Барби играет в куклы - Ирина Алпатова

— Я сама во всем виновата! Я позволила обойтись с собой, как с… куклой. Я просто не знала, что мне делать и позволила, что бы за меня решали другие… — О-го-го, как я, оказывается, умею говорить. Полковник прямо рот открыл от изумления, и это зрелища несколько сбило меня с правильного пути.

— А еще я выскочила замуж, чтобы не слушать твоих нотаций! — и я, честное слово, треснула ладонью по столу. Полковник достал из кармана брюк огромный носовой платок и вытер им лоб и лысину, устроив тем самым там некоторый беспорядок. Затем он снова громко прокашлялся.

Во-первых, я не собиралась этого говорить, во-вторых это не было совсем правдой, и я вдруг почувствовала прилив отчаяния. Еще несколько минут назад я начала на что-то надеяться. И вот вам пожалуйста.

— Да, я никогда не умел с тобой разговаривать, — неожиданно покладисто согласился Полковник. — Что такое приказ, я понимаю, а все эти разговоры про то, про сё… — не мое это. То есть была бы ты пацаном, тогда другое дело, тогда все ясно. А так, смотрю на тебя, и ничего мне не ясно. Вроде как граната с выдернутой чекой, того и гляди рванет, а бросить нельзя. — Полковник шумно вздохнул. — Но я не жалею, нет. В смысле, что ты не пацан. Дочь тоже хорошо, вон все каких-то… животных везде подбираешь… — Я чуть не прыснула. Ничего себе "подбираешь". Мими скорее всего стоила несколько его месячных окладов. Я снова отвлеклась, но на этот раз включилась вовремя:

— … вон какая красивая и взрослая, не знаешь, как и подойти. Мы народ грубый, я понимаю, тебе другое обхождение нужно, ну так где его взять? — и Полковник недоуменно развел руки. Подумав, он решил добить меня окончательно:

— У нас майор Крутиков, знаешь, как говорил? "Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом"! Вот, умный мужик был! Я крепко запомнил, а понял только потом.

Ну, после этих слов майора Крутикова я чуть было не рухнула со стула.

— Короче! — Полковник опомнился первым и стукнул ладонью по столу, — ушла и правильно сделала. Не пропадем! Найдем работу, а пока — вот, — он достал из кармана небольшую пачку денег и положил на стол.

— Не надо, забери, мне уже нашли работу, — у меня не сразу прорезался голос, и получилось хриплое блеяние

— Надо! Питаться хорошо надо, и так вон одни глаза остались. Волосы состригла, как призывник стала… А что за работа? — Полковник подставил здоровое ухо, и я доложила все как есть. Пускай ворчит, все равно не отступлюсь. Но Полковник ворчать не стал, а только кивнул, хотя и не очень уверенно, — ну что ж, попробуй…

— А что у тебя со слухом?

— Это давняя контузия. Ничего, у нас госпиталь хороший, второе подремонтировали — слышит нормально. — Полковник явно хотел закрыть тему и решительно встал.

Уже в прихожей он сказал, не глядя на меня. — Приходи к нам, Полина тебя тоже ждет. У нее своих детей нет, хочет с тобой поближе познакомиться. Она хорошая баба, то есть женщина… — он издал какой-то странный звук, и я не сразу сообразила, что Полковник… смеется. — Она ведь тебя боится!

— Меня?!

— Тебя. Говорит, такая красавица, подойти боязно. А я ей говорю — так других не держим. Но вы ведь поладите?

— Поладим, — твердо пообещала я, и Полковник ушел.

А пироги-то! Они так и остались лежать на тарелке и источали невероятный аромат. Я бросилась на лестничную площадку и крикнула первое, что пришло в голову:

— Папа!

— Да? Что такое? — Полковник спустился только на один пролет и сделал нескольког шагов ко мне.

— Пироги забыл… то есть я забыла. — Я смешалась и не знала, что еще сказать, но он только махнул рукой. — Сама съешь, тебе поправляться надо, — и зашагал вниз.

Я осторожно вошла в квартиру и прислушалась. Это точно я крикнула "папа" или кто-то другой? Мими, насторожив ушки, смотрела на меня, значит, это была я.

Открытка с домиком как будто обветшала, можно подумать, что ее прислали из прошлого века. Я убрала квадратик картона в стол теперь уже окончательно и безо всякой горечи. У меня, между прочим, отец имеется.

Я прислушалась и, наконец, поняла, что именно в доме не так. Мой домашний Биг-Бен молчал, часы остановились. Ну что же, начнем все сначала. Я осторожно завела часы, вытерла пыль, скопившуюся на макушке купидона, и погрозила ему пальцем — не шали.

Куклы с удовольствием заняли свои привычные места. Хочешь, я тебе другие уши пришью, поменьше, спросила я Вояку, но он отмахнулся — ерунда, ты мне лучше что-нибудь в руки дай, раз уж меч отобрали. Поправив на нем треуголку, я пообещала, что сделаю подзорную трубу, чтобы не скучал. Только не тяни с этим, предупредил Вояка и… подмигнул. А вот Генри… я не представляла, что мне делать с этим типом, может, выбросить его в мусор? Генри недобро оскалился из-под маски, мы оба знали, что я никогда не решусь на такой шаг.

Скоро снова зима, может быть, я буду ловить снежинки напару с Мими. Я задрала голову, пытаясь разглядеть в своем окне Георга, но конечно ничего не увидела. Просто я знала, что он как всегда сидит на подоконнике, снисходительно глядя на нас, и помахала ему рукой.

Между прочим, в одном я не изменилась совершенно — я опять ждала неизвестно чего. Хотя почему неизвестно? На сей раз я точно представляла чего хочу и даже брала уроки рисования, а на работу бежала как на праздник. Я знала не только имена кукол, которые были выставлены в галерее, но и их характеры. Еще чуть-чуть и они станут делиться со мной своими секретами. Даже про Лили я иногда вспоминала с симпатией, возможно, мы с ней встретились не в то время и не в том месте.

Смешно, я чувствовала себя прекрасно, но моя неугомонная тетушка относилась ко мне так, словно я только-только начала оправляться после тяжелой продолжительной болезни. К моему ужасу, она принялась за меня всерьез; кажется, эта операция называлась — "возвращение к нормальной жизни".

Мое положение усугубилось тем, что Левчик с разбитым сердцем укатил в Питер (что-то там ему предложили), и Бабтоня, лишившись своего главного подопечного, примкнула к тете Вале. Теперь они считали своим долгом откармливать меня точно рождественского гуся, постоянно выясняли, какое у меня настроение и почему у меня "грустные глазки", а что ужаснее всего, пытались устроить мое счастье. Конечно, делалось это негласно, но Бабтоня слишком очевидно сменила свой репертуар, теперь в ее рассказах постоянно упоминались некие Зины, Кати, Томы, которые во второй раз очень удачно вышли замуж. Пока ее рассказы были довольно туманными, я терпела или просто отключалась. Иногда сбегала к Елене Петровне, но и она неожиданно поддержала моих любимых наседок.

— Ты считаешь правильным, что тебя окружаем только мы? — спросила она.