Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– Конечно, матушка, простите, – согласилась Махелт, но невольно задумалась, что было бы, если бы все повернулось иначе и Ральфа освободили, а Длинный Меч остался пленником.

Ида уснула над вышиванием, и Махелт подошла к окну, чтобы выглянуть в сад. Она хотела поговорить с садовником насчет того, чтобы посадить такие же розы, как в поместье ее отца в Кавершеме, с их чудесным ароматом и лепестками цвета земляники и топленых сливок. Ее размышления прервала Орлоция, горничная Иды, которая на цыпочках пересекла комнату и шепотом обратилась к Махелт:

– Мадам, прибыл ваш брат.

Махелт нахмурилась. Она не ожидала гостей.

– Который?

– Лорд Уильям, мадам.

Махелт была удивлена. Что Уилл делает во Фрамлингеме, когда должен быть с их отцом или разъезжать по делам графства? К тому же его жена должна родить со дня на день… Возможно, уже родила. У нее засосало под ложечкой.

– Где он?

– В ваших покоях, мадам.

Что-то в голосе Орлоции заставило Махелт подумать, что случилось нечто ужасное. Не став будить Иду, она выбежала из комнаты.

Уилл сидел на маленькой скамье спиной к огню, закрыв лицо руками.

– Уилл? – Внезапно она очень испугалась и потому почти разозлилась.

Брат не должен так себя вести. Это неправильно!

Уилл выпрямился и опустил руки.

– Закрой дверь и убедись, что никто не подслушивает, – сказал он надтреснутым голосом.

Махелт закрыла дверь и подошла к занавеске между гостиной и спальней, чтобы проверить, не прячутся ли за ней служанки. Ее подташнивало.

– Что случилось? – повторила она. – Расскажи!

Уилл сглотнул раз, другой и покачал головой.

– Ладно, пойду принесу тебе выпить. – Махелт повернулась к двери, но брат протянул руку, чтобы ее остановить.

– Нет, просто… просто дай мне перевести дух.

Она вернулась и села рядом с ним на скамью, испытывая неподдельный ужас. Что, если отец опять заболел? Что, если приключилось несчастье с ее матерью, братом или сестрой?

– Не торопись, – сказала Махелт как ради него, так и ради себя.

– Дело… – Уилл покачал головой, и его чуть не вырвало. – Дело в жизни моего нерожденного ребенка и моей жены… света моей жизни.

– Что? – Махелт в ужасе глядела на него. Вопросы мелькали у нее в голове, но так быстро, что она не успевала их задать.

– Элис мертва! – Уилл начал хрипло, надрывно рыдать.

Потрясенная тем, что ее властный брат разваливается на части у нее на глазах, Махелт попыталась обнять его, но Уилл оттолкнул ее, позволив только гладить себя по спине. Господь милосердный, должно быть, Элис умерла родами. Махелт старалась не думать о новой жизни, растущей в ее утробе, как будто сравнение могло причинить вред.

Уилл потер лицо ладонями.

– Моя жена, мой сын, мое будущее… – Его голос был полон горечи. – Зарезаны убийцами Иоанна в самом сердце дома, где они должны были быть в безопасности.

Махелт глядела на брата, открыв рот:

– Зарезаны?

– Их бросили умирать в луже собственной крови. Кто-то убил их, а охрана в Пембруке настолько ненадежна, что убийца благополучно бежал. Элис находилась на попечении наших родителей, и они не защитили ее. Они закрывали глаза на угрозу. Иоанн намерен нас уничтожить, изнутри и снаружи. – Спина Уилла содрогалась под ее ладонью.

– Как ты можешь так говорить? – Махелт была потрясена, что он отзывается об отце и матери подобным образом. Вся ситуация была невозможной, немыслимой. – Мама и папа всегда настороже. Ты расстроен и что-то напутал.

– Ничего я не напутал! Я видел их тела.

Уилл раскрыл сжатый кулак и показал сестре маленький вышитый цветок.

– Со свадебного платья Элис, – хрипло пояснил он. – В тот день они не были настороже. Ты можешь оправдывать их сколько угодно, но этому нет оправдания!

Махелт ощутила пустоту внутри.

– Откуда ты знаешь, что убийцу подослал Иоанн?

– А кто еще? – оскалился Уилл. – Кто еще мог совершить подобное или желать навредить нашей семье таким образом? Он не простил и не забыл, как мой отец унизил его в Ирландии. Ты не знаешь и половины того, что творилось при дворе, когда мы с Ричардом были в его власти. Он нас всех уничтожит. Ричард спрятался от него в Нормандии, но остальным не спастись.

Слова Уилла, его тон заставили Махелт прижать руку к утробе. Хотелось убежать, отыскать сыновей и убедиться, что они в безопасности. Если кто-то смог совершить подобное с Элис в самом сердце семейного очага, опасность грозит любому.

– Ты не можешь винить нашу мать и отца, – повторила Махелт.

Уилл пропустил ее слова мимо ушей.

– Они были моей радостью и гордостью, – произнес он надтреснутым голосом. – Благодаря им моя жизнь имела смысл. Теперь я должен жить с этим горем и влачить жалкое существование, пока не присоединюсь к ним в могиле.

Плечи Уилла задрожали, он снова зарыдал. Но на этот раз позволил Махелт заключить его в объятия: ее старший брат, с которым она ожесточенно сражалась в детстве. Никто из них не сдавался, не отступал ни на шаг, но сейчас Махелт ощутила всепоглощающий прилив материнской любви и жалости. Она не стала его утешать, но позволила выплакаться, пока буря не стихла и Уилл не смог поднять голову. Она подала ему салфетку, чтобы промокнуть лицо, и налила кубок вина из прикроватного графина. Это было каплей в море, но ей казалось, что она помогает.

– Что ты будешь делать? – спросила Махелт, вернувшись с кубком.

– Не знаю, – оцепенело произнес Уилл. – Позволь мне остаться на несколько дней, чтобы собраться с мыслями и подумать, а потом я уеду. У меня есть друзья. – Его взгляд стал пронзительным. – Не рассказывай нашим родителям, где я… Поклянись!

У Махелт сжалось сердце.

– Они вправе знать, Уилл…

– Я запрещаю! – прорычал он. – Я разорвал семейные узы и не вернусь… до тех пор, пока мой отец поддерживает этого тирана. Ты должна пообещать мне, должна!

Махелт не была в этом уверена, но страдающие глаза и перекошенный рот брата заставили ее согласиться.

– Необходимо сказать Гуго и моему свекру. Я не могу хранить подобное в секрете от них, и они узнают, что ты здесь.

Уилл снова потер глаза костяшками пальцев.

– Неважно. Возможно, это даже заставит их прислушаться и передумать. Наш отец намерен поддерживать короля, что бы ни случилось. Он не отклонится ни на дюйм, лишь бы сохранить свою драгоценную честь. Он подобен барану, который бредет по утоптанной колее и не ищет других путей, потому что так было всегда.

Махелт ахнула от горечи его замечания:

– Не смей так говорить!

– А что мне позволено говорить? – оскалился Уилл. – Разве это неправда? Разве нас с детства не пичкали наставлениями, что честь превыше всего? Мы должны блюсти ее, невзирая на цену. Но что, если цена чести – поддержка чужого бесчестия? Что тогда?