [agathon — «доброе»] и получишь похвалу от нее (36), то есть получишь одобрение от государства. Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро (4а, опять agathon). С другой стороны, если же делаешь зло [to kakon — «злое»], бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое (тому, кто творит to kakon — «злое», 46).

Итак, здесь показаны две дополнительные функции государства и его уполномоченных представителей. «Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро» (4а) и «он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое» (46). Эта же двойная функция отмечена и в 1 Послании Петра: «Правители, …от него посылаемые» (то есть императора) «для наказания преступников и для поощрения делающих добро…» (1 Пет. 2:14). Таким образом, функция государства — поощрять и вознаграждать доброе и ограничивать и наказывать злое.

Ограничение и наказание зла повсеместно признаются главнейшей обязанностью государства. Действительно (5), надобно повиноваться не только из страха наказания [буквально: «из страха Божьего гнева», то есть с целью избежания его], но и по совести (то есть из сознательного признания роли государства, определенной ему Богом). Апостол ничего не говорит о тех конкретных санкциях и мерах наказания, которые государство может применять, однако очевидно, что принцип применения государством «минимально необходимой силы» для ареста и справедливого наказания преступников вполне им принимается. Павел также пишет, что судья не напрасно носит меч (4). Слово «меч» (machaira) встречалось в Послании ранее в значении «смерть» (8:35), а также в других местах оно означало орудие казни (напр.: Деян. 12:2; Откр. 13:10). Отсюда следует, что Павел представляет здесь меч как орудие смертной казни. «Обычно меч несли сами высшие судебные чины или же его несли впереди них, и он символизировал врученную им власть над жизнью и смертью» [695]. Бог даровал Ною такую же власть совершать справедливый суд, чем утвердил уникальную ценность жизни человека как носителя Божьего образа (Быт. 9:6).